– Филин, давай я тебе лучше чаю налью.
– Мне чай вреден, – гудит Филин.
– Да ладно?!
– Ты его больше слушай, он тебе наговорит! – кидает реплику Володя.
– Тогда кофе. Люди пьют либо…
–…либо водку.
– Я водку по субботам не подаю. Кофе будешь?
– Будет, – отрезает Володя, – он кофе любит.
Филин поднимает указательный палец:
– Но только сладкий.
Его бас волной заполняет комнату, кухню. Я готовлю Филину кофе, а нам с Володей чай. Мы чаеманим.
– Водка тебе обошлась бы дешевле, – всё ещё гудит Филин. – Мне сахара – семь чайных ложек!
– Хоть столовых! Вот сахарница, Филин, вот вкусняшки.
– А он из сладкого – только водку, – Володе не нравится, что последнее время его друг стал чаще пить.
Филин тем временем насыпает в чашечку семь ложек сахара, размешивает.
Я люблю, когда приходит Филин. Вроде ничего особенного, но сразу поднимается настроение. Шутки и смех, и становится как-то … радостно!
Идёт концерт, на сцене клоун-шоу. Ребята выступают очень хорошо. Довольный зритель аплодирует. Выход Филина. Ещё ничего не делает, просто идёт,– уже смешно. Жест рукой – народ смеётся, реприза – зал хохочет до слёз.
В нашем городке его знают все. Только малышня ещё не распознала в дяде Филине Деда Мороза, который каждый год приходит к ним с подарками и ласково просит прочитать стишок. Пацаны постарше, гордые знакомством, кричат ему на улице: «Привет, Филин!». Молодняк солидно протягивает руку, чтобы поздоровкаться. Филин со всеми в хороших отношениях. Но, наверное, только мы, его близкие друзья, знаем, какой это тонкий умный деликатный человек. В его квартире целая библиотека хороших книг. Он любит шутки, и сам острослов.
Я подвигаю к нему вазочку:
– Ешь, Филин!
– «Ешь» по-молдавски «выйди», – поясняет он и берёт печенюшку.
– Ладно, уж, сиди, куда мы без тебя!
Филин всегда одет с иголочки, на нем модные футболка и джинсы, летом – шорты, он очень аккуратен. Тяжёлые пшеничные волосы до широких плеч, высокий рост и с лёгкой хитринкой добрейший взгляд – вот это Филин.
Он умеет говорить на многих языках. Шутя, конечно. Это потому что у него прекрасный слух и талант пародиста. Филин вставляет в свою речь знакомые иностранные слова – и готово! – уже калякает на японском, или английском, или испанском.
– А! Да! Ты ещё про немецкий анекдот не знаешь! – И Володя начинает рассказывать. А Филин, довольный как кот, хитро посматривает, посмеивается, и то и дело подносит к сочным губам чашку с кофе.
– Расположились мы в гаштете. Это такие небольшие частные, разбросанные по всей германской земле, кафешки. Кабачки вместе с гостиничкой. Время обеда – время хорошего настроения, и мы – голодные, шумные вваливаемся в зал. После яркого летнего солнца гаштет нам кажется тёмным и прохладным. Здесь мрачный средневековый интерьерчик: низкий потолок, деревянные столы, голова кабана на стене. За соседними столиками обедают чопорные герры и фрау. Это немецкие пенсионеры на воле. Путешествуют. Они очень недовольны. По-моему, они всегда недовольны. Но мы не обращаем на них внимания, мы третий день на неметчине, мы привыкли. Нам ещё не накрыли, поэтому сдвигаем стулья к одному столику, садимся тесней – нам всегда есть что сказать и чем развлечь друг друга. Подходит Матильда, наша переводчица, и пока она знакомит нас с дальнейшей программой, мы замолкаем. Вдруг слышим, до чего тихо едят немцы. То есть, словно их совсем нет – ни перестука приборов, ни звяка бокалов. Эти худые фрау в строгих блузках с одуванчиком белых лёгких волос и длинноносые мужчины посматривают на нас, словно увидели диковинных животных.
