Глава 6
(819 г. от Р.Х.)
Солнце давно уже закатилось за горизонт, и в ночной тишине влажный и прохладный ветерок, дующий с моря, чуть шевелил волосы Милолики. Оскол вдыхал их запах – волосы пахли тмином и шалфеем.
- Мне пора. – Уткнувшись лицом в грудь Оскола, нехотя произнесла девушка. – А то тётка Скрева ругаться будет – вставать надо рано.
- Сколько можно бояться? Ведь скоро женой мне станешь! – Возмутился Оскол. – Бросай ты это княжеское подворье, да и пойдём ко мне – найдётся, где переночевать.
- Не пойду. – Заупрямилась Милолика. – Чужой это дом. И так все бабы смеются – говорят, что ты, Оскол, с женой Остромысла спишь. Это правда?
Милолика взглянула снизу вверх, и Оскол в темноте разглядел горестный взгляд девушки.
- Пусть свои языки о метлу почешут, говорят - помогает. Мелют – не знаю чего! Да, дом мне от Остромысла достался. Его это дом. Но что же мне его жену с детьми выгнать что ли? Пусть живут. Вот построю собственный дом…
- Построй, любимый, построй! – Милолика чмокнула его в щёку. – Это наш дом будет. А сейчас не могу. - Она отпрянула от груди Оскола и как козочка легко побежала по тропинке.
Оскол смотрел ей вслед, и в его груди учащённо забилось сердце. «Любимый, любимый»… - вертелось у него в голове. – «Всё-таки она его любит». С этой мыслью он даже не заметил, как оказался у дома Остромысла. У ворот из темноты вынырнула небольшая фигура и остановилась в нескольких шагах.
- Кто это? – Тоже остановился Оскол.
- Я это. – Раздался жалобный голос, и Оскол узнал Билюда.
- Ты чего это, дед, по ночам не спишь и бродишь здесь?..
- Так это, Осколушка, - залебезил Билюд, - вот молочка тебе принёс – отведай…
- Чего это ты молоком меня начал угощать? Неспроста это. Говори, дед, чего тебе надо?
- Так это, Осколушка, ты не серчай на меня старого. Ну, за прошлое… Не со злобы я…
- Было бы на что сердиться! Забудь, дед! – Оскол было шагнул дальше, но Билюд опять остановил его.
- Молочка-то возьми!
- Ну что ж, не откажусь, коль от доброго сердца…
- Ты это, Осколушка… - Замялся Билюд.
- Ну, чего ещё?
- Возьми в свою дружину племяша моего. Без отца он рос, один он у матери. Трудно им - помогаю, как могу… Люди говорят, что удачливый ты в бою и воин умелый. Не пропадёт он с тобой…
- Это не от меня зависит, а от того, как он мечом машет.
- Так нет меча-то, да и учить его некому было. Мне что ли? Какой из меня учитель?! – Даже в темноте можно было разглядеть, как Билюд жалобно смотрел на Оскола.
- Ладно, пусть утром приходит. И мечом научим владеть – было бы желание. – Промолвил Оскол, отворяя калитку.
У крыльца, переминаясь с ноги на ногу, его ждал Желыба.
- А ты чего не спишь?
- Так тебя жду.
- Рюрик где?
- Спит он.
- Он спит, а ты нет. Ложись спать!
- Я бы лёг, да там к тебе пришли, Оскол, и ждут…
- Утром что ли нельзя было прийти?! – Недовольно пробурчал Оскол. – Кто ждёт-то?
- Так эти, кто вместе с нами с данами сражался.
Открыв дверь в комнату, Оскол увидел сидевших за освещаемым свечами столом Корлина, Траскона и незнакомого юношу.
* * *
Князь Яромир глядел на стоявшего перед ним Остромысла:
- Выжил, значит? А мне весть пришла, что утонул ты в море.
- Брешут, князь.
- Брешут? – Переспросил Яромир. – Ну-ну… Ты чего пришёл?
- Пришёл я спросить у тебя: как же так получилось, что даны с острова не уплыли? Ты же говорил, что все воины данов ушли в набег на фризов?
- Значит, обманули меня их купцы, ладью которых мы переняли в море. – Вздохнул князь. – Брата жалко. Хотел я его помощником своим сделать, для этого и просил тебя его с собой взять. А видишь, как вышло!..
После этих слов князь ударил ладонями себе по коленям:
- Ты садись! Чего стоишь – в ногах правды нет.
