после чего порожние контейнеры опять же с помощью тракторов и виртуозов трактористов, посредством системы канифас блоков затаскивались опять на баржу. И мы шли на этой барже назад к стоящему на рейде судну за очередной партией груза. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Нужно ли говорить, что к концу смены, мы с непривычки буквально валились с ног.
И сменившись на судне, наслаждались теплом и уютом сухих кают и абсолютным ничего не деланием. По началу, из двенадцати часов отдыха до следующей смены, часов девять, а то и десять просто отсыпались, отдыхали пассивно.
Но как бы там ни было, спустя несколько дней, выгрузка в бухте Лаврентия была закончена и мы подошли к следующему месту выгрузки посёлку Конергино. Здесь мы столкнулись с совершенно неожиданные неудобствами. Не смотря на то, что само место выгрузки было более благоприятное, а именно приглубый, но пологий берег, можно сказать, пляж из мелкой гальки, идеальное место десантирования для наших барж. Но само неудобство состояло в том, что неподалеку лежала полуразделанная туша кита, и от неё исходил сильнейший запах гниющего мяса. Как оказалось впоследствии, это была не пропавшая туша кита, этот кит был добыт местными чукчами около месяца назад, и специально лежал на берегу, доходя до кондиции, согласно весьма специфических гастрономических вкусов местного населения.
А потом вскорости, метров в двухстах от места парковки, так сказать, наших барж, на берег выволокли тушу моржа, и весь посёлок сбежался на делёж добычи. Мы конечно тоже на время оставив работу пошли поглазеть на эту экзотику. Честное слово, как в какие-то средние века. Один из мужиков, не знаю, кто он был, по рангу, острым тесаком отрезал от моржа огромный кусок мяса с салом и давал очередному чукче или чукчанке, которые с довольным видом тащили этот кусок к себе домой. Самые нетерпеливые отрезали прямо от туши мелкие куски сала и тут же съедали их, и предлагали угощаться и нам. Но мы, конечно, отказывались, даже не потому, что это сало было совершенно сырое, хотя выглядело вполне аппетитно, а из-за сильнейшей неописуемой вони исходившей от этой туши моржа. Как оказалось, для чукчей это был возбуждающий аппетит вкусный запах, с их точки зрения.
Вот среди таких ароматов приходилось работать. Хотя нужно признаться, что во время перекуров, и мы сами тоже развлекались не совсем обычным занятием, а именно, собирали мидий с кустов ламинарий, выброшенных прибоем на берег, и затем, положив моллюска на тлеющую головешку из костра, буквально через минуту получали довльно вкусную закуску из жаренных в собственном соку свежайших мидий. Правда к такому гастрономическому изыску пришли не все сразу, в том числе и я, но молодой организм занятый тяжёлой работой на свежем воздухе, не прочь был постоянно получать подкрепление и в результате скоро почти все члены нашей бригады не брезговали такой добавкой к обычной пище.
Майна Пыльгино или Майна Пыльгин, с ударением на последнем слоге, я так и не знаю, как правильно произносится название этого следующего Чукотского посёлка, куда мы должны были доставить их порцию груза. Во всех посёлках абсолютно, без исключения, были свои трудности и особенности. Майна Пыльгино находился довольно далеко от побережья на берегу маленькой чукотской речушки, возможно и название самого посёлка имело какое-то отношение к реке. Речушка была не большая, но с глубиной достаточной для прохода наших мелкосидящих барж. Правда, при впадении в море был довольно значительный бар, который преодолеть для захода в реку было не так-то легко. И первые рейсы были сопряжены, даже, с опасностью быть перевёрнутыми на этом баре, но после нескольких разведок боем, мы научились всё-таки с успехом его преодолевать.
На следующие сутки, после того как мы начали выгрузку в этом посёлке, погода вдруг начала резко портится, и прогноз, не обещал ничего хорошего. Задул холодный северо-восточный ветер, и поднявшаяся высокая зыбь не давала возможности баржам безопасно грузиться у борта судна, да и для безопасности самого судна требовалось отойти подальше от берега. Было принято решение, трактора оставить на берегу, бригаде вернуться на судно, а баржам взяв двухдневный запас сухого пайка войти в реку и став возле посёлка переждать непогоду. Нельзя сказать, что такая перспектива нам не понравилась. Я имею ввиду экипажи барж. Всё-таки двое суток абсолютного ничего не делания и отдых на морском побережье, конечно, это далеко не Сочи, а Майна Пыльгин, ну почти как Баден-Баден, двойное всё-таки название как ни как.
И так, трактора были оставлены на берегу в безопасном месте, береговая бригада была вывезена на судно, а баржи под охраной их экипажей остались в удобном месте у берега этой северной речушки, не далеко от самого посёлка. Первый день прошёл без приключений в интересных беседах с местными аборигенами, так приблизительно часов до двух ночи, потому, что всё равно было светло как днём. Но, тем не менее, спать хотелось и разогрев себе на костре не хитрый ужин, состоящий из тушёнки и чая, поужинав, стали укладываться на ночлег.
