Глава семнадцать.
1
Проходили день за днем и Валентина стала ловить на себе пытливые, вопросительные взгляды матери. Она не чинила дочери никаких препятствий в любом деле, доверяя ее разуму и рассудку. Но могла осудить любой шаг, который бы она совершила в тайне.
Девушка долго искала повод для откровения и однажды решилась. Чувствуя, как щеки ее обдало пламенем, она тихо проговорила:
- Мама, я все хотела тебе сказать... Знаешь, я встречаюсь с одним парнем из Донского...
Ей показалось, что мать сейчас начнет упрекать, но она выслушала признание так, будто речь шла о самом обыкновенном, будничном и незначительном событии.
- Но если ты против, я не буду, - поспешила заверить Валентина, хотя знала, что не встречаться с Виктором уже не сможет - это выше ее сил.
- Почему же? - возразила Мария Николаевна, с добродушной улыбкой. - В этом нет ничего плохого. Но кто же он, этот таинственный незнакомец?
- Ты его знаешь, мама. Это Виктор.
- Виктор? А почему ты решила, что я должна его знать?
- Это тот парень, что несколько лет назад попал в комбайн.
- Ах, вот оно что… - задумчиво проговорила Мария Николаевна. - Знаю такого. Правда сама я его не видела, но от людей наслышана. Говорят, хороший парень.
- Да, он хороший. Он... Он... - Валя не могла подобрать слов.
Мария Николаевна видела пылающее лицо дочери, волнение в ее широко открытых глазах, таких искренних и доверчивых, и не знала с чего начать разговор. Она понимала, что нельзя грубо касаться ее трепещущего первым светлым чувством сердца, и начала говорить, тщательно подбирая слова:
- Все это хорошо, доченька! Но ты уверена, что сделала подходящий выбор? Не обижайся на меня и постарайся правильно понять. Ведь Виктор не имеет обеих рук, а значит, не сможет помогать семье. Кроме того за ним ведь уход нужен, и все это ляжет на твои плечи.
- О чем ты говоришь, мама? - порывисто воскликнула Валя. - Ты ведь отлично знаешь, работы я не боюсь!
- Хватит ли у тебя сил?
- Ты говоришь так, будто Виктор уже сделал мне предложение. На эту тему мы даже не говорили, и он ни о чем не заикался.
- А если заговорит?
- Ну что ж, я буду очень рада.
- Значит это у тебя серьезно, - то ли вопросительно, то ли утвердительно произнесла Мария Николаевна и добавила:
- Ты уже достаточно взрослая и вправе сама принимать решения...
Катя тоже заметила перемену в характере серьезной и рассудительной подруги.
- Слушай-ка, - допытывалась она, - ты что-то последнее время стала какая-то не такая.
- Какая же? - насторожилась Валя.
- Стала неразговорчивой, молчишь. Влюбилась, что ли?
- Кажется, да! - откровенно призналась девушка.
Катя испуганно посмотрела на подругу, словно та созналась в совершении из ряда вон выходящего поступка, который заслуживает самого серьезного осуждения.
- Но почему ты так думаешь? Ведь любовь - это... это... - Она не смогла выразить, что же такое любовь. - Может быть тебе только кажется, что ты любишь?
- Если бы, - вздохнула Валя. - Что бы я ни делала, а он стоит перед глазами, о чем бы ни думала, а он не выходит из головы.
Катя задумалась. Потом вскинула голову и тихо произнесла:
- Валюша, подружка моя! А может так оно и должно быть? Сама судьба свела вас вместе. Мне кажется, из вас выйдет отличная пара. Виктор инвалид, да и ты, не в обиду тебе говорю, имеешь физический недостаток. И если судьбе будет угодно, вы должны жить дружно, и вам не в чем будет упрекнуть друг друга. Таково мое мнение. А там… тебе самой решать.
- Что решать? Я еще не уверена, любит ли он меня.
- Ничего, - успокоила подругу Катя, - время покажет…
Отпуск Валентины подходил к концу. В последний день перед отъездом, Виктор приехал в Дерезовку в девять часов утра. Такого с ним еще не бывало. Обычно он приезжал вечером, а сегодня решил дольше побыть с любимой девушкой. Валя удивилась и в то же время обрадовалась. Не сговариваясь, они направились за село.
