Иван всё пристальней всматривался в шершавое полотно, чувствуя, как немеют кончики пальцев.
- Не может этого быть, - прошептал он, но не услышал звука собственного голоса.
Свет в нарисованном оконном проёме снова вздрогнул, словно на картине подул ветер. Среди деревьев промелькнула звериная тень, и юноша готов был поклясться, что видел блеск пары хищных глаз.
Женщина, которую теперь стало отчетливо видно, высунулась из окна и стала пристально вглядываться в окружающий лес. Она медленно поворачивала голову, пока не встретилась взглядом с Иваном.
В тот же миг вся квартира содрогнулась, словно от подземного толчка. Лампочки испуганно замигали, вторя пробегающим по паркету волнам дрожи, телевизор внезапно зашипел. Иван не мог увидеть, что же произошло с ящиком на самом деле. Его глаза были прикованы к миниатюрному лицу нарисованной женщины. Парень не мог ни пошевелиться, ни вдохнуть. Даже ходящий ходуном пол и скручиваемая в спираль квартира не могли сдвинуть его с места.
Холодный пот струился по затылку и спине парня, ноги были словно ватные, а покалывание в пальцах рук стало ощутимо болезненным, но он продолжал, словно парализованный, пялиться в картину.
Женщина вытянула руку и указала на Ивана пальцем, медленно открывая и закрывая рот в попытке что-то сказать. Светопреставление тут же прекратилось, свет погас, а пол перестал дрожать. Исчезли все звуки, замолк телевизор, погрузив квартиру в тягостное молчание мрака.
Ивану показалось, что окружающая реальность просто перестала существовать. Остался лишь он сам, да эти необычайно пронзительные голубые глаза.
Сквозь звенящую тишину продрался леденящий, пробирающий до самых костей, голос:
- Er will deine Seele fressen!
У парня не оставалось никаких сомнений – этот голос принадлежал женщине из монастыря.
- Что… - он попытался разлепить моментально высохшие губы, но это оказалось просто невозможным.
Женщина все так же тянулась к нему рукой и повторяла одну и ту же фразу своим, ввергающим в пучину отчаянья, голосом.
- Er will deine Seele fressen! Er will deine Seele fressen! Er will deine Seele fressen!
- Что ты хочешь от меня? – прохрипел Иван, едва ворочая непослушным языком
- Er will deine Seele fressen! Er will deine Seele fressen! – твердила женщина неумолимо приближаясь.
Сердце паренька колотилось как безумное, норовя выломать ему ребра и вырваться наружу. От первобытного ужаса, который, наверное, испытывали первые люди перед ликом безжалостной ночи, мысли путались, а тело цепенело, словно вмерзая в вековой лед.
Тонкие пальцы женщины дотянулись до ворота футболки и вцепились в Ивана, обжигая могильным холодом.
- Er ist da! – прошептала она одними губами, обдавая парня своим ледяным дыханием.
Где-то сзади заскрипела половица. Комната наполнилась тяжелым запахом крупного хищника, вперемешку с запахом крови и разложения. Юноша хотел оглянуться, но цепкие пальцы железной хваткой впивались в его плечи, парализуя морозным прикосновением страха.
Иван тонул в бездонных голубых глазах призрака картины. Они продолжали расти и приближаться, пока лоб парня не соприкоснулся со лбом этой женщины. Её лицо, такое пугающе ровное и прекрасное, исказилось в гримасе ужаса. Аккуратный рот с тонкими бледными губами открылся, обнажая ряды маленьких почерневших зубов.
- Lauf! – оглушительный визг призрака больно ударил по ушам и, парень потерял сознание.
Он чувствовал себя загнанной дичью, по следам которой скачет ужасный хищник, почти наступая на пятки. Каждый волосок на теле парня был напряжен, сердце гулко стучало о грудную клетку, дыхание иссушающим жаром вырывалось из легких. Ветки больно хлестали по лицу, корни норовили вцепиться юноше в ноги и повалить на землю, лишив последней надежды на спасение, надежды дожить до рассвета.
Преследователь не отставал. Парень слышал его глухой рык за своей спиной, чувствовал, как сотрясается земля под ногами от каждого его шага, чуял вонь разложившегося мяса из его бездонной пасти. Весь этот проклятый лес был на стороне охотника, стремясь задержать, ослабить и без того загнанную добычу.
Страх и стремление выжить заставляли юношу продираться сквозь колючие кусты и бежать так быстро, как никогда прежде. Все его тело сгорало от тех усилий, что приходилось прикладывать для каждого следующего шага, но он и не думал сдаваться. Он продолжал ломиться вперед, каждой клеточкой своего естества ощущая смерть, что следовала за ним по пятам.
Нестройный крик петуха пробился сквозь предрассветные сумерки, возвещая о наступлении нового дня. Иван поморщился и попытался натянуть на себя одеяло, ибо утренняя прохлада стала ощутимо щипать за бока, но одеяла не было на месте. Удивившись, парень с трудом разлепил глаза и уставился на бледное рассветное небо у себя над головой. Редкие звездочки блекло мерцали, готовясь уступить место летнему солнцу, легкий ветерок трепал зеленые кроны могучих столетних кленов, роняя прохладные листочки на растянувшегося на земле юношу.
- Что? – прохрипел Иван, понимая, что находится не в своей постели.
Он попытался встать, но внезапная тупая боль скрутила каждую его мышцу в тугой узел, словно парень всю ночь бегал по округи с мешком цемента в вытянутых руках.
- Es ist Privatzone, Junge. Sie dürfen nicht hier schlafen, - раздался удивленный женский голос, - Alles in Ordnung? Brauchen Sie Nothilfe?
Иван резко вскочил на ноги и развернулся. Пожилая пара немцев взирала на него с удивленными лицами. Женщина подошла поближе и повторила свою фразу, но перепуганный и растерянный парень смог выдавить только „Entschuldigung“ и ломанулся бежать прочь по вымощенной камнем дорожке, что вела вдоль внешней стены Корвая.
