две лицевые, две изнаночные...

Понедельник. 20ч. 30 мин.

Две лицевые, две изнаночные, две лицевые, две изнаночные….
Спицы мелькают перед глазами. Их методичное позвякивание усыпляет, но спать нельзя.
Осталось полчаса до его прихода.

…Вчера, когда я провожала его у дверей, и застегивала пуговицы дубленки, он сказал:
- Хорошо с тобой, тепло, а на улице такой ветер…
- Оставайся, - чуть слышно прошелестела я, прекрасно понимая призрачность моих надежд.

Он поморщился, тут же улыбнулся и притянул меня к себе. Я вдыхала запах дубленочной краски, его вишневого табака, и еле уловимый запах одеколона. «не уходи, не уходи, не уходи…» - заклинал мой разум, пытаясь донести до него мою боль.
- Маленькая, ты же все прекрасно понимаешь, я должен идти. Я приду завтра, слышишь? Как обычно, в 9 вечера. «На том же месте, в тот же час» - чмокнул меня в макушку.
- Хорошо, я буду ждать, - пальцами дотронулась его шеи, кадыка… хочешь, я свяжу тебе шарф, чтобы ты не мерз? Теплый и уютный. Хочешь?, - вскинула просящие глаза.
- Рукодельница ты моя, свяжи, конечно, - улыбнулся он, - я завтра приду и тут же одену. Из твоих теплых ручек – что хочешь приму, - поцеловал каждый пальчик и уткнулся носом в ладошку…

Сегодня, возвращаясь с работы, я купила по дороге спицы и пряжу. Подумать только, не брала в руки вязание со школы. Во мне проснулось какое-то непонятное чувство, меня обуревали эмоции. Хотелось сделать для него что-то невообразимо большое, гораздо больше, чем я могу, лишь бы оценил, лишь бы остался…

20ч. 55 мин.
Две лицевые, две изнаночные, две лицевые, две изнаночные…. Глаза почти слезятся от напряжения. Только бы успеть до его прихода. Посмотреть, как он обрадуется подарку, повязать заботливо ему мягкий толстый шарф, еще хранящий тепло её рук… и как мне раньше не приходило это в голову?


Вторник. 06 ч. 30 мин.

Будильник. «Как болит голова, Боже! Словно чугунный котел, еле отрываю ее от подушки. Глаза превратились в две маленькие щелочки, опухнув от слез. Не пришел ни в 9 вечера, ни в 10, ни в полночь. Даже не позвонил, а, может, с ним что-то случилось?».
Рука сама потянулась к телефону – позвоню сама. Нет, он просил не звонить ему самой, чтобы не нервировать лишний раз жену. Придется ждать звонка. А пока надо плестись на работу – утопая в бумагах, я могу отвлечься на 8 часов от мыслей о нем…

20 ч. 30 мин.

Кофе греет желудок, а пальцы холодные… кажется, что кровь во мне вообще не циркулирует. Я забралась «с ногами» в кресло, укуталась до подбородка в плед. Не помогает. Дрожь нарастает во мне волнами, он мелкой ряби мурашек до содроганий всем телом. Я разревелась, давая волю слезам. «Откуда они только берутся? Казалось, вчера я выплакала весь свой запас».
Аккуратно свернутый шарф лежал на диване, мирно дремал, свесив свои кисточки.
Я по-детски вытерла глаза внутренней стороной ладоней и взяла шарф в руки.
Скоро 9 вечера, он может придти и сегодня. Повинуясь какому-то необъяснимому порыву, я стала распускать шарф… ряд за рядом. Один, два….пять, десять, двадцать. Хватит.
Полезла в ящик, достала убранные спицы, и стала вязать заново.

Две лицевые, две изнаночные, две лицевые, две изнаночные….
Он придет – и из моих рук получит только что вывязанный шарф, еще не остывший.
Две лицевые, две изнаночные, две лицевые, две изнаночные…. Шерстяная нитка горячит пальцы. Я уже не чувствую холода, лишь желание поскорее закончить эти двадцать рядов и услышать звонок в дверь…
Две лицевые, две изнаночные, две лицевые, две изнаночные…

Среда. 19 ч. 30 мин.

