общей численности населения). Гебефрения (форма шизофрении, которая характеризуется выраженной дезинтеграцией личности) присутствует в 13% случаев в развитых странах и 4% в развивающихся странах [Bhugra, 2005]. Как отмечает в статье Динеш Бугра (Dinesh Bhugra), разница в процентном соотношении заболеваемости гебефренией в развитых и развивающихся странах вызвана исключительно особенностями диагностирования болезни. В высокоразвитых странах этому вопросу уделяется гораздо больше внимания, отсюда и более высокий процент диагностирования заболевания.
Опираясь на вышеприведенные результаты исследований, мы приходим к следующему соотношению: например, развивающееся государство (псипространство) с численностью 10 000 000 человек, в среднем состоит из 1 000 000 человек с различными патологиями в функционировании мозга, предрасполагающими к агрессии. Если принять во внимание, что Динеш Бугра (Dinesh Bhugra) привел статистику только по заболеваемости шизофренией, и если учесть, что процент патологий в структуре и функциях мозга к старости значительно увеличивается, то процент психик в псипространстве склонных к агрессии стабильно высок. Если псипространство не уделяет этой проблеме должного внимания, то с каждым поколением процент склонных к агрессии психик увеличивается. За 30-40 лет развития, только за счет накопленных в псипространстве психик с патологиями, склонность псипространства к агрессии возрастет в 3-4 раза!
2. Вторая группа причин бесконечной локализации пространства Земли (причин войны) раскрывает вторую закономерность усложнения псипространства: факторы внешней среды в проявлениях псипространства играют определяющую роль. Они могут, как снижать агрессивные проявления, так и стимулировать их. Как мы покажем в последних главах на примерах геофилософии Европы, новые поколения псипространства усваивают социальные установки и ценностные ориентиры, навязываемые извне, и проявляют внутренние творческие потенциалы, руководствуясь исключительно сложившимися стереотипами мировосприятия. Внешний мир – это единственно возможная среда для формирования, развития и самореализации псипространства. Мартин Ван Кревельд (Martin van Creveld) писал: «Уникальность войны состоит именно в том, что она всегда была и по-прежнему остается единственным творческим видом деятельности, в котором разрешается и требуется неограниченная отдача всех способностей человека, нацеленная против оппонента, который потенциально так же силен, как и сам человек. Это объясняет, почему на протяжении всей истории человечества войну часто считали последней проверкой того, чего стоит человек, или, если говорить на языке прежних времен, судом Божьим» [Кревельд, 2005: 248].
Только от факторов внешней среды зависит ценностная ориентация психики и псипространства. Под влиянием предрасполагающих, провоцирующих и/или поддерживающих факторов внешней среды в психике и псипространстве формируются два противоположных отношения к войне. Например, или: «Начиная со времен Гомера, существовало представление, что только тот, кто рискует жизнью охотно, даже с радостью, до конца может быть самим собой, живым человеком» [Кревельд, 2005: 248] – один из многочисленных примеров стереотипа агрессивности и агрессивной установки; либо же: «Мой пацифизм – это инстинктивное чувство, которое владеет мной потому, что убийство человека отвратительно. Моё отношение исходит не из какой-либо умозрительной теории, а основано на глубочайшей антипатии к любому виду жестокости и ненависти»[59] [Frank, 1947] – пример негативного отношения к любым формам агрессивных проявлений[60].
§ 44. В конце XIX столетия на пяти языках вышло 6 томов (плюс один том картограмм) книги «Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях» русского банкира, мецената и ученого Ивана Блиоха (Ivan Bliokh)[61]. В этом монументальном для своей эпохи труде для нас важен следующий вывод, к которому пришли авторы: из-за ограниченных ассимиляционных возможностей псипространств завоевание больших территорий стало невозможным [Блиох, 1898]. На большом исследовательском материале Блиох с соавторами показал, что по мере усложнения нейронного ансамбля сознания, ассимиляционные возможности псипространств стремительно снижаются. Псипространство начинает воспринимать локус не только на уровне чувств и эмоций, но и сознания, придавая ему конкретные, рациональные черты, пусть и в материально-виртуальном мире. Локус цивилизации, как месторасположение псипространства, превращается в идею, или точнее, – в мир исторических идей в понимании Георга Гегеля (Georg Wilhelm Hegel). Он обретает полноценную жизнь в логосфере – в материально-виртуальном мире. Локус как идея и локус как территория становятся несовместимыми по значимости и степени влияния на псипространство. Через институты семьи, образования, государственную идеологию, локус как идея гораздо эффективнее воздействует на подрастающие поколения псипространства. Именно поэтому, начиная с ХХ столетия, ошибочно считать оккупацию территории победой в войне (как и потерю территории – поражением). Это не более чем формальное изменение границ локусов цивилизации в пространстве Земли.
