Утопия

Вторая, не очень приятная перемена ворвалась в жизнь людей первого сентября.
 
Нарядные детишки, явившись в школы после летних каникул, узнали, что отныне многие из них уйдут из родных школ и будут распределены по другим. Связано это было с гигантской работой, проведенной  руководством страны по делению населения  на пять категорий. Отныне к самой низкой пятой категории относилась огромная масса людей, не имеющая никакого образования, кроме общеобразовательного. Соответственно, к ним же относились и их несовершеннолетние дети, которые на этот момент тоже не успели нигде поучиться, кроме школы.
 
К четвертой категории отнесли население, имеющее на момент прихода знаменательного события, профессиональное и среднее специальное образование и работающее на заводах, фабриках возле станков и в различных конторах.
 
В третью категорию попали счастливчики, имеющие высшее образование и работающие в различных госструктурах.
 
Самыми счастливыми были попавшие во вторую и первую категорию. Ко второй относились все, кто составлял так сказать первый круг власти, ну а к первой соответственно, руководитель страны и все его наместники.
 
Некоторые семьи имели по две категории в зависимости от образования супругов.
 
Все эти изменения  коснулись сначала только школьников, которым пришлось менять место учебы.
 
Яшка по своему семейному статусу оказался в школе пятой категории, расположенной в самом дальнем районе города. Сначала все были взбудоражены, но постепенно  успокоились и, как оказалось, совершенно напрасно. К концу учебного года на общем школьном собрании ученикам и их родителям зачитали постановление правительства, которое гласило, что ученики, закончившие школу пятой категории,  не имеют права на поступление ни в какие учебные заведения.
 
Яшка, разумеется, был очень расстроен. Его мечта стать инженером превратилась в недосягаемую. Но впереди  было три года учебы, и маячила надежда на какие-то изменения.
 
Как оказалось, надежда была напрасной. Новые веяния набирали ход, не делая ни шагу назад, а только вперед.
 
Странно, оказалось, такое, в общем-то, несправедливое решение правительства, не очень тяготило людей.  На кухнях обывателей  шли примерно такие разговоры:
- Миша, ну что рвать подметки? Какая разница, кем станет наш сын. Ведь кусок хлеба и все необходимое к нему ему обеспечено. Жилье  он получит  сразу после школы. А если женится, так и вовсе в отдельной квартире будет жить.
- Знаешь, Маша, наверное, ты права, - лениво потягивая сигарету после сытного ужина, отвечал супруг, - помнишь, как мы мучились без жилья в свое время, а теперь – нате вам! Подумаешь, не станет инженером, не в этом счастье. И, знаешь, Маша, зря мы боялись коммунизма. Глянь-ка, какая благодать вокруг – работай, ешь, живи и не беспокойся о завтрашнем дне. Никаких тебе денег. Никогда они, проклятые, не кончаются. Никаких забот. Пошел в магазин, набрал все что надо и живи себе, радуйся. Чего еще надо?
 
- Ой, Миша, не знаю, - начинала тревожиться Маша, - а как же мечты и любимая профессия? Пусть даже и без зарплаты, но работа должна приносить удовлетворение.
- Вот умеешь ты испортить настроение, - недовольно бурчал муж, - давай лучше завтра возьмем себе новый диван. Посмотри, этот уже совсем протоптался.
- Как скажешь, - вздыхала Маша.
 
Поговаривали, правда очень тихо и, оглядываясь, что всех несогласных с новыми законами вместе с семьями вывезли куда-то на самый дальний остров, откуда самостоятельно выбраться никак не получится. А их жилье теперь с такой легкостью раздают народу. Выходило, что несогласных оказалось много, судя по тому, что квартир теперь хватало всем, правда  и  новых стоилось немало.
 
К тому же, того, кто срывался и выходил за рамки законов, постигала участь несогласных – все тот же таинственный остров.
 
Вот так легко и просто наступил коммунизм.  Все были сыты, обуты, имели жилье. Тунеядцы давно забыли о  прошлой лентяйской  жизни и с удвоенной энергией трудились, используя свой залежавшийся трудовой потенциал.
 
Яшка, вернее уже Яков, окончил школу,  и на следующий день вместе со своими одноклассниками  заселился в молодежное общежитие. Общежитие предоставлялось государством всем выпускникам школ. После женитьбы или замужества парам предоставлялись квартиры, сначала однокомнатные, а по мере пополнения семейства молодежь перебиралась в более просторные квартиры.
 
Даже работа дворника не омрачала жизнь Якова. По вечерам очень уж весело жилось ему вдали от отца с матерью. Да и сравнивать себя не приходилось ни с кем. Все ребята были одного поля ягоды – дворники, уборщики, сторожа, грузчики. Мечта стать инженером растворилась в угаре легкой, бездумной жизни.
 
В том же общежитии Яков познакомился с Маргаритой, своей будущей женой. Поняв, что жить друг без друга не могут, ребята зарегистрировали свой брак и тут же получили однокомнатную квартиру. Счастью не было предела!
 
А жизнь тем временем катилась как колобок по лесу. Петляла по тропинкам, преподносила сюрпризы – дала Якову с Маргаритой двух чудесных детишек сынишку Гену и дочку Зиночку, а соответственно и трехкомнатную квартиру!
 
И все было хорошо, но вот пару лет назад, проснувшись после новогодней ночи и включив телевизор, вместо праздничных концертов и нескончаемых фильмов о счастливой стране, жители коммунистического рая услышали сообщение, которое обязывало их всех завтра с утра прибыть в местные исполкомы для получения удостоверений на удовлетворение их потребностей,  согласно присвоенным категориям.
 
