Пантера

Ну хорошо, давай, про пятую».
Точно прочитав мысли старого товарища, Малов вздохнул и мешком осел в кресле, почти скрывшись за огромным столом.
- А тут ещё и пятая! – плаксиво хмыкнул он, вызвав ухмылку на лице Станиславского, - Да, да, Роберт, я всё помню. Ты, как всегда, был абсолютно прав. Надо было тебя сразу поддержать, глядишь, сейчас одной проблемой оказалось бы меньше. Дебилы, мля! Дела у них идут всё хуже и хуже, но в рапортах – зашибись! Потом всё летит к чёрту, а Барков мямлит об увеличении финансирования. Ага, сейчас! А после – херак и у них сбегает объект. Просто класс!
До Станиславского сначала не дошло. А потом он сообразил и даже привстал, недоверчиво глядя на Сергея. Вот это да! Это - даже не катастрофа, это…Роберт призвал себя к порядку и спокойствию.
- Первый или второй?
- Слава богу – второй, - Малов вновь приложился кулаком и зашипел, взмахивая ушибленной конечностью, - Извини. Нервы на пределе и я себя совершенно не контролирую. Ладно, хоть ты порадуй; расскажи, как идут дела. Слышал, ты получил необходимое?
- Получил? – усмехнулся Станиславский, - Сам привёз. До сих пор не могу отойти от этой экзотики, а кровать в отеле мне ещё долго будет сниться. В кошмарах, естественно. Однако, я теперь могу начинать полноценный эксперимент. Точнее – его первую фазу.
Он замялся, думая, как продолжать и Малов пришёл ему на помощь:
- Если нужно что-то ещё; проси – не стесняйся. Теперь все ставки – исключительно на тебя.
- У нас есть объект для первой фазы, - пояснил Станиславский, - Если ты ещё помнишь специфику объекта второй фазы, должен сказать – он нужен, как можно быстрее. В идеале – сегодня. Быстро проведём обе фазы – быстрее оценим результаты и сможем корректировать процедуру. Думаю, ты нуждаешься в успехе больше, чем кто бы то ни было.
- Не беспокойся, - Малов отмахнулся, - С этим проблем не будет – можешь приступать к первой стадии. Главное помни: инвестиции требую адекватной отдачи. Не хотелось бы, чтобы пришлось разочароваться в тебе, как в этом ничтожестве Баркове.
Они пожали друг другу руки и Станиславский направился к выходу. Уже взявшись за ручку, доктор услышал неожиданно спокойный и холодный голос Малова:
- И ещё, Робби, запомни сам и передавай всем своим: грядут перемены, так что пусть держат языки за зубами.
Оставшись один, Малов долго сидел и рассматривал противоположную стену, украшенную абстрактной картиной. Директор ощущал себя настоящим стариком, а предстоящее дело выматывало ещё до его начала. Кое как собравшись, Малов открыл один из ящиков стола и приложил большой палец к впадине в серебристой крышке прямоугольной коробки.
Внутри притаился его главный скелет в шкафу – старинный проводной телефон, защищённый от прослушки, лучше всякой спутниковой связи. Малов не знал, куда уходит толстый экранированный провод – на противоположную сторону земли или в соседний кабинет. Да это и не имело ни малейшего значения.
Директор медленно снял трубку со специальной подставки и та сразу же подмигнула красным огоньком. В ухе коротко пискнуло и зашипело. Почти мгновенно трубку сняли на другом конце и холодный голос, каким могла бы общаться сама смерть, произнёс:
- Слушаю.
Проглотив сухой ком, ставший в горле, Малов выдавил:
- Бруно? Это я – Кочет.