Глава 13. Мысли и сомнения

– Доброе утро, – спустя несколько секунд молчания, улыбнулся Юра.

У него было настолько довольное выражение лица, что мне, если честно, стало даже немного смешно. Чтобы не показывать этого, я, тоже улыбнувшись, потянулась и спросила:

– Сколько времени?

– Три часа, – Юра ответил, не «снимая» с лица свою о-очень счастливую улыбку.

– Ничего себе «утро»! – усмехнулась я. – Юр… А что ты тут, кстати, делаешь?..

– Я?.. – друг замялся. – Да я проведать тебя пришёл.

– А ключ у тебя откуда?

– Наташ, ты что? – Минин потрогал мой лоб тыльной стороной руки. – Меня твоя мама впустила.

– Так её же дома нет…

– Тёть Тань, – позвал Юра, и в комнату действительно вошла моя мама. – Вот, Наташ. Это же она? Видишь, твоя мама дома.

– Вижу, – смущённо улыбнулась я. – Я и не слушала, как она вернулась…

– Ну, ты спала, – заключил Минин. – Так что, всё нормально… Кстати, как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше, спасибо. Надеюсь, скоро вернусь в консерваторию… А ты почему один пришёл?

– У Кольки первый рабочий день в ресторане, он не смог. А у Оли конкурс – сама знаешь.

– Да, она мне говорила. Волнуется – ужас… Наверное, выступила уже.

Почему-то смотреть друг на друга нам становилось всё труднее… Юра краснел, да и я, скорее всего, тоже. Всё-таки, ты оба не могли оставить без внимания ту странно-романтичную сцену «из моего сна», хотя не вспоминали о ней во время разговора. Мы замолчали на несколько минут. Юра смущённо улыбался, опустив взгляд. Я не видела его таким…сентиментальным, что ли. Минин всегда был искренним, открытым, но при этом довольно сдержанным (хотя нет, скорее невнимательным) по отношению к подобным незначительным моментам. Он был романтиком, но не имел привычки делать акцент на такие мелочи… А сейчас он был каким-то другим…

– Наташа! – с кухни донёсся голос мамы, «выдернувший» меня из размышлений и Юрином поведении и заставивший отвести взгляд от его лица. – Пойдёмте обедать! Ну. или завтракать, если у тебя утро.

Юра засуетился и вышел первым. Я наконец-то сменила ночную сорочку на домашний халат и последовала его примеру. Мама ждала нас на кухне, разливая по тарелкам горячие, только что сваренные щи. Без лишних слов мы с Мининым с аппетитом принялись за свои порции.

Я ловила себя на мысли, что не помню, когда последний раз сидела за столом без Коли, Оли и Юры, или же без кого-то из них. Мои друзья всегда были рядом со мной, они стали больше, чем друзьями. Они превратились в очень близких мне людей, в неотъемлемую часть моей жизни. И мне так нравилось это! Мне очень хотелось верить, что дружба действительно на всю жизнь и что нас ничто и никто не разлучит…

Честно говоря, вопрос «Всегда ли мы будем вместе?» бел больной темой для меня. Я любила погрустить, поэтому нередко задавала его себе и представляла, что будет с нами через несколько лет. Хорошо, просто замечательно, если наш «квартет» не развалится и не разделится  на четыре «соло». Но ведь говорят.. . Говорят, что люди приходят и уходят, что далеко не всегда, а скорее, никогда, окружение человека не остаётся неизменным на протяжении всей его жизни. Одни люди сменяются другими, кто-то предаёт, кто-то делает всё, чтобы завоевать и оправдать твоё доверие, но всё это может измениться в любой момент, в любой день, в любую минуту, и обязательно именно тогда, когда ты этого не ждёшь…

Но ведь мы с Колей и Олей вместе с самого раннего возраста. И никто не ушёл, нас, наоборот, стало больше – в нашу компанию влился Юра… Нам по-прежнему интересно друг с другом, у нас есть общие увлечения и общие темы для разговоров. И ни у кого даже не возникало мысли предать своё надёжное «трио»… Наверное, уходят только обычные люди. А Друзья приходят и остаются навсегда…

