[justify] Для забавы бездельной отдыхающей публики на городском пляже был сооружен аттракцион «водяная горка», где любой желающий, заплатив, мог подняться наверх и съехать вместе с потоком воды вниз, и плюхнуться в небольшой бассейн наполненный водой.
Вечером, когда на пляже не так много людей, как в дневное время, аттракцион «водяная горка» продолжал работать, и многие желающие, большей частью подвыпившие, приходили развлекаться. Потому как, этот аттракцион, будто специально, расположили совсем близко от питейных заведений, работающих почти до утра, легко завлекая сюда посетителей этих заведений с помрачившимся у них сознанием, после приёма там горячительных напитков. Конечно, ну разве могли, в самый разгар курортного сезона, упускать такую возможность, жадные до бабла (денег) его владельцы, чтобы зашибать (загребать) их ещё больше, просчитавшие всё до мелочей. Поэтому продлевали вечернее время работы аттракциона до полуночи, иногда и дольше, по мере поступления туда необходимого материала.
Казалось бы, что же интересного и пикантного может произойти на этой горке? Однако произошло.
По ступенькам, наверх горки поднялась молодая девушка лет двадцати, села, изготовилась было съехать с потомком воды вниз. Однако задумалась, почему-то не решалась это сделать. Может быть, чего-то боялась. А может быть, и потому, что, слишком увлеклась она, под шум сбегающей вниз воды, размышлениями о чистом, светлом, и глубоко интимном. И поэтому, находясь во власти романтических грёз, на какое-то время, она утратила связь с реальностью.
И, что это, возможно ли такое? По лестнице на горку, быстро и уверенно, будто его там, только и ждали, поднимается молодой мужчина лет тридцати, только, совсем голый. Стоящие внизу на пляже и на набережной люди, с удивлением взирали на это зрелище. Вот он уже на площадке, за спиной той самой девушки, поднявшейся до него, и намеревавшейся было съехать вниз, но до сих пор, никак не решавшейся это сделать. По собравшейся к этому времени на набережной и на пляже толпе прокатился лёгкий, негромкий смешок, всё более и более усиливающийся и переходящий в хохот.
Молодой и голый мужчина, поднявшись на горку, остановился за спиной сидящей и задумавшейся девушки. И почему-то, ничего другого ему не пришло в голову, к примеру, то, что, можно было бы вежливо, как джентльмен обратиться к девушке и попросить её поехать вниз, либо посторониться, чтобы съехать самому. Он же, поддавшись, видимо, требованию обострившегося инстинкта, затмившего ему разум, принялся, непонятно почему, корчить разные рожи, похожие не то на идиота, не то на бабуина, изображать всякие гримасы и ужимки, и выделывать какие-то неприличные телодвижения. И ещё более, чтобы разнообразить свои проказы, будто на потеху собравшейся публики, ему приходит в голову, утратившую разум, делать, быстрые, и резкие движения рук вверх, вниз. Так же, как это делает павиан на пальме, или ещё, может быть, отловленный и в клетке зоопарка, когда желает выразить какие-то свои желания, или попросту, заявить о себе.
Было похоже на то, что в самых глубинах его существа, вдруг, проснулся павиан, далёкий пре далёкий его и наш предок. Конечно, дикие инстинкты гораздо более устойчивы на первых порах к разрушительным действиям алкогольных и прочих ядов, уже в последнюю очередь эти инстинкты выводятся из строя, вместе со смертью всего организма. Но в данном случае этот человек всё же, не переступил порог смертельного действия алкогольного яда, пощадил себя, и остановился на пути глубокого помрачения своего сознания, до состояния, обращения его в павиана лишённого сознания. Вот погнался несчастный за иллюзией полного счастья и довольствия, и принял столь чудодейственный алкогольный напиток, так сильно помрачивший его рассудок, и обратился, может быть, от его передозировки, в павиана с его дикими инстинктами, лишённого напрочь рассудка. Не внял поучительной сказке – не пей из копытца, козлёночком станешь.
В собравшейся, хохочущей внизу на набережной, и на пляже, толпе зевак, наблюдавших за ним, строились самые разные предположения и догадки. И скорее всего в шутку, чтобы поделиться своими впечатлениями с окружающими, от столь необычного зрелища, кто-то сказал, видя как смело, уверенно и борзо ведёт себя там наверху голый, что этот идиот, не кто, иной, а принявший чрезмерную дозу спиртного, стриптизёр. Помимо хохота, находящиеся в толпе шутники, видимо, для ещё большего веселья, строили всякие шуточные, потешные предположения и версии, хотели ещё больше позабавить себя и других таким редким, и совершенно необычным зрелищем, они с юмором и смехом всё говорили, кто он есть, и что с ним происходит. Говорили – это какой же отравой поили его там где-то, непонятно где, что так «крышу» срывает. Этот молодой и голый мужчина, своим экзотическим, не обычным видом, и озорством, а для кого-то даже, злостным хулиганством, выходящим далеко за рамки норм морали, очень веселил большинство собравшихся, особенно подпитых людей, и приводил некоторых, наверное, трезвых, в изумление и даже, беспокойство. Он не оставлял многих гуляющих в парке, большой толпой собравшейся у этой горки, равнодушными к его столь необычной дурашливости от нашедшей на него одури.
