Знание - слабость.

- Смотри, Валя, - кривая палка проковыряла в земле маленькую ямку, - вот эта точка – твоё рождение. Понятно?
- Нет, Вика, ничего мне не понятно.

Гулявшие по парку люди с любопытством поглядывали на эту странную парочку. Сгорбившийся седой старик в потёртом пиджаке и линялых штанах битых полчаса пытался растолковать упрямому вихрастому мальчишке, лет семи, в ярких шортах и клетчатой рубахе, смысл жизни. Мальчика звали Валентином, но так как он был слишком молод ещё, глуп и упрям, все называли его Валей. Имя его дедушки, Викентия Тимофеевича, выговаривать было очень трудно, и поэтому Валька обращался к нему просто и коротко – Вика.

Вика с Валей стояли посреди газона, куда вообще-то заходить было запрещено, возле запущенной клумбы с кустами роз по краям, и, казалось, совсем не замечали никого из прохожих.
- Всё вокруг тебя, после рождения, было тебе неизвестно. Погремушки, коляски, соски, лица родителей... - Дед потыкал палкой возле ямки и даже под розами.
- Ну, и что, Вика? - пожал плечами мальчик.

Старик очертил небольшой круг и продолжил:
- Ты пошёл в детский садик, и кое-что узнал, - он постучал палкой внутри круга. – Это твои знания. Ты уже научился играть, разговаривать, кушать самостоятельно, узнал имена окружавших тебя людей.

Мальчик напряжённо смотрел на ямку внутри окружности. Палка деда как раз медленно поехала, разрыхляя мягкую землю, по этой черте.
- Что это за кольцо?
- Это граница твоих знаний. Внутри – то, что ты уже узнал и усвоил. А снаружи, - то, к чему ты подобрался близко, но ещё пока не познал.
- А там? – Валька вскинул указательный палец на розы.
- До этого ещё далеко, ты об этом сейчас даже не думаешь. Там знания наук, космоса, литературы, философии…
- А что такое, философия?
- Вот видишь! Я же говорю, что об этом ты ещё даже не догадываешься! Ты постигаешь только то, до чего дорос. - И с этими словами дед снова поводил концом палки по линии. – Помню, как-то пил я портвейн на могиле Иммануила Канта в Калининграде…

Во время произнесения этой тирады огромная стрекоза с выпученными глазами, быстро махая прозрачными крыльями, села на самый изгиб палки, которую держал старик.
- Вика, смотри! – зашипел мальчик. – Это что, дух Иммануила прилетел?
- Возможно, - серьёзно ответил дед. Стрекоза повертела выкаченными глазами во все стороны, потрясла пару раз своим ультрамариновым туловищем и неожиданно улетела. Старик подумал, что это и вправду был знак свыше и решил больше Канта и портвейна не касаться в этой беседе.

- Потом ты пошёл в школу, научился читать и писать, узнал много нового, и вот, твои знания расширились. - Дед стал чертить новую изогнутую линию, и теперь ямка и первая окружность оказались уже внутри этого круга. – Вот они, твои новые знания! Их стало больше, как ты заметил! Но и длина этой окружности, которая теперь стала новой границей, разделяющей знания и неведомое, тоже сильно увеличилась. У тебя теперь больше точек соприкосновения с неизвестным, больше вопросов. То есть, чем больше ты будешь узнавать, тем шире будет круг неизвестности. Понял?

Валька смотрел в сторону пешеходной дорожки, на которой стояли два человека в милицейской форме, и, казалось, тоже увлечённо слушали рассказчика. Викентий Тимофеевич, перехватив взгляд внука, повернул голову в сторону служителей закона и тут же поспешил с извинениями:
- Мы уже уходим! Простите великодушно!
- Взрослый человек, а ребёнка по газонам водите! – сделал замечание сержант.
- Извините, ради бога, - оправдывался старик, увлекая за собой мальчика.

Теперь Валя и Вика шли по аллее, вдоль кованной невысокой ограды, окружавшей озеро с лебедями и утками. Им навстречу проносились шумные ватаги озорных подростков, плавно проходили важные девочки с воздушными шарами, бабушки и мамы с колясками. «Сначала стрекоза, потом эти милиционеры. К чему бы это?» - раздумывал старик, едва поспевая за внуком.

- А ты, Вика, очень много знаешь, раз долго живёшь? – спросил Валька.
- Не мало, - уклончиво ответил дед.
- Но, тогда и круг «незнания» у тебя больше всех?
- Не всех, я думаю.
- Но, больше моего?
- Больше, - согласился Викентий Тимофеевич.
- Но, если ты «незнаешь» больше, чем я, значит я умнее тебя? А, Вика!

Старик остановился и развернулся к внуку.
- А ты, Валька, как я погляжу, умнеешь прямо на глазах!
- Я запутался, дед. Знаний у меня меньше, значит я глупее. Но я меньше тебя «незнаю». Мой круг намного меньше, чем твой. Значит, я умнее? Я же меньше тебя «незнаю»? А, Вика!
- В этом и есть загадка жизни, - хитро улыбаясь, произнёс старик.

