Заводы
Это было до перестройки и до того как развалился Союз, и мне кажется это было очень давно при стабильной и тихой жизни колхозов во времена «застоя Брежневского».
Я тогда приехал в свою деревню, где провел свои ранние детские годы и куда приезжал каждое лето на каникулы к бабушке. Бабушки не было давно с начала 1970-х, а дом наш был продан, разобран и увезен татарами в соседнюю республику. Так мне рассказали родители, когда я был мальчишкой. Но приезжал я к друзьям детства и останавливался у них на жительство часто, когда выходил мне отпуск, и хотелось отдохнуть от городской суеты и шума. Так было и в этот раз, глубокой осенью я приехал в деревню с ружьецом своим для охоты. И охотиться мы с моим другом Петькой Ивановым решили около Заводов, в глухом месте, с оврагами и полями и перелесками. А место это было знаменитым и о нем ходили разные мистические рассказы.
Прежде обжитое местечко превратилось в глушь окруженную лесом, полями и перелесками. Сейчас, вдоль сопки, вдоль высокой для нашего края горы, течет маленькая речка, берега которой заросли черемуховыми рощицами на возвышенностях, и были заболочены поросшие камышами.
Небольшие деревни, оставшиеся после того, как из этого края ушли «промышленники», даже не все поля могли обрабатывать. Так, среди оврагов остались большие луга с травами готовыми для сенокоса.
А через овраги когда-то шла дорога, и были построены мосты. И речка была полноводнее и глубже, как рассказывали нам еще в детстве старики. Во время весеннего разлива мосты через овраги затопляло водой и частично разрушало, поэтому заводским рабочим из большого поселка приходилось каждый год мосты ремонтировать. И посёлок стоял раньше на берегу реки и назывался Заводы, от которого сегодня и следов не осталось почти совсем.
Всё случилось по природной изменчивости и при человеческом участии в её разрушении из-за своей жадности. Река обмелела, и берега её заболоченные заросли травой и кустами. А всё потому, что леса в верховьях реки вырубались с беспощадностью – Заводам требовался лес, брёвна.
Заводы на самом деле представляли собой множество пилорам и цеха по распилу и обработке досок. А из промышленности тут были «дегтярные», стоящие несколько вдалеке от самого поселка, а также мебельные фабрики. К понятию «завод» промышленность поселка совсем мало имела отношение, если только производство дегтя назвать заводом. На самом деле эти дегтярные среди местных назывались – «Хим-дым». Кто так назвал неизвестно, но так прижилось.
Владельцем всего этого многообразия промышленного был помещик и купец, барин Высотный, и имение его Высотино находилось на краю леса в 5-ти или 6-ти километрах от Заводов.
В поселке Заводы были, говорят, даже двухэтажные дома. Но в основном стояли длинные бараки на три семьи, в центре посёлка, и еще длинные бараки-общежития, на окраинах, для приезжих рабочих.
Когда-то, в самом начале образования поселка Заводы, по воспоминаниям стариков, - лес сплавляли по глубокой реке плотами с верховьев. Но скоро речка наполнилась топляками и обмелела, брёвна от плотов отцеплялись и тонули. Тогда начали возить лес телегами, и для лошадей тяжеловесов в соседних деревнях построены были конюшни большие. И в нашей деревне, в оставшейся от того времени конюшне, до сих пор содержались до 20-ти колхозных лошадей. А наша деревня находилась рядом с барской усадьбой Высотино, в двух-трех километрах.
Усадьба сгорела буквально в пламени революции 1917 года, сожгли её мужики ненавидящие злого барина и весь его род. Теперь все вокруг поросло густым лесом, так что дороги к усадьбе уже нет и развалин её уже не видно.
Среди местного населения ходило поверье, что в этом густом лесу в тех самых развалинах усадьбы живут приведения. А на дороге, ведущей в район и проходящей в километре от развалин по лесу, появляется белая женская фигура с маленькой детской белой фигурой за ручку: это жена купца, барыня с дочкой, которые сгорели в усадьбе и пострадали ни за что от мужицкого беспредела. Сам барин сбежал и избежал расправы, говорят, он вообще за границу успел убежать и во Франции прожил до старости. А те приведения мстят за свою безвинную смерть. Молоковоз в этом месте врезался в дерево, водитель увидел приведения на дороге. И из-за боязни людей дорогу отнесли в сторону и в объезд бывшего Высотино по полям, тогда пришлось колхозу восстанавливать один из мостов через овраг. Старая лесная дорога осталась, по ней изредка люди ходили пешком, а иногда ездили на личных автомобилях. Случись попасть на это место, рядом с Высотино, вечером – непременно появятся приведения. Так поверье в народе остается до сих пор. Во всех местных деревнях, несмотря на годы атеизма и как бы не казались легенды эти про приведения выдуманными, - каждая бабка знала немало историй о Высотинском приведении. Все говорили о том, что ходит это приведение вокруг усадьбы по лесу и горько плачет, взывая о погребении.
Единственный Храм был в районе, к которому и вела эта дорога лесная, и было до района 8 километров. Объездная дорога построена-проложена была совсем не из-за того что какие-то там приведения мешали ездить через лес. Дорога по полям, пусть через большой овраг и через мост, - была ровная и относительно прямая. А по лесу дорога петляла, обходя заболоченные участки, и ямы и спуски и подъемы были на лесной дороге во множестве. Однако в объезд дорога удлинялась и была 12 километров. Лесной дорогой народ пользовался всё равно, так как путь в район был короче. В годы атеизма в приведения мало кто и верил.
