Позднее прозрение

Галина и дети ходили чуть слышно. Если бы могли летать, то летали, чтобы не навлечь на себя гнев родителей. Деньги все отдавали деду. Он такой закон завёл: вошёл в дом – сначала ему деньги отдай, а потом всё остальное:
– Я вас кормлю и за коммунальные услуги я плачу.
Сергей привёз к Новому году родителям подарок – четыре ящика хозяйственного мыла, и отец перестал Галине давать деньги на стиральный порошок. Она стирала мылом, стругая его и в стиральную машину, и в выварку.
Старики разленились и распоясались настолько, что мать, уже не стесняясь людей, кричала на дочь, как барыня на прислугу.
Сердобольные соседи говорили Гале:
– Да ты хоть раз топни ногой да повысь голос на них, посмотришь – присмиреют. Почему они Серёгу любят, потому что бояться. Он не цацкается с ними, как ты.
По ночам Галя выходила в сад и плакала. Подошёл к ней как-то Андрей:
– Мама, когда этот ад закончится? Давай уйдём?
– Куда, сыночек?
– Куда глаза глядят.
И ведь ушёл. Два дня не было его. Галя извелась вся. Думала, что плохо с сердцем стало и он умер. Бегала в больницу и в милицию.
На третий день сын вернулся. Его встретил на пороге дед:
– Ты мне замок на погребе сломал, чтоб воровать продукты? Мало, что я вас оглоедов кормлю. Пригрел змеёнышей. Бабка, пиши заявление участковому!
Выскочила из дому Галя:
– Иди, сынок, на улицу. Мы сейчас.
Покидали с Танюшкой в чемодан кое-какие вещи и вышли за порог. Глотая слёзы обиды, Галя тихо проговорила:
– Спасибо, родители, за хлеб-соль, но детей в обиду я больше вам не дам.
Калитка за ними захлопнулась.
Неделю старики отдыхали от постояльцев. Затем отца всё начало раздражать. Пыль на серванте, зарастающий травой огород, грязная посуда, нестиранное бельё, нерасторопная, отвыкшая от работы жена, которая уже канючила:
– Давай продадим корову. Мне трудно с ней возиться.
Григорий Силантьевич злился на жену. Однажды она ему подала грязную, с засохшей по краям яичницей тарелку. Он бросил её жене в лицо и рассёк бровь, но уже не видел этого. Его хватил удар. В результате: частичный паралич.
И вот он лежит, обложенный подушками в застиранных наволочках, но всё равно командует:
– Подай чаю! Почему горячий? Переверни на бок. Принеси грелку!
Жена возмущается:
– Что я тебе, слуга?! Сам выгнал дочку. Раздражала она, видите ли, его. Подумаешь, хозяин. Сам себя наказал. А мне работать трудно. Сил нет.
Она даже перестала стирать постельное бельё. Покиснет немного в воде, высушит его на солнце и снова деду стелет.
– Что это я в этой  вони лежу? Галка лучше тебя стирала, хотя и мылом,  – ворчал он.
– А где твоя Галка? Выжил своими назиданиями, – слышал в ответ.
– Пойди к ней, попроси, чтоб вернулась.
– Вот ещё, унижаться перед говном.
– То, что ты готовишь, жрать невозможно. Я только от твоего пойла умру.
Он так доводил жену попрёками, что однажды, не выдержав его очередной атаки, она пошла к дочери на квартиру.
Галя снимала комнату у одинокой старушки, которая, ощутив помощь квартирантов, не стала брать с них денег. Комнатка была скудно обставлена, но чистая, уютная. Детей дома не было. Мать, поздоровавшись, спросила о них:
– Танюшка на бухгалтерских курсах, Андрей на работе.
– А ты-то трудишься?
– Конечно. В кинотеатре, билетёром.
– А что ж не на работе? – она подозрительно посмотрела на дочь.
– Так по будням нет дневных сеансов. Только вечерние.
Мать не знала, как приступить к разговору. Галина выжидающе на неё смотрела. Молчание затянулось. Наконец, смирив гордыню, мать сказала:
         – Возвращайтесь, дочка, домой. Отца парализовало.