На самом деле, потеря территории – это только начало войны. С потерей территории мир исторических идей еще больше актуализируется и делает невозможным фактическую ассимиляцию псипространства-жертвы в мире исторических идей псипространства-агрессора[62]. Псипространство-жертва отторгает чуждый ей мир идей агрессора и продолжает развиваться в мире своей, национальной идеи, сохраняя и обогащая её для себя и будущих поколений. Утратив локус как территорию, псипространство-жертва переносит свои проявления в материально-виртуальный мир – в локус как мир исторических идей. Для псипространства-жертвы локус как идея становится таким же реальным миром, как для псипространства-агрессора оккупированная территория. В локусе как идеи, псипространство-жертва не только мобилизует свой потенциал и направляет его на освобождение локуса как территории, псипространство-жертву охватывает так называемый «стокгольмский синдром» – самоотождествление жертвы агрессии с агрессором. Впервые «стокгольмский синдром» описал криминалист Нильс Биджерот (Nils Bejerot) в 1973 году. В нашем понимании – это защитная реакция, при которой псипространство-жертва в своём стремлении выжить уподобляется псипространству-агрессору. Оно как бы мимикрирует: перенимает мотивы, ценности, установки и жизненные позиции псипространства-агрессора. Поэтому с каждым годом оккупации, с каждым новым поколением, псипространство-жертва превращается в псипространство-агрессор, обостряя борьбу за свою свободу и независимость, выводя войну из формата материально-виртуальных проявлений в реальный мир: террора, военных конфликтов, насилия, войны.
Возможно именно по этой причине, долгое время популярный тезис Карла фон Клаузевица (Carl von Clausewitz), что война – «не только политический акт, но и подлинное орудие политики, продолжение политических отношений, проведение их другими средствами» [Клаузевиц, 2007: 25], в последние десятилетия подвергается обстоятельной критике. Мэри Калдор (Mary Kaldor) поделила войны на «старые» и «новые», и на примере войн в Боснии и Герцеговине (с 6 апреля 1992 года по 12 октября 1995 года), Афганистане (с 2001 по 2014 год) и Ираке (с 2003 по 2011 год), аргументировала принципиальную разницу между ними [Kaldor, 2012]. Военный историк Мартин ван Кревельд (Martin van Creveld) на многочисленных примерах показал поразительную неэффективность войны как орудия политики [Кревельд, 2005]. Война США во Вьетнаме, война Израиля против Ливана, Российской Федерации против Украины и другие примеры, наглядно показывают, что современные войны – это, прежде всего, войны за идею. Не захват территории, а успешное навязывание своей идеи – вот где кроется победа в современном мире.
Отсюда следует третий постулат: если в восприятии псипространства локус цивилизации из географической территории перешёл в состояние мира исторических идей – он становится сакраментальным и непобедимым. Современные войны – это борьба идей. Псипространство-агрессор может оккупировать географическую территорию, овладеть материальными ресурсами, навязать свою идеологию. Но до тех пор, пока мир исторических идей псипространства-жертвы будет оставаться сакраментальным, до тех пор псипространство непобедимо.
§ 45. Третий постулат помогает сформулировать ответ на вопрос: «Почему псипространство защищает свой локус от проникновения со стороны других псипространств, причем часто – ценою жертв и разрушений?».
Готовность псипространства защищать свой локус зависит от разных причин, но главных три:
1. От развития историко-культурного потенциала псипространства: истории взаимоотношений псипространства и локуса.
2. От развития общественно-политического потенциала псипространства.
3. От развития экономического потенциала: природных ресурсов, средств производства, трудового и научно-технического потенциала, накопленных национальных богатств.
Чем продолжительнее и полнее псипространство реализует свои потенциалы в локусе, тем отчаянней оно защищает его от насильственных и несогласованных проникновений извне. Между псипространством и локусом устанавливаются специфические, довольно близкие отношения, суть которых Франц Брентано (Franz Brentano) и Эдмунд Гуссерль (Edmund Husserl) заложили в понятие интенциональность. Псипространство, как совокупность психик, не просто постоянно обращено к локусу, как к месту проявления внутренних творческих потенциалов, а в своих интенциональных переживаниях доходит до состояния смешивания идеальных и реальных компонентов воспринимаемого (в терминологии Гуссерля: ноэмы и ноэзиса [Гуссерль, 1999]). Для псипространства занимаемая территория превращается в Родину – в сакраментальный источник собственного существования, в полное отождествление естественного и искусственного, личного и природного. О тесной взаимосвязи псипространства с местом локализации писали еще в XVIII столетии Вольтер (Voltaire), Шарль Луи де Монтескьё (Charles-Louis de Montesquieu), Жюльен де Ламетри (Julien de La Mettrie), Поль Гольбах (Paul von Holbach) и др.
Георг Вильгельм Гегель (Georg Wilhelm Hegel) вывел взаимоотношения псипространства и локуса на новый уровень понимания. Он обнаружил возможность превращения локуса – реальной географической территории, в иррациональный мир исторических идей. Ценность этого мира оказалась несоизмеримо выше ценности природных богатств локуса. Гегель одним из первых указал, что исторические идеи, опредмеченные в локусе – это фактическое присутствие псипространства в мире, поэтому посягательство на них, равносильно покушению на факт присутствия псипространства в истории цивилизации.
Один и тот же локус совершенно по-разному воспринимается псипространством-агрессором и псипространством-жертвой. Псипространство-агрессора с захваченным локусом не связывает общая история, рождение новых и смерть уже отживших поколений, прошлое, настоящее и планы на будущее. Для