Кроме меня охотника, был в нашей деревне другой старый охотник, дед Иван, бывший колхозный сторож, он охранял как раз конюшню, оставшуюся с дореволюционных времен. У моего друга я жил в отдельном помещении в пристрое типа клети, что через сени рядом имела дверь. Клеть не отапливалась, но были на широкой лавке и матрац и одеяла ватные, несмотря на осень во дворе у меня в комнатке было тепло. И приходил ко мне дедушка Иван – у меня привезен был склад пороха, дроби, шомполов, капсюлей, пыжей и разных машинок для снаряжения охотничьих патронов дробью.
Заводы 2
Дед Иван не любил говорить и всегда уворачивался от вопросов про эти самые приведения.
«Слышал, слышал я разные истории, но не верю и не хочу про это говорить» - отвечал он мне. Однако несколько случаев про приведения местные он мне рассказал, после моей настойчивой просьбы, в то время, когда мы дробью четверкой (на зайцев) снаряжали патроны для предстоящей охоты.
«А то,… Марья-вдовица поведала всей деревне. И молва эта быстро всем известна стала, – это ж бабьи побасёнки: «одна баба говорила и другой передала», - быстро распространяются. Так вот, … Дом-то её с краю деревни стоит, всех ближе к лесной дороге и к Высотину близко. А там усадьба-то разваленная поросла малинником вокруг. И ходила Марья-вдовица малину собирать полудикую. Крупная там малина, не как по оврагам в лесу дикарка-то. Задержалась, говорит, почему-то до вечера и в сумерках и увидела приведение это: белую женщину с белой прозрачной же малой дочкой. Плакали они, говорит. И женщина к ней руки тянула и говорила что-то там, типа, просила помочь, а девочка плакала: «мама, мама!». Вот одна из историй» - рассказывал дед Иван в промежутках между тем, что насыпал дробь в мерку и в патроны, передавая их мне на машинку для пыжевания.
«А в другой раз, на дороге лесной,… мужик наш видел тех-же: белую женщину прозрачную с белой девочкой. И что это он вечером шел по лесной дороге мимо Высотина? За ним, говорит шла и руки к нему тянула, - так он бегом прибежал в деревню весь в поту…».
Дед Иван был, наверное, единственный заядлый охотник в нашей деревне. В других деревнях, среди местных, охотников тоже было мало. А потому и дичи в наших густых лесах и по полям около реки было предостаточно. В последнее время сюда стали приезжать на охоту даже из города люди-охотники.
Охотиться люди стали не только для удовольствия, но и по нужде. В последнее время, в конце 1970-х, в 1978-79-х годах ввели по регионам талоны на продукты. И мяса уже негде было достать – дефицитом стало мясо. На один талон – 1 кг мяса в месяц давали. Поэтому, известное дело, что зайцев можно было жарить не только как экзотику, деликатес: прошпигованный салом и чесноком да в сметане изжаренный заяц и для ресторанов хорош.
Вот и мы с дедом Иваном охотиться шли непременно за добычей, а не просто прогуляться и природу посмотреть.
Я приехал в родную деревню поздней осенью, в такую пору, когда опавшая листва уже слежалась под осенними дождями и почернела на тропинках. Охота в такое время и называется «охотой по чернотропу», и она сама по себе интересна для охотника-любителя.
Надо было дождаться первого снега, первой снежной пороши, когда станут видны следы зайцев и других животных. И еще у нас не было собаки охотничьей. Да, мы знали, что все любители-охотники «тропят» зайца и без собаки. Найдут свежий его след на снегу: две задние лапки рядом и две точки от передних одна за другой, и идут по следу, как по тропинке, пока не найдут лежащего на «лёжке» и не застрелят его. Ведь заяц бегает по ночам, а весь день он лежит, потому что днем много шума. Но так охотиться не очень-то и выгодно. Слух у зайца отменный и слышит он шаги охотника издалека, недаром уши-то большие. Застать на «лёжке» зайца – редкость. Он всегда «снимается» с «лёжки» задолго, как охотник подойдет. А увидев прыгающего далеко впереди зайца, - охотнику попасть в него труднее и много «холостых» выстрелов бывает.
А другая охота была бы с собакой. Дед Иван стал спрашивать у деревенских: нет ли у кого собаки пригодной для «охоты гончей». Провинция, деревня – это особая часть страны: там малейшие слухи и вести растекаются во все стороны не хуже радио и телевизора. Дворовые собаки-дворняжки бегали во всех окрестных деревнях. У некоторых во дворах на цепи сидели овчарки, а кто-то даже бульдогов выводили гулять на поводке. Но пригодных для охоты, еще и гончих собак по всей округе не было. Как мы узнавали новости про соседей? Да запросто. В магазине нашем сельском. В трех километрах на гору, через речку, через мост – соседняя деревня считалась «центральной усадьбой колхоза» - её так называли. И там, напротив сельсовета был магазин и почта и клуб по соседству с кинозалом в нём. В магазине завсегдатаи – это женщины и старые и молодые, через которых можно было узнать всё обо всех.
Уже осень стала совсем холодной, по утрам густой иней серебрил поля и припудривал деревья, и мороз тонким ледяным стеклом затягивал лужи на дороге. Наконец, однажды ночью (как всегда неожиданно: всегда так – ждешь, ждешь, а дождешься, и это бывает неожиданно) неожиданно пошел мягкий первый снег. И проснувшись, все увидели из окон белую зиму. Вот она – первая пороша! Сердца охотников начинают биться быстрее в радостном предвкушении при звуках этих слов – «первая пороша!».
В эту первую порошу случилось чудесное для нас событие. К деду Ивану пришла почтальонша из сельсоветовской деревни, и пришла с собакой. А я уже был при всем снаряжении, готовый выйти «в поле» - на охоту и зашел поутру к деду Ивану. Его дом был ближе к краю деревни, в