Законопослушные граждане отправились за удостоверениями. Простояв в очередях по нескольку часов, они получали удостоверения с указанными категориями. К каждому удостоверению прикладывался лист, в котором подробно указывались товары,  на которые теперь имели право владельцы документов.
 
У Якова наступил шок, когда он увидел, что отныне его семья не имеет права на приобретение колбасных изделий высшего сорта, говядины, курятины (во всех их видах), всех видов красной рыбы и многих других очень нужных продуктов и промтоваров.
 
Население заволновалось, но, выслушав несколько раз по телевизору, что все это временные трудности, что необходимо потерпеть, затихло. Те, кто постарше, вспоминали времена «до коммунизма» и оказалось, что нынешние ограничения, коснувшиеся, в основном, обладателей пятой и четвертой категорий, не такие уж и страшные. Были времена и похуже.
 
Находились умники,  потихоньку шептавшие о равноправии, но их старались не слушать. Очень разбаловала людей безденежная, да и, в общем-то, беззаботная жизнь. И менять равноправие на  беспорядки, которые  неизвестно куда приведут, никто не хотел.
 
Владельцам пятой и четвертой категорий стало как-то неловко заходить в магазины, которые к слову, переименовали в распределители, и брать продукты сугубо  дозволенные. Но, как говорится, человек привыкает ко всему…
 
Теперь каждый квартал приходилось ходить в исполком для обновления документов. Как будто что-то могло измениться в жизни людей, но, однако, давало им какую-никакую надежду – авось через три месяца что-то изменится. Хотя глубоко в душе каждый понимал, что категорию поменять не получится никогда.
 
И вот сегодня Яков взбунтовался. Два года его семья не ела хорошего мяса, да и другие продукты тоже желали быть лучше. Украденный цыпленок был символом протеста. Протеста против системы сломавшей жизнь ему, когда-то подававшему надежды, парню и его детям, которым  с рождения уготована судьба дворников. Почему его любознательный, имеющий огромное желание учиться, сын должен стать дворником? Больно смотреть, как Гена вечерами переделав уроки, читает книги, листает журналы, что-то пишет в толстых таинственных тетрадях. Сын учится просто с каким-то остервенением, схватывая знания буквально на лету. А малышка Зиночка? Прелестная нежная Зиночка. Неужели ей тоже суждено всю жизнь таскать швабру или сторожить ночами конторы?
 
3.
 
Цыпленок вызвал дома переполох. Маргарита, закрыв рот руками, беззвучно плакала. Дети со страхом смотрели на мать. Они никогда не видели ее такой испуганной.
- Что ты наделал? – всхлипывая, спросила Маргарита, - ты понимаешь, что нам за это будет?
- Успокойся, родная, никто ничего не узнает. Но сколько же можно издеваться над нами? Видела бы ты их лица. Они же за людей нас не считают. Никому не интересно, как мы жили эти два года. Представляешь, они сказали, что потребностей у нас вообще не должно быть, потому что мы ни о чем не думаем, а детям надо не лениться, а получить образование, чтобы жить достойно, - взволнованно оправдывался Яков.
- Как? – перестав плакать от услышанного,  Маргарита воззрилась на Якова, - они не сказали, как нам это сделать?
- Нет, дорогая. Они посоветовали думать и думать очень серьезно.
- Яков, милый, что же делать? – устало спросила жена, - как жить дальше? В чем смысл?
 
Яков, одной рукой гладя по голове безутешную жену, другой обнимая детей, с жадностью глазеющих на цыпленка, ничего не мог ответить жене. Да и что можно было ответить?
 
И вдруг давно забытое и даже как-то вычеркнутое из памяти странное событие знаменательного дня прихода коммунизма всплыло яркой вспышкой в мозгу Якова.
 
- Не забудь купить хлеба! – крикнула мать вслед убегающему Яшке.
- Куплю обязательно! – весело ответил сын и, захлопнув дверь квартиры, пошел к лифту.
Весело насвистывая, мальчишка зашел в кабину лифта  и нажал кнопку «1». Дверь медленно закрылась и, дернувшись, лифт пополз вниз. Вдруг в кабине погас свет, но лифт продолжал движение.
 
- Что за ерунда? – испуганно произнес Яшка.
К счастью, лифт остановился и, странно – опять зажегся свет.
- Фу-у, - облегченно произнес парнишка.
Но облегчение сменилось удивлением, граничащим со страхом. Воззрившись на дверь, вернее двери лифта,  Яшка вскрикнул:
- Что это? Блин, я ничего не понимаю!
 
И было от чего кричать. В лифте почему-то стало две двери. Как такое могло произойти?
 
Яшка ущипнул себя за руку, поморщился, потер задумчиво вспотевший лоб, потом испуганно рванул к дверям, поняв, что лифт остановился, но двери-то не раскрылись. Страх противным липким потом потек по спине. Мальчишка стал молотить кулаками по обоим дверям:
- Помогите! Откройте!
 
Не дождавшись помощи, он затих. И вдруг рассмеялся:
- Чукча! Ну, точно чукча!
Возле каждой двери в стене призывно светились кнопки. Справа - синяя, слева - красная.
 
Долго не думая, Яшка нажал красную кнопку. Дверь тут же раскрылась и мальчишка, облегченно вздохнув, выскочил из лифта на улицу, которая встретила его громкой музыкой, несущейся из динамиков. Бодрые песни и марши, зовущие на трудовые свершения сменил торжественный голос диктора:
- Товарищи! Дорогие товарищи!..
 
И внезапная мысль пронзила Якова: «Надо было нажимать синюю кнопку, идиот!»