Остромысл присел на лавку перед князем, а Яромир продолжил:
- Почему с братом на данов так мало русичей пошло? Не знаешь? Почему обижаются на меня бывшие воины моего отца? Не приблизил я их к себе?.. Да, не приблизил. А почему? А я скажу.
Князь встал и начал ходить по комнате, нервно размахивая руками:
- Разленились воины моего отца Руса. Тяжело им стало задницу с печки поднять. Видишь ли – добра им хватает, сытые стали… А то, что даны стали безбоязненно по морю плавать, а?.. А то, что мурманы на своих ладьях тоже озоровать стали, купцы наши с опаской стали плавать. Так торговля зачахнуть может. Откуда серебро брать будем? Ни во что нас – руян не ставят.
Яромир опять сел на лавку и потёр ладонями лицо:
- Хотел я этим походом брата с русичами взбодрить, ан не получилось. Вообще сникли – не надо им ничего. А сиднем сидеть нельзя! Бодричи нет да нет, а вильцев укусят. А там, за ними – франки, сколько народа под себя подмяли! Об славян немного обожглись, но это пока. Я думаю, что не оставят они эти помыслы свои. Остановить их надо. А кто остановит? Славомир у них в заточении, Цедраг – не лучше. Все помнят, что его отца не очень бодричи любили, а эта нелюбовь и на него перекинется. А все князья бодричей всегда с франками душа в душу жили. Вот и получается, что кроме нас – руян и вильцев франков остановить некому. А для этого сила нужна, мощь всех воинов. А русичи, видите ли – приморились, устали… А мне без них со всеми не сладить.
- Перед явной угрозой, князь, поднимутся.
- Успокаиваешь? – Вскинул голову Яромир. – Ждать, пока она явной будет? На корню её изжигать надо, на корню… А как это сделать?
- Ну, я думаю, что покою им давать точно не надо: ни данам, ни мурманам, ни франкам…
Князь впервые улыбнулся:
- Хорошо, что хоть ты меня понимаешь! И хорошо, что боги помогли тебе выжить! Помощь мне твоя очень нужна будет. Ты не мог бы мурманов немного приструнить? А то полабские торговые люди теперь в путь только на нескольких ладьях собираются, а иначе никак. Нападают мурманы на одиноких. Ты со своей дружиной посопровождал бы их, а я тебе в помощь дам две ладьи с воинами.
- Так нет у меня больше дружины, князь. Ни дружины, ни дома – ничего нет. Если бы Вратибор не пострадал!.. А так для всех я был зачинщиком похода на данов, мне и ответ держать пришлось. Теперь я – гол, как сокол!
- Так что же ты теперь делать будешь? – Нахмурился Яромир.
- Думаю – к Осколу податься. Семья моя у него. Да и дружина у него не такая сытая, как русичи. А раз не сытая, так обязательно в набег соберутся, а я уж после этого как-нибудь и поднимусь – заимею серебро.
- Да, дружина… - Закивал головой князь. – К Рюрику, значит. Подрастает волчонок. Уже и зубы показывает. Видишь, - ухмыльнулся Яромир, - уже и дружина появилась. Вот теперь и думай, чтобы у них раздрай в умах не наступил, чтобы их помыслы на пользу руянам направить.
Князь внимательно оглядел Остромысла, а затем встал, подошёл к украшенному узорами сундуку и достал из него мешочек:
- Вот - серебро, возьми! Ладью на него приобретёшь. Будет ладья, соберёшь и людей под свою руку. Ты воин знатный. К тебе люди потянутся. Хорошо, иди к Рюрику. Только помоги мне! Будь у него моими ушами и моим оком. Как бы супротив моей власти чего не замыслили!
Остромысл посмотрел на мешочек с серебром, а затем, не пошевелившись, перевёл взгляд на князя.
- Надеюсь Рюрика, как заматереет, на франков науськать. – Продолжил Яромир. - Только бы в зверя не превратился раньше времени. Как бы его ручным сделать и послушным моей воле?
Остромысл протянул руку и забрал серебро:
- А ты, князь, жени его на своей племяннице Красимире - дочери Вратибора. Чай, не чужая она тебе… Вместо отца ты ей теперь.
- Так она же ещё в годы не вошла!
- Я же не предлагаю сейчас. Через три года ей тринадцать вёсен исполнится, и Рюрик возмужает. Как раз самое то…
Князь хмыкнул и криво усмехнулся:
- Дело говоришь. Не зря тебя Остромыслом кличут.
