Вчера привезли в отделение мужчину, старика лет од шестьдесят. Прости, Миша, говорит Наташа, это тебе под шестьдесят и ты никакой не старик, а он старик, стало быть ему под семьдесят. Вввезли в кресле и когда катили по коридору, весь персонал выстроился вдоль стен, чтобы поглазеть на чудо. а глазеть было на что.
Во-первых, прическа: томзура: тонзура, не искусственно выстриженная часть головы, а образовавшаяся естественным путем, с возрастом. Ниже затылка волосы все же были, длинные кудряшки, в три ряда украшенные девочкиными заколками, скрепками со цветочками, бабочками, зверюшками. Из одежды на нем были зеленого цвета неоновые футболка с длинными руквами и трико из тех, кторые носят на лыжных курортах. Одежда обтягивала его тощенькое тельце до последней косточки. На ногах черные кроссовки с наклеными на них сразами разной величины. Чтобы так одеваться, определенно нужно обладать достаточным мужеством даже в такой толерантной стране как Дания.
В руках мужчина держал огромный букет искусственных цветов. Зачем они, выяснилось сразу, как только мужчину вкатили в палату. Он достал из суни клейкую ленту и стал украшать цветами кровать по всей окружности, и даже украсил треугольник, при помощи которого поднимаются с кровати. Также свое личное кресло.
В одной с ним палате лежал мусульманин за пятьдесят, он наблюдал за всем этим с удивлением.
- Кто это,- спросил он у Наташи, что стояла рядом.
- Это принцесса,- шепнула ему Наташа. Кличка за пациентом прочно закрепилась.
Позже Наташа хотела спросить его, не будет ли мужчина против, если она его сфотографирует для своего мужа. Поскольку муж у нее писатель, обязательно его опишет. Мужчина был уже переодет в больничную одежду, был под капельницей, крепко спал, никак не отреагировал даже когда Наташа подергала его за плечо. Она все равно решила сфотографировать его позже, пусть и без его согласия. Но позабыла, завтра ей в отпуск, вот и запраздновалась с коллегами. После уж сожалела о своей забывчивости.
