Бражниково, неприступной стеной стоят аномалии. Им через них не пройти же, - уверенно произнёс Николай.
- Аномалии там стоят не плотной стеной, там есть небольшая щель, в которую эти твари наверняка пролезут. Так что, завтра вы там будете на вахте. Смотрите не пропустите. Наши судьбы в ваших руках, - закончил Михаил Антонович. – Да, Жень, хоть мы с тобой во многом рознимся, особенно во взглядах на происходящую ситуацию. Но я благодарен тебе за усердный и добросовестный труд. Ты сделал очень много. Так что, я уверен, что ты много добьёшься в будущем. Парень умный…
- Знаете, товарищ командир, - не по имени обратился к Михаилу Антоновичу Евгений. – Что-то рано вы со мной прощаетесь. Провожаете такими дешёвыми и лестными словами. Неужто допускаете мысль о том, что я могу случайно погибнуть?
- Ты в своём репертуаре, - вздохнул начальник базы. – Кто знает, что может случиться. Просто я переживаю за тебя и не хочу, чтобы между нами не было недосказанного.
- Спасибо за вашу любезность и заботу, - иронизировал Евгений. – Но за Пашу вы тоже переживали, а потом ни с того, ни с сего он погиб. Хотя перед этим вы ему пожелали немало. Всё давно уже сказано и сделано. Думаю, мы с вами давно и предельно ясно поняли друг друга. Если вам больше ничего не нужно, то разрешите спокойно выпить чаю в нашем скромном кругу.
Николай и Алексей послушно созерцали неутихающий и скрытый конфликт между двумя озлобленными оппонентами. Никто из них не решился хотя бы прервать возрастающее и безжалостное словесное противоборство, грозившее в любую секунду перерасти в горячую схватку. С одной стороны, они восхищённо взирали на невозмутимого и неимоверно сдержанного Михаила Антоновича, который ценой колоссальных моральных усилий подавлял в себе бушующий приступ гнева, а с другой неподдельно удивлялись огромной смелости и твёрдости Евгения, не страшившегося абсолютной власти своего соперника и его очевидного превосходства в средствах насилия. Двум бойцам, что оказались между двух пылающих огней, особо не хотелось мгновенно обуглиться от поспешного вмешательства в проистекающий конфликт, и они решили беззвучно вкушать бодрящий чай. По истечению устной схватки, Алексей поторопился излить на Евгения накопленный негатив:
- Тебе не надоело, Жень? – строго спросил Алексей. – Зачем ты его провоцируешь? Пристрелит и будет прав.
- В отличии от некоторых, я не лобызаю перед ним, - гордо ответил Евгений. - Не унижаюсь. Пусть привыкает, а то, я гляжу, привык постоянно слышать только лицеприятные вещи. Без обид, но, как и большинство начальников, он обожает угодничество и не может без него. Ему по нраву, когда подчинённые поступаются ради него своим достоинством и из страха лицемерят перед ним. Прости, но мне это немного осточертело.
- Дело не в лицемерии, а в чувстве такта и дипломатии, - продолжил Алексей. – Нужно понимать: что говорить, кому говорить, где говорить и когда говорить…
- Всё правильно, это означает лицемерить, - иронично заключил Евгений. – Чувство такта!? Ты чёрное называешь белым, а белое чёрным, только, чтобы понравиться человеку и расположить его к себе, поступаясь собой. Знаешь, как мне говорили одни хорошие люди когда-то: угождая другим, не потеряй самого себя.
- Не согласен, за языком нужно следить. Всё-таки должна быть субординация. Должен быть порядок. Если мы тут все начнём друг другу прямо говорить, что о нём думаем, то всё закончится перестрелкой, - не соглашался Алексей.
- Я поступил так, как считал нужным. Мы с Мишей сами разберёмся. Хочешь пресмыкайся дальше, а я не намерен. Мне осталось жить, может быть, всего один день. Так что я его не боюсь, потому что знаю, что это за человек и, поверь, он не тот, за кого себя выдаёт. На его совести не одна жизнь. Мерзавец, он и в Африке мерзавец. И говорить убийце, что он благодетель и ангел во плоти, не стану.
- Ну, дело твоё.
Этот диалог оказался последним между Алексеем и Евгением, в где им так и не удалось найти точку соприкосновения. Первый считал другого чересчур принципиальным и твердолобым, безрассудно гнущим свою «непорочную» линию, а второй лицезрел в собеседнике глупого конформиста и приспособленца, который принёс в жертву чужим прихотям собственное «Я». Каждый дико не выносил присутствие рядом друг друга из-за чего Николаю вынужденно приходилось разрываться между двух небезразличных ему людей. Алексею было дано нерушимое мужское слово в верности и безусловной поддержке для желаемого спасения любимой семьи, а Евгению юноша во многом обязан недавним разоблачением и драгоценным содействием в расследовании происходящих событий. Он как никто лучше ознакомил с таинственными явлениями зоны и пролил свет на бесчеловечный миропорядок в данном поселении. В нём Николай увидел одного из немногих, критически мыслящих людей, в ком невыносимые и протяжные стоны монстров, их кошмарный вид и сущность, потоки отупляющего алкоголя и простая скука в изоляции, не убили здравого смысла и не очерствили. Евгений бесконечно стремился к познанию и саморазвитию, чем и вдохновлял молодого бойца. Тот также всем сердцем стремился остаться самим собой и пройти отмеренный жизненный путь с достоинством, надеясь раскрыть в полной мере весь свой потенциал. И Николай никак не мог поверить, что незаметно подкрался тот миг, когда ему предстояло расстаться с Евгением. К сожалению эта роковая минута не заставила себя ждать.
