(молодая девушка пишет письмо своему воображаемому жениху)
Здравствуй, милый… сколько лет уже прошло? двадцать, двадцать один ли – ой! нет – это неважно… Женщинам нельзя вообще напоминать об их возрасте. Считается неуважительным, а я ведь такая уже старая. Девчонки-подружки вон уже давно замуж повыскакивали; одна только я… дура-дурою в одиночестве кукую.
Но ты не подумай, пожалуйста, что я какая-нибудь дурнушка или ещё неумейка какая, что я бездельничаю целыми днями и сижу, сложа руки и только что и делаю, как жду тебя. Только просто сейчас хочется тебе немного пожаловаться на судьбину мою. Хочется всем сердцем прижаться к тебе. Слушать твоё дыхание. Целовать твои крепкие мужественные руки. И быть слабой под ними. Вот если бы ты сейчас был рядом, разве ты позволил бы ей, этой злой карге судьбе – меня обижать? Разве мне было бы сейчас так тоскливо, так одиноко и гадко?
Вон Василиска – подружка моя – так та действительно Богом обиженная. И сварливая – стерва просто! И ноги у неё толстые, столбы какие-то по бокам просто, не талия, а как будто спасательный круг на ней и вообще, можно сказать жир-трест обыкновенный, но ведь и то вон с Колькой живут, пусть без росписи даже, и дерётся он как она говорит, но и то вечно радостная ходит. Нос задирает. А почему не скрывает, что Колька дерётся? так, а куда ей деваться-то, если синяки вечно под глазами: то под левым, то под правым, а то и под обоими. И всё равно счастливая ходит – дура!
Я бы с этим дебилом даже ни разу встречаться не стала, даже при встречи-то на улице так сразу бы на другую сторону улицы перебегала, а она радуется, глупая. Прям злюсь на неё, да и только, но ничего с собой поделать не могу, люблю её, подружку свою – она хорошая. Несчастная только. Она просто этого не знает или знает, но притворяется. Боится она, что она одна останется. Навсегда!
А это так страшно. Я тоже боюсь. Некоторые вон вовсе не боятся, думают, что они навсегда молодыми и красивыми останутся. А ведь это совсем не так – я-то знаю. У меня вон тоже уже морщинки под глазами образовываются, а что дальше будет – подумать страшно. Вон в соседнем подъезде, какая красивая тётка живёт. Бизнесменка какая-то. У неё и машина шикарная и ходит вечно вся прям необычная: в золоте да брильянтах. Вечно мужики у неё разные. То с одним приедет, то с другим – вечно ходила – улыбалась. Она – так совсем старуха уже. Наверное, столько вообще не живут. Говорят, ей за тридцать, уж не знаю, сколько, точно – под сорок где-то.
Я на днях случайно, совсем случайно, как-то разговор её подслушала, не специально, просто сидела и Василиску ждала в одном сквере на лавочке вечером. Она там тоже была, только мы сидели друг к другу спинами и кустами сирени прикрытые. Больше никого не было. Я бы её тоже не увидела, просто по голосу узнала. Когда она жаловалась мамке своей по мобиле, рыдала белугой, что все мужики сволочи, подонки и мерзавцы… Что она чрез них теперь и забеременеть не может. Мамку свою всё упрекала, почто через неё вовремя замуж не вышла. Всё, мол, кавалеры ей её не нравились. А теперь вот вообще никто замуж не берёт. Плачет. Представляешь, а я с детства мечтала стать такой как она. Вот дурочка!
Никто замуж не берёт. Ой-ой-ой. Да я сама бы удивилась, если бы она нашла себе кого-то всерьёз. Сейчас вон, сколько ходит девчат молодых (моложе нас с Василиской) и все такие красивые, что прям зло берёт. Иногда до такой степени доходит, что думаю: убила бы всех! (Прости Господи…) Но это иногда всплески такие психические бывают. Ты не подумай, что я такая бешеная. Просто я устала тебя ждать. А тебя всё нет и нет. А я так скучаю. Мне так хочется погреться, хоть минуточку – хоть капельку! – в твоих объятиях, что сил уже совсем-совсем нет. Я б тебе таких детей нарожала – закачаешься. Ты знаешь, сколько я прорыдала ночей. Сколько выплакала слёз. Море – лужа по сравнению с этим.
Встречаются всё какие-то дряни. То наглые, такие, что даже боишься их, то какие-то такие, что им нужно только секса и если девчонка не даст – они с ней совсем не разговаривают и даже потом смеются, надсмехаются над ней. А ведь мы от этого только портимся, души наши становятся чёрствыми и даже иногда жестокими. Неужели они этого не понимают?! Самцы, а не мальчишки.
Ты запомни, я никому себя не отдам, кроме тебя. Я буду всегда тебя ждать и если мне не суждено тебя дождаться – пусть я умру, но с мечтой о тебе…