Медовуха.

   Я вышел на крыльцо и глубоко вздохнул. Ярко светило солнце, щедро обогревая землю горячими лучами. В воздухе пахло увядающими цветами и разнотравьем.
              С соседнего двора слышались приглушенные голоса. Мужской голос что-то басил, но слов было не разобрать. Ему отвечал тихий голос соседки. «Кто это к ней пожаловал?» подумал я, направляясь к калитке в заборе, разделявшего наши дворы.
              Возле порога соседского дома увидел два стула, на которых лежала новая оконная рама, а рядом, прислоненный к завалинке, блестел на солнце лист стекла. Соседка разговаривала с Иваном Николаевичем, нашим заведующим клубом. Он слушал старушку и вертел в руках стеклорез.
              - Никак у нас новый стекольщик объявился? - сказал я. - Что-то не приходилось слышал, чтобы ты окна вставлял.
              - А я не афиширую, - ответил от. - Если и вставляю кому стекла, то только своим близким.
              - Разве Евдокия Сергеевна тебе родственница?
              - Да нет. Просто встретила меня вчера и попросила застеклить раму. Вот и решил помочь.
              - Сгнила у меня рама, сынок, - проговорила соседка. - Да и не мудрено! Ведь этот дом еще мой отец строил, царствие ему небесное. Лет семьдесят уже стоит. Надо бы и другие окна менять, да не к чему. Сколько мне жить осталось? Уже надо о другом пристанище думать, хватит этот свет коптить.
              - Ну, что вы, Евдокия Сергеевна, - возразил я, - туда всегда успеете, надо еще на этом свете пожить.
              - Э-э, сынок. Одна я на этом свете осталась. Никого у меня нет, горевать по мне некому, да и сама я уже от жизни устала. Ведь девятый десяток землю топчу.
              - Ну, и топчите на здоровье, - сказал я, помогая завклубом положить лист стекла на раму и расположить так, чтобы край его лег над пазом.
              Иван Николаевич, используя края пазов как линейку, очертил стеклорезом кружок и слегка стукнул по нему костяшкой пальцев. С легким стуком кружок лег в предназначенное ему место. Не прошло и десяти минут, как во всех переплетах рамы уже блестело стекло. Завклубом удовлетворенно взглянул на меня.
              - Ну, как?
              - Ловко! - воскликнул я пораженный.
              Подошла Евдокия Сергеевна с двумя кружками в руках. Увидев застекленную раму, она спросила:
              - Ты уже закончил?
              - Да. Осталось только закрепить стекла.
              - Ну, спасибо, - проговорила она, подавая нам кружки с темноватым содержимым. - Выпейте, сынки, на здоровье.
              Иван Николаевич подозрительно покосился на свою кружку. Соседка заметила его нерешительность и проговорила:
              - Пейте, не бойтесь! Это настойка на меде, медовухой называется.
              Завклубом осушил кружку, и, вытирая рукавом губы, произнес:
              - Хороша! - и, увидев у меня полную кружку, спросил: - А ты почему не пьешь?      
              - Что-то не хочется.
              - Так давай я выпью.
              Осушив вторую кружку, он принялся закреплять стекла. Работа была еще не закончена, а соседка вновь появилась с двумя кружками, которые Иван Николаевич осушил так же, как и первые. Вскоре он заменил сгнившую раму и удовлетворенно потер руки.
              - Ну, мамаша, можешь жить спокойно, - сказал он подошедшей старушке.
              - Спасибо, сынок, дай Бог тебе здоровья. Может еще кружечку налить? – спросила она.
              - Нет, больше не надо. Сегодня в клубе лекция о международном положении, так что я должен быть в норме. Ты не придешь послушать? - обратился он уже ко мне.
              - Нет. Я и так каждый день по радио и телевизору слушаю…
              На другой день я встретил Ивана Николаевича возле конторы.
              - Ты представляешь, что со мной вчера было после бабкиной медовухи? - сказал он, протягивая мне руку.
              - Расскажешь, узнаю.
              - Понимаешь, пил я вчера эту медовуху и удивлялся. Показалась мне такой сладкой и легкой, что домой летел, словно на крыльях. Дома прилег на диван, отдохнуть перед тем, как идти в клуб и задремал. Проснулся, хотел встать с дивана, а ноги не слушаются. Голова светлая, ясная, все понимаю, а встать не могу. Как в той песне поется: «Голова у нас в порядке, ноги не идут». Хоть кричи караул, лекцию срываю. Так и пришлось просить жену, чтобы клуб открыла, иначе влетело бы мне по первое число, за срыв мероприятия.
              - Ничего удивительного, - сказал я. - Сам не раз бывал в таком положении. Ведь моей соседке стоит ведро воды из колодца выкрутить, а она уже бежит с кружкой медовухи. Так что не один ты попал впросак.
              -  А, что же ты мне не сказал ничего, и не предупредил?
              - Так я ведь не знал, что у тебя лекция. Ты сказал об этом только после того, как четыре кружки осушил. Так что предупреждать было уже поздно…
              Вот какую чудо-медовуху делает моя соседка. Не верите, приходите попробовать.