Черт, зачем я так напилась? Голова совсем ясная, только руки и ноги отказываются слушаться. Юль, давай еще по одной?
Коньяк шел как по маслу, я даже и не знала, куда он помещается внутри…
- Перестань, слышишь, перестань думать про него, - тянула меня за рукав Юлька, - ну сколько можно? Тебе самой не надоело три года унижаться? Да никогда он не разведется, как ты не понимаешь, когда там такие деньги, дура!! Дура!! – кричала она мне в ухо, наливая очередную рюмку, - Давай, за твое выздоровление от этой заразы!
Я послушно опрокинула очередные 25 грамм, словно минералку и прошептала:
- я люблю его…

Среда. 23 ч. 30 мин.

Две лицевые, две изнаночные, две лицевые, две изнаночные….
Не успела к девяти… а вдруг он приходил? А меня не застал… а он ждал, звонил минут 20, пока не ушел рассерженный и обиженный. А вдруг он придет сейчас, с вещами и насовсем? как же я его зацелую, заобнимаю…

Две лицевые, две изнаночные, две лицевые, две изнаночные…. Почему у меня в руках 4 спицы и почему зигзаообразно петляют ряды узора?…

Я устала, я устала…пора спать… нет осталось чуть-чуть… Две лицевые, две изнаночные, две лицевые, две изнаночные…. Две лицевые, две изнаааа……


Четверг. 20ч. 30 мин.

Пришлось отпрашиваться с работы. Соврала, что разболелся зуб. Хотя, я почти не выдумывала – у меня действительно болело все тело, будто меня пропустили через соковыжималку. Такое тяжелое похмелье не приходило ко мне со времен студенческих «культурных мероприятий».
Все правильно, Юлька как всегда зрит в корень. Не хочу больше быть дурой, транзитной станцией на полтора часа, довольно! Не хочу «откупных» подарков к каждому празднику, когда приходится сидеть дома одной – ведь он с семьей… не хочу вздрагивать от каждого звонка, когда мы вдвоем, и не хочу сидеть на кухне у окна по ночам, потому, что постель холодна как сугроб, не хочу вымаливать каждые дополнительные 5 минут своего счастья, не хочу видеть этих хрустящих белоснежных рубашек, которые она крахмалит каждый день. Не хочу видеть извиняющихся глаз, которыми ты оправдываешься за каждый «неприход».
Я не хочу его видеть, я не хочу его видеть…

О, Господи, как же я его люблю! До боли, до судорог, словно стекло крошится на зубах,
Это невыносимо…

Пятница 03ч. 00 мин.

Что удивительно, мое тяжелое физическое состояние привело к невероятному просветлению ума. Мне казалось все так просто и очевидно, как «Волга впадает в Каспийское море»…

Больше не будет боли, ни мне, ни ему, больше не будет страданий, а любовь… она не лечится, она не уходит, не растворяется, её можно только убить в себе…
Но я слишком слаба, а любви во мне слишком много, она в каждой клеточке, в каждой вене, в каждой артерии, мне не убить её… и только если не будет меня, она сможет умереть сама…

Понедельник 11 ч. 00 мин.

Кап.. кап.. кап..
Первая моя мысль: «Дуреха… надо было в ночь на субботу. Никто бы и не спохватился. Наверняка с работы шухер подняли…»
Шею холодила грубая шершавая ткань больничной наволочки…
Кап…кап..кап…
Вторая моя мысль: «Как холодно пяткам…дома я всегда сплю в носках… а ты всегда брал мои ступни в горячие ладони и растирал их от лодыжек до мизинчиков»
Опять про него, опять, опять, опять… нельзя…невозможно…
В глазах назрели слезы… я моргнула, не в силах смахнуть их рукой… ручейки побежали от краешек глаз по вискам и уткнулись в барабанную перепонку….

Кап…кап… с капельницей она опять возвращалась и наполняла любое свободное пространство моего тела и души, любовь к нему.

Среда. 20ч. 30 мин.

Две лицевые, две изнаночные, две лицевые, две изнаночные….
Спицы мелькают перед глазами. Их методичное позвякивание усыпляет, но спать нельзя.
Осталось полчаса до его прихода…


Среда. 21 ч. 10 мин. Звонок в дверь…