оранжевому дну в зрачках, неполному панцирю доспехов, на диво породистым чертам, Грай улыбнулся третьему совпадению. Жёсткая, как моржовые усы, борода Панголина была коротко острижена прямой линией, попав иллюминатору и кроне бонсай в финальную перекличку.
Панголинами их прозвали люди за латы, которые невозможно снять. Дохлого панголина и то не сразу выковыряешь. Конкретно этого, живого, миновали подобные эксперименты. Крупные стальные пластины закруглённых ромбов, накладываясь, закрывали спину полностью. Закрывали переднюю часть ног, руки до запястий, шею – стойкой поднятого воротника. Ноги и руки панголина волосаты, грудь в вырезе стального фрака безволосая.
Следующим удивлением стал цвет кожи, пятнистость для них норма. Домино: левая половина лица смуглая, нос и правая – светлы как у людей. Под жёсткими усами и бородой – наоборот. Правильные черты делали бы панголина совсем человеком, но его глаза были круглыми глазами ящерицы, с тонкой, как золотая нить, обводкой радужки, ни век, ни бровей.
Заключительным удивлением стал голос, далёкий от старческого дребезжания и какого бы то ни было акцента. Манера речи строгая, фрачная, не казуал. Впрочем, и от родных пенат сохранилось кое-что: её построение. Не обозначая завершение мысли интонацией, панголины ставят точку вдруг, как будто внезапно приняли такое решение: хватит болтать, всё сказано. Точкой служит повтор последнего слога, слова или целой фразы.
Есть исключение, от которого у знающих людей мурашки по коже. Боевой клич панголинов в переводе бесхитростен: «Вперёд, за победой!» Построение его, как законченной фразы, тоже повторяет слог, но не последний, а первый: «Йии!.. Хай-йии!..» Больше, чем угроза, пророчество. Не «иду на вы», а «пришёл на вы». Предсказание, которое сбывалось до ужаса часто.
Довольно изучив Грая, его проблему комендант изложил Панголину заранее. Впрочем, беседа обещала стать кратче последнего выговора.
Панголин обвёл взглядом гостя, как принюхиваются, а не смотрят, и произнёс негромко, но очень резко в тишине:
– Ничего не выйдет. Категорически, и...
Развёл руками. Сел, скрестив ноги: хочешь, присаживайся, хочешь, уходи.
Ни то, ни другое. Грай хмыкнул, выставляя ногу вперёд, как мальчишка, отвергнутый на смотринах, и переспросил:
– И почему же? Потому что я не хочу? Вчерашним воняет?
– Не важно, хочешь или не хочешь. Послезавтрашним не пахнет. Сегодня хочешь или не хочешь, завтра будешь хотеть или не хотеть. Ответь, ведь...
Панголин разжал руку, в которой оказалась фишка морского боя, чёрная. Он положил её на пол и спросил:
– Вот факт. Как забыть? Быть.
– Убери.
– Как? Произошло. Случилось. Кайф можно наливать прямо в мозг. Ты уже знаешь, всегда будешь знать об этом. Ом.
Возникла пауза. На экзамен похоже. Панголин явно ждёт какой-то ответ, философский, с подвывертом. От похмельного Грая.
Возможно. Между тем, Панголин достал из-под пола морской бой, нажал кнопку хаотичного распределения кораблей и кивком предложил Граю изменить их позиции со своей стороны, если тот пожелает.
Грай переставил один.
Сенсорное табло реагировало на промахи насмешливым фырканьем, на попадания – ненастоящим, раскатистым взрывом. В детстве у Грая был почти такой! Волны синие бегут-бегут... Он не понял, откуда появился чай, не заметил, как выпил.
Время от времени Панголин дотягивался, обрывал листок размером с ноготь и рассеяно жевал его.
Свели вничью, у хозяина был последний выстрел, иначе бы Грай победил.
– Ты хотел сейчас выпить или уколоться? А? - спросил Панголин совершенно для Грая неожиданно.
– Нет.
Панголин закрыл фишку рукой, лежавшую, где была, она оказалась лишней.