Нам не стыдно за своё поведение. Ничего плохого мы не делаем. И ещё неизвестно, что лучше – сидеть надутыми как индюки и не бряцать вилками или вести себя естественно. В рамках приличия, конечно.
Среди них особо отличается один пожилой рыжий герр. Худой и длинный как палка, он возвышается над всеми. Его красноватую морщинистую шею венчает небольшая куриная головка. У него острый, чуть крючковатый нос, круглые внимательные глаза в бесцветных ресницах и бойцовский вид. Он, по-видимому, главный на этом птичьем дворе. Герр медленно поворачивает голову то в одну, то в другую сторону и, не мигая, смотрит на нас то правым, то левым глазом. Вот-вот нападёт и клюнет.
Наш Филин тоже возвышается над всеми. Он в ответ так же смотрит на немца свысока, оценивает силы противника и берёт командование на себя: незаметно машет рукой, мол, ко мне, камрады. Все, кто сидит и кто стоит, подаются вперёд. Филин шепчет:
– Слушайте! Как только щёлкну пальцами, громко смейтесь!
И он начинает свою тарабарщину на «немецком». Из всей чепухи мы понимаем лишь слова «Хитлер», «аусвайс» и «ахтунг». Тут Филин щёлкает пальцами, и смех волной проходит по нам, причём девчонки прыскают в ладошки, а мы смеёмся в голос.
Тут Филин «вспоминает» другой анекдот. Мы наклоняемся к нему, чтобы не пропустить ни слова. Хотя в этом и нет надобности, его мощный бас долетает не только до нас, но до каждого немецкого уха. Все внимательно слушают, и нам даже кажется, что мы поняли соль анекдота! И тут Филин щёлкает пальцами.
– Га-Га-Га! – Гаштет взрывается хохотом изнутри. Мы поворачиваемся и киваем друг другу типа «Я, я, натюрлих!» и всем своим видом демонстрируем, что анекдот нам понравился. Мы довольны, как фрицы в сорок первом. Кинув взгляд в сторону противника, с удивлением видим, что немцы слегка разморозились и посматривают на нас с нескрываемым любопытством. А самый главный герр что-то доказывает своему соседу и даже утвердительно рубит рукой воздух.
Филин басит снова. Мы наклоняемся к нему, мы ждём кульминацию анекдота. Теперь его «немецкая» речь щедро пересыпана словами «штандартенфюрер», «фрейлейн» и «капитуляция». Филинские пальцы – щёлк! И мы все вместе, как внезапно распустившийся цветок, откидываемся назад и просто умираем от хохота! Не в силах ничего сказать, мы машем друг на друга руками. Паша сгибается пополам, Саня вытирает слезу.
Немцы улыбаются, они закончили свою трапезу и теперь гуськом идут восвояси. Длинный герр ловит возле барной стойки Матильду и спрашивает, что вот они, немецкие филологи, с интересом слушали анекдоты, было очень смешно, но они, к сожалению, не всё поняли. Не скажет ли фрау, на каком наречии говорил этот странно одетый молодой ариец? На что Матильда смело, я даже сказал бы нагло (не зря она из наших русских немцев) заявила, что этот молодой человек из гордого германского племени лангобардов*. Спустился он из какой-то горной, затерянной среди лесов дремучей деревушки. И говорит на чистейшем лангобардском языке! (Тут немец изумлённо приподнимает свои белёсые брови, потому что все немцы считали этот язык давно вымершим). Но Матильда строга и убедительна: на старинном лангобардском языке и рассказывал юноша свои анекдоты.
Герр немец, удовлетворившись, – я, я! – закивал головой и удалился, преисполненный филологическими заботами, что осенью надо непременно организовать экспедицию в горы, пообщаться с этим удивительным германским народом, записать их баллады.
Уже выпиты кофе и чай, и выкурены сигареты. И Филин чуть застенчиво улыбается, что ему, нашему русско-украинскому лангобарду, очень-очень идёт.
__________________
Лангобарды* – древнегерманское племя.
здорово!
Спасибо!