На следующий день закабалённые поселенцы базы вновь расходились по своим постам, но по странному стечению обстоятельств, или по распоряжению Михаила Антоновича, Евгения оторвали от давно сложившегося отряда и направили одного сторожить заброшенную школу. Начальник базы всё же решил не оставлять товарища, находившегося в двух шагах от манящей свободы, на произвол судьбы и отправил вместе с ним трёх бойцов из состава гарнизона. Ими оказались как раз те обезумевшие и бездушные охранники, на чьей совести лежала жизнь Павла, но сейчас они были разжалованы и отбывали своеобразное наказание в виде патрулирования территории вне надежных крепостных стен. Однако Евгений ясно понимал весь смысл произошедшего разъединения и давно выявил сущность посылаемых мерзавцев вслед за ним. Николай тоже догадался об этом и в испуге бросился к Евгению перед уходом:
- Жень, они… Ты знаешь…, - волнуясь и переживая молвил Николай. – Ты продержись. Умоляю. Я приду, как только смогу…
- Успокойся, - сдержанно остановил Евгений. – Не казнись. Ты не виноват ни в смерти Паши, не тем более в моей. Не взваливай это на себя. Ты лучше пообещай мне одно: что выберешься из этой трясины вместе с Лёхой и вы доберётесь до Москвы, а там спасёте его семью.
- Обещаю, - собравшись ответил Николай.
- А со мной всё будет в порядке. Если эти голубки сунутся ко мне, то одного точно заберу с собой…
- Нет, - напугано сказал Николай. – У тебя же дома мама больная. Ты должен вернуться к ней живым… Прости меня, - Николай чуть ли не в истерике обнял Евгения. – Умоляю. Я не хотел, чтобы так всё получилось с Пашей… И не хочу, чтобы всё так же случилось с тобой…
- Немедленно успокойся, я сказал, - строго произнёс Евгений и отодвинул друга от себя. – Вина целиком и полностью лежит на всей этой братии во главе с Михаилом. Ты здесь не причём. Откуда это у тебя? Себя винит тот, кто сам является невиновным!? Если бы не так, то его они убили бы другим способом. Есть вещи над которыми никто из нас не властен. Так что, виноваты они, но ни ты. Знаешь, если бы все жертвы педофилов брали их вину на себя за содеянное, то преступления творили бы повсюду. Если бы жертва брала на себя вину убийцы!? Тогда бы преступники оставались безнаказанными и грабили, насиловали налево-направо, а жертва брала бы всю ответственность за это на себя. «Мол, я слишком красивая, оделась вызывающе и пошла не там,» - так бы рассуждала жертва насилия. Хотя виноват преступник, который напал на неё по злому умыслу, причинил боль и не смог себя сдержать. Так и с тобой. Они его убили и должны отплатить по счёту, а не тот, кто пытался его спасти… А к маме я вернусь, не паникуй.
- За школой, у берега, я приду, как только смогу…, - решительно и искренне пообещал Николай. – Удачи.
- И вам. Ну, скоро увидимся, - попрощался Евгений, радушно и крепко пожав руку.
На прощание уходящий Евгений помахал рукой и подмигнул глазом, выражая своим жизнерадостным обликом подлинное и неимоверное призрение к неотвратимой смерти. С одной стороны, ему оставалось, что терять и это отягощало и без того безнадёжное положение, а с другой ему претило всякое публичное унижение и умаление собственного достоинства путём выплеска слёзного ручья или открытого трепета перед грядущей кончиной. Он входил в ту немногочисленную плеяду храбрецов, готовых встретить смерть с честью и саркастической улыбкой.
К сожалению, невозмутимый и гордый вид ушедшего, как казалось Николаю, в последний путь, нисколько не вселил ни капли желанной надежды в раскалённое нутро. Напуганный юноша в этот горький миг разлуки нестерпимо ощущал какую-то мучительную недосказанность, словно от последних прощальных возгласов зависело спасение обречённого товарища. И вновь его посетило острое и мглистое чувство, невероятно похожее, но превышающее минувшее, за долю секунды опустошившее весь внутренний мир. Снова оборвалась связующая нить между «братскими» душами, тщательно и сердечно сотканная в течении долгого времени и скреплённая прочной цепью совместных испытаний. В голове свирепствовал мыслительный водоворот, синтезирующий массы суждений и доводов, чтобы изготовить более убедительные объяснения такому печальному исходу событий. В результате громоздких исканий и нравственных споров, Николай пришёл к единственно подходящей концепции, способной истолковать столь поспешное исчезновение уважаемых людей с предначертанной дистанции. Всё сводилось к тому, что они уже сыграли свою позитивную роль в его судьбе и неведомый дух забирал посланных учителей за их дальнейшей ненадобностью. Молодой и внушаемый разум заключил: каждый человек приходит в жизнь, чтобы чему-то научить, чтобы что-то объяснить или разъяснить своим примером, но после исполнения роли, по воле обстоятельств, он исчезал. Так всемогущее проведение вносило лепту в уготованный путь, по крайней мере, так думал юноша. Из-за невозможности непосредственно повлиять на безысходную ситуацию, Николай послушно смирился с произошедшей потерей, но только на некоторое время, твёрдо решив добраться до Евгения, чего бы это ему не стоило.
Два бравых напарника спокойно и без всяких проблем добрались до пункта назначения. Очередные вылазки отныне их больше ни капли не страшили, поскольку за столь внушительный срок ими был получен колоссальный опыт выживания в кромешных условиях неумолимой действительности. С присущей им лёгкостью и азартом Николай и Алексей спокойно пробирались сквозь сгинувшие дворы, извилистую сеть поросших огородов, покосившихся сараев и заросших участков. Отныне они мастерски ориентировались на местности, научившись избирать более безопасные и короткие маршруты, наловчились оставаться незаметными для глаз противника, а также