Солнце поднялось довольно высоко, освещая на васильковом просторе неба кружевную пену редких облаков. Недалеко от развилки дорог молодые люди взошли на заросший разнотравьем курган. Справа, по-матерински щедро обласканная солнцем, лежала милая сердцу степь, неохватно широкая, с дрожащим маревом, одинокими курганами да редкими перелесками. Слева по извилистому взгорью, спускающемуся к Дону, кудрявился лес.
Молодые люди взглянули друг на друга и, не говоря ни слова, пошли вдоль опушки.
Валентине казалось, что сам воздух насыщен счастьем: так хорошо, так радостно было у нее на душе. Да и как может быть иначе, когда ты молода, сильна, рядом с тобой желанный человек, а вокруг все благоухает и поет. Влажные голубые глаза ее были оживлены больше обычного, и светились тем внутренним светом, который придавал ее загорелому лицу выражение одухотворенности. Ласкаемые ветерком белесые завитки ее волос тихо шевелились.
По склону, заросшему мелколесьем, спустились на луг, и пошли к Дону. На берегу, они разделись и долго жарились на песке. Лежа на спине, Виктор задумчиво смотрел в небо. В недалеком перелеске тихо шелестели листья.
- Пойдем, искупаемся, - предложила Валентина, отряхивая с себя прилипший песок.
И они медленно побрели в воду...
Время проходило не заметно, и над селом, раскидавшим свои дома по холму, уже начали сгущаться сумерки, а где-то за кустарником перепелка настойчиво кого-то уговаривала: «Спать пора, спать пора».
2
После знакомства с Валей Виктор почувствовал себя совершенно другим человеком: каким-то возвышенным и утонченным. Раньше он даже не замечал, как красиво его село, какой покорный, по-стариковски тихий и задумчивый Дон. Его приводили в восторг пожары вечерней зари, и непонятную грусть вызывала чарующая тишина лунных ночей. И все это любовь. Только она может сделать человека добрым, мудрым и богатым душой...
Почти каждый вечер, на протяжении месяца, ездил Виктор в Дерезовку к Валентине. Расставаясь с девушкой, он мечтал уже о новой встрече, и с каждой встречей, будто заново открывал ее для себя. С каждым днем он больше и больше убеждался, что любит ее. Чувство становилось все глубже, все сильнее.
Знает ли Валя, что он любит ее? Этот вопрос больше всего волновал и терзал сердце. Он даже и представить не мог, как объясниться девушке в любви, хотя в уме неоднократно повторял эти нежные и ласковые слова, а вот произнести их вслух, было свыше его сил.
После ее отъезда для него словно солнце померкло: так тоскливо, так угрюмо стало на душе. Книги, учеба в институте, кино уже не радовали его. Оказывается, ничто не огорчает человека так, как разлука.
Первые несколько дней Виктор не мог смириться с тем, что Вали нет. Казалось, стоит поехать в Дерезовку, подойти к знакомым воротам и оттуда выпорхнет она, такая веселая и такая желанная.
Он так и сделал. Подойдя к знакомому, до ноющей боли в груди, приземистому дому, почти по окна вросшему в землю, долго стоял задумавшись. С тайным любопытством смотрел на покосившуюся калитку, дорожку к порогу и на хату, казавшуюся таинственной и загадочной, хранящей какую-то милую тайну. Тополь у ворот прошелестел кроной, словно приветствуя парня, и снова притих.
Вечерняя заря ласково касалась верхушек деревьев, скользила по крышам построек. Воздух был насыщен запахами садов и огородов. Хотелось бесконечно дышать им, чувствуя, как кружится голова, а сердце переполняется безотчетной грустью.
Виктор присел на скамейку под тополем, до мельчайших подробностей вспоминая вечера, проведенные здесь вместе с девушкой, затем долго бродил по притихшим улицам села и вышел к Дону. В ожидании друзей, он сел на толстый горб выползшего из земли корневища прибрежной вербы, под сенью низко склонившихся к воде ветвей.
Над селом стояла ночь. На улицах тускло светились лампочки на столбах, а в домах выключено электричество, молчит радио. Пришло время отдыха и для взрослых, которые устали на работе, и для детей, которые устали от веселых игр. Спокойной ночи, люди добрые.
Продолжение следует.
