касты воров и мошенников. Ранее, ещё до 1991 года, когда они пребывали ещё в облике коммунистов, а на самом деле лже коммунистов, представлявших собой партийную верхушку выродившейся КПСС, вошли в сговор с ростовщиками Запада, имея обоюдный интерес разграбления страны. А теперь роль этих ничтожных лже реформаторов, прошедших хорошую подготовку и выучку у специалистов тёмной мошеннической конторы МВФ, за хорошее материальное вознаграждение, затенить, прикрыть лженаучным словоблудием, словесной шелухой, корыстные, воровские интересы этой самой олигархической касты воров и мошенников. Ну, и кроме этого было самим позволительно воспользоваться создавшейся экономической ситуацией, чтобы обогатиться, которую, умышленно, эти мальчиши плохиши создавали в интересах олигархической касты воров, мошенников и ростовщиков, ту, в которой эти, асоциальные элементы могли реализовать свои мошеннические и воровские намерения и способности, правда, это не имеет никакого отношения к экономике. А их лже реформы, на которые их подвигли их хозяева – ростовщики Запада от ростовщической конторы МВФ, являются, по своей сути, извращением экономики в пользу хозяев денег. Но они, вся эта шобла аферистов, для этого держат в своём штате лжеучёных – лже экономистов, чтоб их «авторитетом» прикрыть, поддержать и утвердить, выдаваемые ими мошеннические действия, не имеющие никакого отношения к экономике, как экономические. Проще говоря, от этих лжеучёных требуется умело и виртуозно выдавать тёмному, не образованному народу ложь за истину. То есть, выдавать чёрное за белое. Нагло облапошивать этот народ в интересах хозяев денег и жизни.
Ну, так ладно, а что же наш выдающийся торговец? Ему нет дела до столь высоких материй. Он изо всех сил пытается не только выжить в тех условиях, будто специально созданных для него и подобных ему, но и по возможности обогатиться. Это как наглядный пример, чтобы им показать – да вы только, посмотрите, на эти безрассудные, механические действия этих людей, и воочию увидите, как замечательно работает «рыночный» механизм, до изнурения погоняющий всех этих людей. Этот выдающийся торговец лучше других, проворней других, вписавшийся в «рынок», как настоятельно рекомендовали их учителя Чубайс и Гайдар и прочее отребье обучившееся при МВФ, не отвлекаясь ни на что больше, быстро, один за другим, как боеприпасы на передовую, подносит подносы с расхваленной им снедью, оголодавшим телам на пляже. Чтобы вовремя подпитать их, не дать загинуть им от голода. И не напрасны его старания; у него, имеющего столь незаурядные способности в этом, очень пригодившемся ему деле, гораздо быстрее, нежели у других торговцев разбирали его бесподобушки и всякую вкуснятину. Едва успевал он только, подтаскивать их, как боеприпасы на поле боя, надеясь, обеспечить своей победой в этом бою, своё последующее, безбедное существование. Когда он своим громким, чётким, как у диктора радио, уверенным голосом произносил – кто желает булочки-бесподобушки, или кто желает отведать вкуснятину, завлекая покупателей. Без всякого движения, валяющиеся на пляже тела, будто мертвецы, заслышав такой пламенный, бодрящий призыв, начинают оживать: шевелиться и лениво, нехотя подниматься, и один за другим, увлекаемые этим призывом, начинают подходить к нему, чтобы отведать его такой необыкновенной вкуснятины, и вместе с ней булочек-бесподобушек. Большей частью, на его соблазняющий призыв откликались девушки и женщины.
Но, в один из злополучных дней, это было совсем неожиданно для него, кто-то из валяющихся на пляже людей подверг сомнению, его изо дня в день льющуюся, как елей хвалу своим булочкам-бесподобушкам и прочей вкуснятине. Он, тот, от куда-то взявшийся, сомневающийся, вместо того, чтобы с радостью поменять свои денежные знаки на них, говорит ему совсем обратное, видимо, хорошо проверенное частым, аппетитным поеданием их. Он, тот, заявляет ему какие-то претензии его бесподобушкам и прочей вкуснятине. Эти претензии были так бесцеремонно, без обиняков высказаны тому, что имеется внутри у этих его сдобушек и бесподобушек, ловко скрытых от поверхностного взгляда, и так убедительно расхваливаемых этим необычным торговцем, и непрерывно, как боеприпасы на передовую, подносимых им сюда, от чего зависит быть или не быть. Он, тот, усомнившийся, вдруг, так уверенно, не стесняясь, заявляет ему, будто, от его булочек бесподобушек и прочей вкуснятины, обильно начинённой кремом из маргарина и сахаром, сильно растёт пузо! Ну, вот ещё камень преткновения на его пути исполнения высокого долга, когда дорога каждая минута, необходимая, чтобы скорее запастись баблом до следующего сезона, а тут, вынужденная остановка. Известное дело – время деньги. Услышав такое, совсем не лестное о своих булочках бесподобушках, бочоночко подобный, с интеллигентным лицом торговец, прекратив своё грациозное шествие, нервно и озлобленно поглядел на своего оппонента, да так, что, казалось, ну, вот сейчас поставит он свой поднос с бесподобушками и начнёт жестоко избивать его. Он был очень недоволен такой вынужденной приостановкой своего, поставленного на поток дела. Остановкой, уже, так хорошо отлаженной поточной линии по производству бабла (денег), пока идёт летняя путина, когда, как говорят, день год кормит. Но, видимо, рыночное мышление всё же, подсказало ему, что не стоит при окружающих их людях грубо возражать этому человеку, чуть было не подорвавшего репутацию его бесподобушек. И, он, успокоившись, собравшись духом, начал сдержанно, стоически, соблюдая нормы приличия, хотя, был очень сильно раздражён и озлоблен, восстанавливать репутацию своих бесподобушек и всякой вкуснятины. Он громко, чтоб слышали и другие окружающие их тела, чтобы развеять у них всякие, посеянные неизвестным сомнения, принялся убеждать своего оппонента в обратном, дескать, от его булочек бесподобушек и прочей вкуснятины, пузо сильно не растёт!