Вернуться Галина не согласилась, но прийти обещала.
         – И на этом спасибо, – обрадовалась мать.
Уже на следующий день, прямо с утра, Галя пришла к родителям и до работы убрала в доме, сготовила обед, постирала бельё, прополола грядки.
Отец болезненным голосом, жалостно и чуть слышно попросил:
– Дочка, может, вернётесь?
– Нет,  – решительно ответила Галя,  – живите, как хотите. У вас же  есть сын, которого вы любите. Он и позаботится о вас. А мы уж своей жизнью….
Но совсем от родителей отказаться Галина не могла. В свободное  время она приходила к ним управляться по хозяйству.
Через несколько месяцев отец умер. Мать обвинила в его смерти  дочь:
– Если б ты тогда не ушла, отец был бы жив.
Через полгода мать вступила в наследство и подписала дарственную на дом сыну.
Между тем, Сергей проворовался. И чтобы дело не передали в трибунал, срочно надо было ему погасить долг.
Жена времени ему на раздумья не дала и сразу подсказала:
– Дом-то на тебя. Дарственная. Что хочешь, то  можешь с ним сделать. Продай дом.
– А мать? – заикнулся Сергей.
И на это у жены был готов ответ:
– В дом престарелых. Галка её не возьмёт.
Прикидывал он и так, и этак – права жена. Хоть и мать, а своя шкура дороже. И он поехал в родительский дом. Мать аж заплакала от счастья при виде его. Сходили на могилу к отцу, заказали в церкви панихиду. Не  налюбуется старуха на своего сыночка. А он ещё и говорит:
–Мама, Вам отдохнуть надо. Купил  путёвку в санаторий на двадцать один  день. Специально для Вас.
         – А дом?
         – Галка посмотрит за ним.
Мать окинула Сергея умилённым взглядом:
– Какой же ты у меня сыночек…! Я согласна! – и вскоре пассажирский поезд увёз старуху в Кисловодск.
За два дня Сергей продал дом, забрал деньги и уехал.
Мать вернулась, отдохнувшая, радостная. Её беспокоила только одна мысль: «Галина, небось, нечасто заглядывала в дом. Яблок в саду нападало да и помидоры перезрели». Калитка была открыта, и она вошла во двор. Навстречу ей выбежала незнакомая молодая женщина:
– Здравствуйте. Это ваши, наверное, вещи,  – она указала рукой под навес. Там стояла их с отцом мебель и узлы с добром.
Мать ошарашено посмотрела на  незнакомку, потом перевела взгляд на вещи. В голове ничего не выстраивалось. Как? Почему? Потом словно толчок в сердце: «Сергей продал дом?! Не может быть! Сыно-о-очек!».
Ноги у пожилой женщины подогнулись, она опустилась на кресло, покрытое старой занавеской, и заплакала. Нет, завыла, как воют за покойником…. Не верилось в предательство сына. Но вот живое доказательство: молодая женщина машет перед матерью бумагой и что-то говорит о  купчей, о деньгах, о том, что почти три недели стоят вещи, никто их не забирает. Почему Галина не помешала Сергею сделать это? И вдруг вспомнила, что дом  она подарила Сергею. Но никогда ж она не думала, что он воспользуется своим правом так быстро, не дождавшись её смерти.  И стало  пронзительно ясно,  что сын  только  брал у них с отцом всё (за исключением разве  пресловутого мыла), а именно Галина заботилась о них, терпела  капризы и попрёки.  
«Позднее прозрение…, – подумала она,  – слишком позднее» – и, держась рукой за спинку кресла, с трудом поднялась, медленно, шаркающей походкой вышла на улицу. Что делать? Куда идти? Голова не соображала. Растеряно побрела старуха вдоль заборов.
Непроизвольно вышла к дому, где квартировала Галина,  в бессилии опустилась на ступеньки крыльца. «Какими глазами я посмотрю на неё? А если она прогонит меня? И права будет»,  – думала мать, и невольные слёзы стекали по её худым щекам.