Валька посмотрел по сторонам и, заметив толпящуюся возле игровых павильонов публику, капризно стал упрашивать:
- Вика, ты мне обещал сыграть в кольцеброс! Ну, Ви-ка…- мальчик взял деда за руку и стал тащить в сторону аттракционов.

- Сто рублей - двадцать минут! – отчеканил парень за столиком с табличкой «касса». Его серая кепка, надвинутая на глаза, напоминала аэродром. И действительно, прямо по центру кепки, словно вертолёт-разведчик, приземлилась с некоторым зависанием большая ультрамариновая стрекоза. Старик пристально уставился в её шаровидные глаза, пытаясь почувствовать и понять потусторонний посыл великого философа.
- Ну что, будете брать? – спросил парень-кассир той особенной интонацией, свойственной уличным зазывалам и билетёрам.

С этим вопросом, сопровождаемым резким взмахом головы кассира, стрекоза поднялась в воздух, и, зависнув несколько секунд над серым аэродромом, полетела вбок и опустилась на ограду павильона. Старик, словно загипнотизированный, заковылял следом за ней.
- Будем! – уверенно произнёс мальчик.
- Ваша седьмая дорожка, - сказал парень в кепке. – Называй имена!
- Валя и Вика.
- Ва-ля… - кассир вводил имена в компьютер, чтобы они высветились на табло перед дорожкой.


« Две вещи наполняют душу постоянно новым и возрастающим удивлением и благоговением и тем больше, чем чаще и внимательнее занимается ими размышление: звездное небо надо мной и нравственный закон во мне. То и другое, как бы покрытые мраком или бездною, находящиеся вне моего горизонта, я не должен исследовать, а только предполагать; я вижу их перед собой и непосредственно связываю их с сознанием своего существования.»

- Вика, ты что бредишь? – потянул Валька деда за рукав пиджака. – Брось ты эту стрекозу! Идём играть на седьмую дорожку.
- Он со мной разговаривает, Валя! Представляешь? Я ему тогда задавал вопросы, думал, портвейна напился, почудилось… и вот, - на тебе! - Старик выглядел потерянным, когда они поравнялись с зоной под номером «семь».
- Вы куда, молодые люди? – обратился к ним спортивного вида инструктор, похлопывая резиновыми кольцами по ладони.
- Мы - играть! – бодро ответил Валька.
- А девчонки где?
- Какие девчонки?
- У меня на этой дорожке зарегистрированы Вика и Валя.
- Так это мы! – радостно выпалил мальчик, теребя деда за рукав.


И тут случилось невероятное. Инструктор, выпучив глаза, надел кольца себе на шею, с трудом преодолевая и задевая длинный нос, открыл рот и глухим басом продекламировал: « Если бы мы могли понять, как думает человек, тот его способ мышления, который проявляется посредством действий как внутренних, так и внешних, если бы мы могли проникнуть в его способ мышления настолько глубоко, чтобы понять его механизмы, все его движущие силы, даже самые незначительные, а также, если бы мы могли понять, какие внешние причины действуют на эти механизмы, мы могли бы вычислить будущее поведение этого человека с точностью эллипса Луны или Солнца, не переставая повторять, что человек свободен».
- Вика, я хочу в туалет, - мальчик испуганно повернулся к деду, прижался и стал дёргать за рукав.
- Bitter, Викуся, бросайте! – и с этими словами, инструктор ловко снял кольца с головы и протянул их Викентию Тимофеевичу.
- Danke schon, - зачем-то ответил тот по-немецки и взял кольца.

К седьмой дорожке отовсюду стали быстро подходить разные зрители, прохожие и просто зеваки. Подтянулись и два милиционера, делавшие замечание на лужайке, и девочки с воздушными шарами, и бабушки с колясками. Старик отстранил внука, сделал пару шагов вперёд, чуть наклонился, как опытный спортсмен, и кистевым движением руки стал проворно набрасывать кольца, одно за другим, точно на красный конус. Под этим выпирающим конусом красной же краской была нарисована цифра «0». Когда последнее кольцо, весело покрутившись, опустилось к своим резиновым собратьям, публика восторженно захлопала и даже послышались возгласы: «Браво!» и «Ура!».

Старик обернулся и Валька был первым, кто не узнал его лицо, искажённое странной гримасой и ставшее вдруг почему-то мёртвенно-бледным. Публика притихла, а кто-то выкрикнул:
- Дедушка, вам плохо?
- Vas ist das? – раздражённо спросил старик.
- Как зовут твоего дедушку? – наклонилась к перепуганному Вальке какая-то женщина в широкополой шляпе.
- Вика, - тихо произнёс мальчик и женщина в шляпе утвердилась в своих предположениях, что дедушка с внуком просто перегрелись.
- Всё понятно! Солнце такое, а они без головных уборов.

Стражи порядка уверенно подошли к старику и взяли его под руки.
- И ты тоже с нами пойдёшь, - кивнул сержант Вальке, которому уже было невмоготу, и он даже не мог спокойно стоять, а переминался с ноги на ногу.
- Постойте! Постойте! – подскочил кассир. – А кто оплачивать будет? У меня всё по кассе пробито! - Он поправил кепку и нервно завертел головой по сторонам, мешая приземлиться на свой аэродром большой, настырной стрекозе, к лапкам которой странным образом приклеилась сторублёвая купюра.