Грай криво усмехнулся:
– Понял намёк: нельзя убрать, можно перекрыть, не надо зацикливаться на проблеме. Мне следует больше гулять, заняться спортом и найти себе какое-нибудь банзай! – оговорился, вместо «хобби».
Панголин улыбнулся так, что ласковое «дебил...» капслоком проступило под жёсткими усами.
– Бонсай... – поправил он. – Но в остальном ты прав, именно так, желаю успеха. Ха.
А почему головой мотает из стороны в сторону, насколько позволяют латы?
– В чём подвох?! Ох! – не сдержался Грай, чтоб не передразнить. – Нет, правда?
– Нет подвоха. Всё верно. Но.
Грай ругнулся, Панголин нахмурился. Сирена обозначила время окончания визита.
– Тупой садизм – держать кого-либо годами вот так, в тюрьме и в латах.
Комендант только руками развёл:
– Мда... Джош тоже чудил, помнится. Наверно, тупой, наверно, садизм, я не знаю. Ты не по адресу, у меня инструкция, да панголины от доспехов не страдают, насколько мне известно. Они в своём лагере спали в латах, почитай архивы. Почитай про них, это интересно. Умные. Мда...
Умные, это верно. Панголин, разумеется, не был зачислен на Девятку штатным психологом, но и не помирал от скуки. Он занимался проблемами кластеров данных в локусах искусственного интеллекта, надо чем-то занять себя.
«Нам прививки сделаны от слез и грез дешёвых, от дурных болезней и от бешеных зверей!..»
Как же Грай любил эту песню! В детстве. Теперь у него реально были прививки от болезней и зверей, а от слёз и грёз не было. Но он видел тех, кому были сделаны и эти тоже. Грай посмотрел им в глаза. Налюбовался. Вот чего он боялся, не самой таблетки: момента истины, своего характера.
Однажды, в том возрасте, когда Грай читал уже не мифы и легенды древней Греции, а мальчиковые журналы, ему попалась статья про баллистические ракеты. В самом начале статьи заряд был назван «полезной нагрузкой». Длинный, подробный текст, как взлетают ракеты, как целятся... Про системы наведения, компенсацию помех... Мысль автора шла и шла себе логичным путём, а он всё ждал, где смеяться. «Полезная нагрузка» ведь это для шутки так написали? Мораль ждал. Не дождался. Ракета совершила и закончила свой бумажный, умозрительный полёт...
Напиваясь, он брал отсрочку за отсрочкой. Всему строю раздавали ориентировки и одинаковые шарики таблеток: в ладонь и за щеку. Грай оказывался непригоден, Грай слушал выговор... Он боялся, что выбьет таблетку из протянутой руки и выдаст такой концерт про смысл жизни... что выставит себя полным дураком, слюнтяем, конченой шизой! Грай давно признал себя конченой шизой. Как свежайшие, прекраснейшие из девушек не сознают своей красоты, так он не видел огромной силы, поистине силы панголина, заключённой в твердокаменном решении: дерьмовая таблетка не скорей окажется у него за щекой, чем какой-нибудь вонючий член. Или дуло пушки в нёбо. Нет. Вот чего он боялся, не таблетки, себя.
Понятно, что даже при выдающихся физических кондициях, человек подобного склада имел немного шансов задержаться в армии. Вопрос лишь в том, когда и с какого колена пинком под зад.
3.
Девять секторов, восемнадцать наблюдателей, пара на сутки, шестеро дополнительных на подмену. Карусель – всякий раз дежурство в мониторной следующего сектора, чтоб глаз меньше замыливался. Пятнадцать дисплеев по вертикали, двадцать по горизонтали. Ничего не происходит нигде.
Когда пролетали сверкающий призывными вывесками Молл-Джой, где запрещённой и разрешённой наркоты – унюхайся и залейся, Граю выпал официальный выходной. Отказался. «К следующим, – сказал, – приплюсуйте, я остаюсь дежурить». Почему? На этот самый день выпал и сектор Панголина. Коготок увяз, интересно стало.