Покинув Яромира, Остромысл подошёл к своему бывшему дому. Едва скрипнув калиткой, от крыльца он услышал окрик:
- Ну, кто там ещё шляется?
Остромысл узнал голос Желыбы:
- Ты чего, как домовой, по ночам шастаешь? Не спится?..
- Остромысл, ты?.. Выплыл?
- Как видишь. Так ты чего не спишь-то? И с мечом. Чего опасаешься?
- Так ведь гости у Оскола. Мало ли чего…
- Когда мне служил, меня так не охранял.
- К тебе, Остромысл, чужие не приходили, а здесь – бодричи!
- Бодричи? А семья моя где: жена, дети?
- Да где ж им быть?! В доме спят. Оскол ведь с Рюриком только две комнаты и заняли.
- Не обижал их, значит, Оскол! Ладно, иди - спи! Я здесь – ничего не случится.
Подойдя к двери, за которой слышались голоса, Остромысл услышал сзади шорох и заметил мелькнувшую тень. Он усмехнулся – все-таки не послушался его Желыба, и решительно открыл дверь.
Перед Осколом стоял Остромысл – живой и здоровый.
- Остромысл! Выплыл всё-таки? Герой! – Бросился к нему Оскол и, обняв, повёл к столу.
- Не меня благодари, а вот его князя. – Остромысл направил свой взгляд на Траскона, садясь за стол. - Вернулись они и подобрали меня в море. Вовремя вернулись. Хоть твой бочонок, Оскол, и помогал мне держаться на воде, но уже застывать я начал.
- Не мой он князь больше. – Хмуро сказал Траскон.
- Чего так? – Остромысл буквально сверлил его взглядом. - Ты же с ним к франкам направился.
- Ушёл я от него. Не дело бодричам под франков ложиться. Не по нраву это мне.
Остромысл повернулся к молодому парню:
- А это кто?
- Это Тыра – сын моего друга, с которым вместе не один ушат пота пролили и воевали не раз. – Ответил Корлин, и Остромысл опять перевёл свой проницательный взгляд на Траскона да так, что тот возмутился:
- Что ты так на меня смотришь? Не веришь?
- А ты посуди сам! – Остромысл полез за пазуху, вытащил кошель и со звоном бросил его на стол. – Вот это серебро дал мне князь Цедраг, чтобы я убил Рюрика.
- Как? – Дверь распахнулась, и в комнату влетел Рюрик. – Как он мог, ведь он брат мне?
- Рюрик! – Расцвёл Траскон, а Оскол, наоборот, нахмурил брови:
- Подслушивал? Не дело, княжич, уподобляться старухе и подглядывать, и подслушивать.
- Не княжич я больше, а князь! Земля моего отца по праву мне принадлежит, а на всю землю бодричей прав у Цедрага не больше, чем у меня. С дружиной свои права защищу…
Оскол устало вздохнул:
- Сколько раз тебе я объяснял, что князем ты будешь, если народ тебя поддержит. А народ поддержит, если увидит, что ты горой за него стоишь. Да и дружина у нас маловата. Ну, чего стоишь? Садись, раз пришёл.
- Ты, Рюрик, близких-то слушай – они тебе зла не желают, - Остромысл смотрел на Рюрика, весомо выговаривая слова, - а остальных слушай с оглядкой. Не всё так просто в этом мире, и князем быть не просто.
Остромысл полез за пазуху и достал ещё один кошель:
- А этот кошель мне дал Яромир. Хочет, чтобы я ладью купил и дружину набрал, да за тобой, Рюрик, присматривал, чтобы ты на него косо не смотрел – опасается он чего-то тебя.
- Зачем тебе новая дружина? – Воскликнул Оскол. – Бери под свою руку старую и дом свой забирай, раз выжил! Неуютно мне в чужом-то. Помоги мне лучше свой дом построить. Я и жену туда приведу, и Рюрик в нём будет под моим присмотром.
- Возвращаешь, значит, мне всё? Не ошибся я в тебе – верил, что семья моя с тобой не будет бедствовать.
- А что ж ты, Остромысл, все помыслы князя своего выдаёшь? – Укорил Траскон.
- Князя своего? – Гневно взглянул на него Остромысл. – Своим князем для меня был Вратибор. А к этому я пришёл и спросил – зачем он на данов меня с Вратибором послал? Юлил, изворачивался. Скользкий, как мокрица. Князь! А меня на смерть послал вместе