После непродолжительного диалога с явившимся ни откуда, ни отсюда оппонентом, бочёночко подобный торговец с высоким чувством исполняемого им долга, не растрачивая далее, попусту своего драгоценного времени, шустро зашагал дальше по пляжу на своих тонких, как у кузнечика ногах. И чтобы ещё более развеять всякие сомнения у тех, валяющихся прямо у него под ногами тел, слышавших этот диалог, он с ещё большим усердием, расхваливал свои булочки бесподобушки, и ещё в придачу к ним какую-то особенную вкуснятину. Лет пять – курортных сезонов его можно было видеть, грациозно шагающим по пляжу, затем он исчез. Может быть, ещё больше состарился, и не в силах стало ему так лихо управляться с таким хлопотным делом, проворно двигаться по пляжу по изнуряющей летней жаре. Кто-то шутил, говорил тогда, что, дескать, он состояние сколотил своей прытью, ну и достаточно. Других торговцев можно было видеть дольше; больше курортных сезонов мотающихся со своей снедью по пляжам.
И, вот ещё картинка, всё время на глазах, достойная пера. Так же, как и первый, очень заметный и выдающийся среди других, пожилой, уже лет пятидесяти, может быть, даже, чуть более, торговец, целыми днями с маниакальным упорством мотающийся по пляжам; сильно пропотевший от нещадно палящего южного солнца, и тяжёлой сумки нагруженной провиантом и пивом. Он, в выгоревшей и пропотевшей, чуть не до тлена, рубахе и кепке, с сильно загоревшим лицом, больше похожий, может быть, если представить его в просолённой от обильного пота армейской гимнастёрке, на бойца, спешно, из последних сил подносящего боеприпасы на передовую линию обороны. Когда совсем нет времени на передышку, от непрерывно атакующего врага, где идёт жесточайшая оборона Севастополя от наседающих войск противника, в очередной раз, штурмующих город. Он, с какой-то отпечатавшейся и застывшей гримасой безумца на лице, скорее всего от сильного переутомления, предлагает безмятежно валяющимся у него под ногами телам, зычно выкрикивая, заученные, многократно повторяемые, ставшие навязчивыми, не требующими осознания и осмысления, фразы – Жареные семечки! Креветки к пиву! Ранние яблоки! Охлаждённое пиво! Мечтая, воображая, как оживают и жадно набрасываются, оголодавшие, будто серые волки, отдыхающие, заслышав его призывы к еде. Можно предположить, что в зимнюю пору, когда уже прошла напряжённая летняя путина, и можно расслабиться, то в тяжёлом сне, в полубреду на рассвете, если сниться ему, нет, не дьявол, подбирающийся к его горлу чтобы задушить, и вовсе не от того, что кто-то больше не любит его. А от того, что после короткой зимней передышки, так незаметно наступает новое время летней путины, и от горя и отчаяния он кричит, чаще других повторяемую фразу – Креветки к пиву! Креветки к пиву! Креветки к пиву! – просыпаясь в обильном поту и тяжело дыша.
И, наряду со всеми своими конкурентами в сбыте своей продукции, нисколько не уступая им в старании и рвении, Зоя Ивановна, ещё бальзаковского возраста – лет сорока пяти. Но уже, с пропитой и красной, как ясно солнышко мордой, с рассеянным осоловелым взглядом, разносит по пляжу до самой осенней поры, какие-то свои особенные, сладкие трубочки. Готовит их, совмещая и не теряя даром время, если верить знающим людям (местным), на своём рабочем месте, своей основной работы. Там, на микроволновой электроплите, в подсобном помещении платного общественного туалета, она варганит свои особенные, сладенькие трубочки. Чтобы за время летней путины успеть урвать и свою долю, среди множества предприимчивых конкурентов. Проходя по пляжам со своими сладенькими трубочками на подносе, она своим не громким голосом, часто повторяя, заученную до скороговорки одну и ту же фразу, обращённую к валяющимся у неё под ногами телам, – кто желает свеженькие, сладенькие, медовые трубочки. Отчаянно желает накормить каждого изголодавшегося и соблазнившегося на её особенные, сладенькие трубочки, начинённые в общественном туалете какой-то медовой сладостью. По нескольку раз за день, словно боеприпасами на передовую, загружаясь ими, будто затем и явилась сюда, чтобы осластить и подсластить горькую, и совсем не сладкую, нелёгкую жизнь всем этим безмятежно валяющимся по пляжу, телам. Там где-то, им совсем не сладко, откуда они приехали, чтоб поднакопить здесь новых сил и отвлечься от надоевшей в течение года рутины. И весьма, кстати, к их услугам, сердобольная Зоя Ивановна тут как тут, и вовремя, чтобы подсластить им жизнь, ну хотя бы на курорте.
Через некоторое время, проходит по пляжу торгующая булочками молодая, красивая, с усталым лицом девушка лет двадцати - двадцати двух. Ей навстречу, стиснув зубы, сильно изогнувшись в сторону от непомерной тяжести, как молодое ещё не окрепшее дерево под сильным порывом ветра, решительно вперед, идёт молодой человек лет двадцати восьми с очень измученным и злым лицом. Весь обвешанный связками сушёной и вяленой рыбы, переброшенными через одно и другое плечо, как революционный матрос пулеметными лентами, готовый к штурму вражеской цитадели. Молодой человек несёт очень большую сумку, наполненную