Перед Граем лежал планшет с документалистикой про воинственную расу. На третьем сверху пятом справа мониторе – камера Панголина: квадрат окна, абрис деревца, стальной клубок под ним. Комендант правду сказал, в отрывках фильма панголины тоже спали в латах на голом полу.
Грай уткнулся в документальную подборку.
«Походу, они реваншисты». В том поясе астероидов, на который пришлось большинство атак, обнаружены следы пребывания их предков. Крепости, примитивные пушки. Радары нацеленные в небо, опасность шла оттуда. Утвердившись на крупных астероидах, люди сохранили за ними функцию охранного пояса для внутреннего круга обитаемых планет. Панголины отвоёвывали обратно. «Круговорот укрепсооружений в природе...»
Грай утоп в одном ролике. Такое кого хочешь заворожит. Это был обучающий ролик, с тренировками на базе панголинов, с показательными выступлениями.
«Не по-македонски, даже не знаешь, как назвать...»
Скорострельность оружия панголинов, Грай в курсе, выше всяческих похвал, за пределом оказалась скорострельность воинов. Первая мысль: не, ну это такой специальный дробовик, результат – следствие кучности выстрела. А вот и нет, это прицельная стрельба!
Открыв рот, Грай смотрел на представление...
Круг панголинов. В центр круга кидают бомбочку, разлетающуюся мелкими пузырями разных цветов. Газ не даёт им ни осесть, ни улететь в небо. Как в невесомости, разноцветное облако расширяется за счёт первоначального импульса. Панголин прыгает в сферу и палит. В прыжке стреляет, на триста шестьдесят во всех направлениях. Изображение мутно, туман, взвесь. Стрелок приземляется и выходит. Сфера тает, и становится видна земля в кругу панголинов – точные сектора пяти цветов, сходящиеся к двум следам. В этом хаосе панголин отстрелял секунды за три по конкретным направлениям одинаковые цвета и только их!
Старейшее, но до сих пор не архивированное личное дело: ПаНГ-112-ММ.
«Где взяли? На чём попалился? Тэкс, развлекательный комплекс Молл Милитари... Знаем, видели. Архитектор, конечно, молодца, ручки ему поотрывать».
Эти моллы, как правило, независимые спутники планет и астероидов, сконструированы наподобие гамбургера – булочки сверху и снизу создают искусственную гравитацию, между – этажи начинки. Милитари был стилизован под военную базу: горбушки стальные с заклёпками вместо кунжута, с бойницами и лазерами слежения. Стоянка для летательных аппаратов, так называемый, «упавший стакан», реализована совсем по-военному: ангар с закруглёнными сводами. На входе, как выкатившийся попкорн, голографическая имитация ежей, которые должны убираться по закодированному сигналу. Так хорошо получилось, так похоже, до неотличимости!
Гай живо представил себе, как превосходная боевая машина «панголин» десантируется, потратив на декоративный фасад бронебойные мины, кувыркается прямиком в рамку металлоискателя и медленно поднимается во весь рост... Справа зал игровых автоматов, слева кафе мороженое. «Тра-ля-ля» аниматора несётся из колонок. Детишки, ухватившись за бочка, невинным паровозиком обхаживают плюшевую панду... Рамка пищит от ужаса. Занервничав кадыком, тонкая шея молодого охранника вытягивается бледной спаржей из пиджака, а черепаховая шея старшего втягивается по самые лацканы. Играет «воздушная кукуруза». В попкорн упала дробинка. Замерло всё вообще.
Прибыв через минуту, федеральный спецотряд тоже аккуратно, стараясь не тряхнуть, окружил Милитари, заглянул в стакан... и отделил от взорванной кукурузы – не взорвавшуюся дробинку, позволившую себя взять.
Таким образом, день разрешённых посещений Грай пропустил. Перед следующим закомплексовал, нужен предлог. Вопрос какой-то? Не выдумал вопроса. Окружной коридор длинный, шагал и думал: успею, сочиню. Крестовой засов собрался и открыл вход в камеру пустую, как его голова. Не без царя, если продолжать аналогию, с