Зрелищно, сценически, своими проказами голый напоминал многим собравшимся вокруг, представление сознательно организованного гала шоу, но, по большей части, вызывал в их сознании образ, вовсе, не какого-то загламуренного, подделанного, сработанного под тарзана стриптизёра ночного клуба. Там, где под музыкальное сопровождение и барабанную дробь, ритмом своих хорошо отлаженных и натренированных движений, уверенный в себе стриптизёр развлекает и ублажает за деньги, а на современном сленге за бабло, жестоко и отчаянно мучимую бездельем, и всем пресыщенную, жаждущую всяких, всё более острых экзотических развлечений, богатенькую, особо утончённую, развратную публику. Для этого втихаря от посторонних глаз эта публика собирается в этих клубах, в близкой им по духу обстановке, взбудоражить своё впавшее в уныние настроение и со вкусом оттянуться. Поднять себе настроение там, воздействием стриптизёра на их самые потаённые струны их утончённой души, хотя, строго запрещенные нормами морали большинства общества, и не быть при этом, осмеянными за это, прочей, не развратной публикой. Но, среди собравшихся у водяной горке, привлечённых таким необычным зрелищем отдыхающих, ищущих от скуки всяких, но, всё же, может быть, и не особо уж таких острых развлечений. Из такой, довольно редкой породы людей, ведущих о каких-то стриптизёрах, мало кто там был. Поэтому, мелькнувшая в толпе версия о каком-то стриптизёре уже не упоминалась.
Всё больше говорили о нём, так борзо и бессовестно беснующимся там наверху этой горки, как схожим только с павианом или бабуином. Иные из них, заходясь хохотом, уверяли, что он находился именно в этом образе, и обладает всеми его признаками и повадками, особенно, когда видели его оскал, частое смыкание и размыкание челюстей, и быстрым движением рук вверх-вниз. По мнению большинства в толпе, этот человек совершенно органично вписался в столь необычный образ павиана или бабуина, будоража ещё более воображение собравшихся на него поглазеть, точно так, как собираются в зоопарке у клетки с павианом или бабуином. Своими проделками голый, пожалуй, больше веселил публику, нежели какой-нибудь павиан или бабуин в клетке зоопарка. Поэтому, исходя из версий, ранее озвученных в толпе, он имел мало что общего, с каким-то извращенцем стриптизёром. Ну, может быть, совсем немного, он всё же, и был схож, с фантастически описываемым Эдгаром Берроузом одичавшим человеком – тарзаном. Иные в толпе, упоминали о его сходстве с ним, видимо, вспоминая его образ по фильму. Заходясь хохотом, кто-то всё повторяли – тарзан, тарзан, ну ты посмотри, это же тарзан, ну прямо, как тарзан. Из чего следовало, что этот молодой человек, временно утративший рассудок и память, вдруг одичал, подобно, тому самому, мифическому тарзану. Правда, тот мифический тарзан носил всё же, хоть какую-то набедренную повязку, ну, а, у голого и её не было. Теперь же, видимо, подобное стало происходить всё чаще, ну, прямо, как пример того, что под всё нарастающим влиянием алкоголя, с его помощью, эволюция вспять пошла, начался возврат к начальным своим дегенеративным формам.
Находясь во власти обострившегося инстинкта, вообразивший теперь своим затухшим (потухшим), вышедшим из строя своего обычного действия, помрачённым сознанием, что находится он, будто где-то там, в джунглях на пальме, подобно своим много, много раз пра прародителям. А вовсе не на какой-то рукотворной водяной горке аттракциона. Он своими резкими, и не осознанными инстинктивными движениями, ужимками и гримасами, означающими, похоже, что бурный восторг и расположение, и движениями своего туловища из стороны в сторону, вперёд назад, такими же, как у павиана, находящегося в тесной клетке зоопарка, он забавлял собравшуюся публику, ничего не подозревая об этом. Толпа всё увеличивалась с подходом всё новых зрителей.
Уподобившись всё же, больше дикому, не приручённому ещё павиану, следуя, пока ещё работающим (не выключившимся) своим диким инстинктам, не позволяющим видеть на своём пути никакого соперника, он страстно возжелал привлечь к себе внимание, вовсе не хохочущей, собравшейся неподалеку на набережной, праздно слоняющейся там публики. А той самой девушки сидящей перед ним. Подбирался, соображая, как удобнее и сподручнее это сделать, чтоб не быть отвергнутым ею. Его расстроившийся рассудок, воссоздавал перед ним, несколько смещённую в сторону сюрреализма картину, что он и она, уединившиеся здесь в ночи, только вдвоём, в целом мире. Где он, совсем, случайно обнаружил её, находясь, будто во мраке необитаемого острова, там, где может быть, для них, и рай в шалаше. А собравшуюся за ограждением аттракциона на него поглазеть, заходящуюся хохотом толпу, как на забавного павиана в клетке зоопарка, он просто не замечал и никак не реагировал на неё. Его помрачённое сознание, сбившись от своего нормального хода, создавало (строило) картину искажённой, будто кривым зеркалом реальности, вызывая его поведение сообразное (согласное) той, воссозданной в его помрачённом сознании, картине этой реальности. Или, как ещё в подобных случаях говорят, его поведение стало зависеть от нашедшей одури на него.
Девушка по-прежнему сидела как зачарованная в полудрёме, будто синяя птица, воплотившись, коснулась её своим волшебным крылом, доставив райское наслаждение неземным бытием. Где может быть, хоть поверьте, хоть проверьте, на рояле для неё, сам король играл гавот, поэтому ничего мирского она никак не замечала вокруг себя, и может быть, совсем не хотела ничего мирского замечать. И, даже того, что происходит за её спиной. Романтические видения настолько овладели её сознанием, вызывали такие яркие и острые ощущения, и она так пьяняще, радостно