Нужно заметить, что баржи проектировались без учёта того, что на них кто-то будет обитать более-менее долго, хотя на них и был в кормовой части очень маленький и тесный кубрик, в котором даже невозможно было выпрямиться стоя, в кубрике было два топчана и печка буржуйка. Вход в кубрик тоже был весьма неудобный, сверху через узкий люк, иллюминаторов, конечно, кубрик не имел и освещался маленькой лампочкой от судового аккумулятора. Запас угля у нас имелся, поэтому раскочегарив, с горем пополам, буржуйку, втиснулись на эти топчаны, естественно без каких либо постельных принадлежностей, в сапогах и ватниках и попробовали заснуть. Чего конечно сразу у нас не получилось, так как в кубрике было сыро и довольно холодно. Через некоторое время температура в кубрике поднялась до приемлемой, но стал ощущаться сильный запах чада. Буржуйка топилась углём, и мы сообразили, что утром можем и не проснуться, угорев в этой стальной душегубке.
Было принято решение спать на улице, возле костра. И я думаю, это было мудрое решение, иначе вы бы не читали эти строки.
Пришлось срочно собирать по тундре побольше всякого горючего материала, в основном состоящего из сухих веток различного кустарника, что бы хватило до утра, хотя понятие до утра, в данном случае подходило мало, правильнее сказать до пробуждения.
Растопив или распалив хорошо костёр, расположились на ночлег вокруг него прямо в снегу. От костра шёл приличный жар и со стороны костра, поэтому было даже жарко, даже пришлось следить, чтобы не задымился ватник, зато с противоположной стороны тянуло холодом, поэтому приходилось постоянно переворачиваться, подставляя к костру то один, то другой бок. Но костёр потихоньку прогорает и становится уже холодно, как ни крутись.
Но, не смотря, что холодно, и спать совсем не комфортно, а встать и подбросить веток в костёр, чтобы вдохнуть в него вторую жизнь ни кому не хотелось. Наконец кто-то не выдерживал, вставал, подбрасывал порцию веток, ворошил золу, костёр опять разгорался с прежней силой и снова можно было спать, следя что бы не не загореться со стороны костра. И так всю ночь попеременно. Во второй раз уже из-за чувства вины поднимался кто-то другой. Но костёр потихоньку прогорает и становится уже холодно, как ни крутись.
Но когда костёр всё-таки окончательно затухал, да и солнце к тому времени поднималось достаточно высоко над горизонтом, приходилось не без удовольствия прекращать ночёвку, опять разжигать костёр, но уже для разогрева нехитрого завтрака и утреннего чая. Остальная часть дня проходила в философском созерцании красот летней тундры и беседах с аборигенами об их житие-бытие здесь, на окраине нашей необъятной Родины.
А после двух дней нашей робинзонады, из очередного сеанса радиосвязи с судном узнали, что погода хотя и улучшилась, но с океана идёт крупная зыбь, и рейдовые работы пока невозможны, так что нам придётся ещё некоторое время позагорать на природе. Это известие заставило нас задуматься о хлебе насущном, в прямом смысле этого слова. Наш двухсуточный запас хлеба закончился, правда, запас тушёнки и чая ещё был минимум суток на трое. Но нашу продовольственную проблему мы решили совершенно неожиданным и кардинальным способом. Один из наших новых знакомых, русский по национальности, который работал в этом посёлке начальником электростанции, снабдил нас несколькими большими буханками свежеиспечённого хлеба. А так как он был ещё одновременно и егерем в этих местах, так сказать начальником Чукотки, он нам дал на время своё ружьё и разрешил охотиться, не развлечения ради, а для добычи пропитания, так сказать, потому, что как я понял, охота в этот сезон была запрещена. Упомянув его род занятий, думаю, не лишним будет сказать, что, как я заметил здесь, во всех посёлках, русское население занимало сразу несколько должностей или числились на нескольких должностях сразу. Водитель гусеничного тягача он же и начальник гаража, и он же ещё и автомеханик, т.к. люди здесь в основном все были не на постоянном жительстве, а на заработках, но это временное проживание порой для многих затягивалось на десятилетия. Местная электростанция, начальником которой был наш новый знакомый, представляла собой сарай или гараж, собственно одновременно и сарай, и гараж. В этом гараже стоял электрогенератор с приводом от какого-то мощного трактора, который и снабжал этот небольшой посёлок электроэнергией.
Получив в своё распоряжение ружьё с боеприпасами, мы сразу же, гонимые древним охотничьим азартом, прямо на двух баржах отправились вверх по реке в глубь тундры.
Охотники из нас, нужно признаться, были не очень хорошие, но, тем не менее, благодаря тому, что летом, речушка в тундре была полна всяческих водоплавающих, притом попадались и экзотические экземпляры, которые даже занесены в красную книгу, проблем с охотой не было. Например, гага, обладательница ценнейшего пуха тоже стала нашим одним из первых трофеев. В первый день мы забрались довольно далеко вверх по течению этой речушки, и к вечеру, по нашим понятиям, имели пару гусей, считая эту ценную гагу и какую-то утку. Решив, что на сегодня хватит, поставили баржи прямо здесь и начали обустраивать наш лагерь. Одни пошли собирать хворост для костра, а другие, кому нравилось, среди мужиков всегда есть кто-то, кто очень любит готовить, начали общипывать птиц и чистить картошку для гусиного супа. В результате была сварена большая кастрюля густого, наваристого супа с гусём, а второй гусь с уткой был общипан и положен в “холодильник”, то есть, в сугроб для последующего завтрашнего приготовления. Пообедав или поужинав, удобно рассевшись вокруг костра сели пить крепчайший чай и разглагольствовать о смысле жизни, как оказалось часов до двух ночи, но из-за полярного дня это трудно было осознать, да и в нашем случае это не имело ни какого значения. Переночевав, как уже я имел честь рассказывать, всё повторялось сначала. Приготовив нехитрый, но чрезвычайно