Именно такие мыли «танцевали» в моей голове во время поедания маминых щей… Да уж, что только не взбредёт в голову человеку с время от времени поднимающейся температурой! Наверное, если бы я была писателем, то за время болезни моё воображение уже просто замучило бы меня новыми сюжетами, и, кроме желания сесть за фортепиано, меня бы одолевала непреодолимая тяга к бумаге и ручке… Слава Богу, что я не писатель, а то бы я окончательно сошла с ума…

Почему-то при этой мысли мне чётко представилось утро перед прослушиванием: я сижу за столом, стучу пальцами по воображаемой клавиатуре, мама запрещает мне это делать, а я…внезапно хватаю салфетку и начинаю что-то судорожно записывать… С «экрана», на котором показывало мне фильмы моё воображение, на меня очень подозрительно посмотрела мама. Я прямо чувствовала её взгляд на себе.

Мне стало смешно (да-да. я ещё представила, как выглядела бы со стороны я сама) и, отвернувшись от тарелки со щами, я тихо захихикала.

– Наташ, ты чего? – Юра растерянно улыбнулся. – Что-то не так? Я не понимаю…

– Не понимаешь? Правда? – заливалась я, а Минин начал обеспокоенно осматривать себя, ища причину моего смеха. – А по-моему, со мной давно всё понятно!..

– А-а… – Юрка выдохнул. – С тобой-то да, с тобой точно всё понятно.

Я смеялась, он смотрел на меня с лёгким, я бы сказала, «шуточным» укором. Неожиданно в соседней комнате зазвонил мой телефон. Я вскочила с места и поспешила взять трубку. По дороге в свою «обитель» я «погладила» плечом все косяки, какие только встретила. Зато, нажав на кнопку «принять вызов», на кухню я возвращалась уже вразвалочку.

– Наташ! – кричала в трубку радостная Ольга.

– Что? Прошла?

– Не знаю! – Акимова торжествовала, будто без борьбы получила гран-при уже Всероссийского этапа конкурса.

– А чего довольная такая?

– Когда мы из зала выходили, жюри уже начали совещаться, и они раза три назвали мою фамилию. Понятия не имею, что они там говорили, но прия-ятно!

– Вот чудо, а! – улыбнулась я. – Ты как выступила хоть? Я слышала, мне понравилось, но ошибки-то я не слышу. Тебе самой понравилось?

– Ну-у… Фальши-то не было, вроде… Но с оттенками я могла напутать…

– И когда результаты теперь?

– Через неделю, на сайте опубликуют.

– Ну, ждём. Ты где сейчас?

– Дома, гармонию учу… Ну, пытаюсь учить, в смысле. Юрке привет, он же у тебя?

– У меня, – я улыбнулась, а Минин наверняка заметил моё смущение. – Ладно, до связи.

– Пока!

Я положила трубку, всё ещё смеясь над Олиной особенностью: под действием своего бешеного адреналина она либо всего боится, либо всему радуется, и всегда так эмоционально, что заражает всех.

– Ну что, живая там Акимова? – спросил Юра.

– Живая, привет тебе передавала. Знает откуда-то, что ты у меня.

– Так… Так мы… – Минин замешкался. – Так я у неё спрашивал, пойдут ли они с Колькой к тебе. Тоже хотел заглянуть. И сказал, что один пойду, раз они не могут. У меня просто завтра специальность в такое неудобное время – точно не получится проведать больную подругу.

– Поня-ятно, – улыбнулась я. – И с тобой теперь тоже всё понятно…

Юра покраснел… Да, как-то многозначительно я сказала… Я ведь просто имела в виду, что поняла, откуда Оля знает о его визите, а вот Минина мои слова смутили. Наверное, он подумал, что я поняла что-то другое…

Воцарилось неловкое молчание. Ситуацию спасла вовремя зашедшая на кухню мама.

– А что это вы замолчали? – последовал логичный вопрос.

– Да так… – мы встали из-за стола и направились в мою комнату.

О чём говорить мы совершенно не знали. Обоим было неудобно после моей «выходки». Но Юра знал, за что уцепиться, он вообще умел разрядить обстановку, перевести тему и так далее. Я бы даже назвала эту способность одним из его многочисленных талантов.

– Что это у тебя? – как ни в чём не бывало, спросил Минин, подойдя к фортепиано. – Паганини, да? Здорово! А я вот с Бахом мучаюсь…

– Да это я просто в тумбочке нашла. Я скоро буду Бетховена «в гробу переворачивать». Кто знает, как у меня дела с пятой симфонией пойдут…

– Я знаю.

– Ну и как же?

– За-ме-ча-тель-но, – друг подмигнул мне.

– Надеюсь… А как там вообще в консерватории дела?

– Ой, как всегда. «Гармонист» недоволен те, что многие уже с начала года бьют баклуши.

– Наверное, повторил вводный урок и важности гармонии…

– Нет, он решил, что так только потеряет время, и дал диктант. Теперь, говорит, каждый раз так наказывать будет, если пол-группы придут неподготовленными.

– Ну, может быть, я, благодаря чужой лени, научусь писать диктанты, – усмехнулась я.

– Селезень… – нахмурился Юра. – Не пугай меня. У тебя за спиной музыкалка и училище, которые ты окончила с отличием…

– И что? – я улыбнулась. – Все мы неидеальны, и у всех есть друзья с хорошим слухом. Мне Колька помогал в школе, а в училище я сама вытягивала на четверки, которые совсем не мешали моим пятёркам за теорию.

– Наталья, – ошеломлённо и торжествующе одновременно сказал Юра. – Да у вас в шкафу скелет, как я погляжу.

– Куда же без него? – засмеялась я. – И ведь нравится ему там, в шкафу. Гоню-гоню, а он всё не уходит!

– Чувствую, Анатолий Николаевич расстелет ему «скатертью дорожку». Теории, Наташенька. ведь мало. Она же ничто, если вы не можете применить знания на практике, – Минин вздёрнул нос и что изобразил нашего преподавателя по гармонии.

Вообще, мы любили Анатолия Николаевича. Этот пожилой мужчина с первых дней дал понять, что гармонию мы знать будем независимо от нашего желания. Это был человек опытный, знающий и просто до умопомрачения обожающий свой предмет. Его лекции можно было слушать часами, а если гармония тебе не по душе – то на лекции стоило бы посмотреть. Его воодушевление, его заинтересованность материалом дорогого стоила и была, если не заразительна, то очень привлекательна. Его хотелось слушать независимо от того, понимаешь ли ты хоть что-то. В памяти всё равно что-то оставалось, благодаря эмоциям преподавателя…

– Ага, – согласилась я. – И ещё душевно, но с нотками «щедринской» иронии, попрощается с ним. Так что, недолго ещё моему «скелету» оста-лось…

Юра ещё долго рассказывал мне о том, что происходит в консерватории. Оказывается, отмечая в журнале отсутствующих, преподаватели обо мне говорят не иначе, как «солистка наша», причем, все с разной интонацией. А ещё к Роялю приходил настройщик… Как же я давно не навещала своего клавишного друга! надеюсь, он слышал от кого-нибудь, что я заболела после прослушивания, и не думает, что я забыла о нём…

Неожиданно юра прервал свой рассказ, заметив, что прошло уже много времени, и ему пора идти. Он попрощался со мной не как обычно. Минин робко приблизился ко мне и нерешительно обнял… Всё-таки сегодня его трудно было узнать. Что-то изменило моего друга. Я догадывалась, что именно, но уверять себя в этом не хотела – в конце концов, я могла ошибаться…

Я проводила Юру до двери и направилась на кухню: с мамой-то я сегодня толком и не поздоровалась. Когда я вошла, она разговаривала по телефону и от неожиданности вздрогнула.

– Ой, что вы! – проговорила мама с улыбкой, махнув мне рукой, чтобы я вышла (она не любила, когда кто-то «подслушивал» её телефонные разговоры»). – Ну какая гордость?

Я вышла из кухни и подождала, пока мама закончит разговаривать, в коридоре. Её эмоциональные возгласы были по-прежнему слышны, но зато мама была уверена, что находится со своим собеседником «наедине». Я вернулась в кухню, когда она попрощалась с