Приключения павиана (незаконченное, реальность)

 
 
Всегда считал, что животные - как люди. Некоторые сообразительные, другие нет. Даже внутри одного вида, внутри одной семьи все особи разные. Не стану углубляться в ненужное, но расскажу совсем свежую историю о том, как из датского зоопарка сбежал павиан. Сразу скажу, что не из того зоопарка, где казнили жирафенка Маркуса, а из зоопарка в местечке Синяя Вода, или же Блёванд. До вчерашнего дня я и не подозревал об этом месте. Краем уха что-то слышал, Блёванд, Блёванд, да мало ли каких местечек нед в Дании. Но что там может быть зоопарк, и мысли такой не было.
И тем не менее из зоопарка в Блёванд еще в пятницу сбежал павиан. А сегодня уже вечер воскресенья, и на улице хоть слабенький, но мороз. Три градуса днем, а ночью все шестнадцать. Суровые условия для павиана. Я вот все говорю павиан да павиан, тогда как служители уже поправили: это арабская обезьяна, хоть с виду и павиан, Но нам главное другое: из зоопарка сбежала обезьяна, будем звать ее и дальше павианом.
Как все вышло? Служитель привычно зашел в клетку, а захлопывать ее поленился, тем более, что павиан лежал себе на полке и похрапывал. Когда служитель нагнулся, чтобы отсыпать пищи из ведра в обезьянье корытце, павиан прыгнул ему на спину. Взрослые павианы обычно размером с собаку вроде ламбрадора, а наш был еще крупнее, откормленный, поскольку был вожаком в стае. Служитель, не выдержав веса обезьяны, распластался на полу, и страшно перепугался: он знаком был с поведением своих обезьян, но в этого павиана точно вселился демон. Павиан пару раз подпрыгнул на служителе, подавляя того своей мощью, после удалился через открытую дверь клетки.
Зоопарк, конечно, не тюрьма Синг-Синг, но даже из него сбежать не так просто, как думается, нужно поломать голову. Это людям все понятно благодаря табличкам, надписям, стрелкам, а вот обезьяны идут на запах свободы. Павиан обнаружил нужную дверь, надавил на нее всем телом, но она не поддавалась, что-то ее держало. Буквально говоря, павиан стоял в полушаге от свободы и ничего не мог поделать, а сзади к нему уже крался пришедший в себя служитель. Более того, он позвонил, куда следует, и на помощь ему спешила подмога. Вы думали, что павианы не плачут, я тоже, но наш павиан от горя прослезился.
Но тут ему подоспела невероятная подмога: дверь рывком распахнулась, всего-то нужно было повернуть вниз ручку, но откуда о том знать обезьяне, хоть и проведшей жизнь в зоопарке. Дверь распахнулась широко, потому что в нее собирались войти сразу два служителя: высокий худощавый мужчина, небритый и даже костлявый, он него несло слоновьими запахами: сеном, слоновьими лепешками, потому что он только что убирался в слоновники. Павианы все это чуствуют, больше того, даже крики слонов не пропадают, а обязательно оседают на одежде, в волосах служителей. Ни разу за всю жизнь, если только ее так можно назвать, не покидаю клетки, павиан имел представление о всем зоопарке.
Мужчину сопровождала женщина-служительница, коренастая, крепкая, от земли, рыжеволосая, уверенная во всех своих поступках. Если мужчина из слоновника мог чуточку заколебаться, усомниться в своих поступках, отступить, то женщина вела себя так, точно получает указания прямо свыше. От нее пахло птичками: попугаями, канарейками, противным тропическим теплом, жидким пометом. В руках у нее была сеть для поимки павиана, крепкая, ею и медведя можно брать. Мужчина сжимал в руках резиновую дубинку, сродни той, что используется полицаями против демонстрантов, но чуть погуманнее, подлиннее, потоньше, с ручками по обеим концам: можно держать ее обеими руками за разные концы, а середку вогнать в пасть слупому животному. Люди за две тысячи лет много чему научились.
Павиану на днях исполнилось три года, сам он того, конечно, не сознавал, откуда ему знать человеческие исчисления. Но он заметил то, что стал матер, что обезьяны помоложе или же постарше старались не вступать с ним в пререкания. Насытится ему позволялось неторопливо, старики не больно радовались подпускать его рядом с собой к кормушке, но понимали, что их времена уходят: силы не те, зубы не те, даже самки отворачиваются от седовласых. В то время как наш павиан уже успел покорить всех самок в загоне. Тогда как другие самцы принуждали самок к любви уговорами и принуждениями, за нашим павианом самки просто не отставали: вычесывали блох, пережевывали за него пищу, даже дрались друг с дружкой за это право.
Казалось бы, о чем еще мечтать? Через год, а точнее - уже спустя ближайшее лето - наш павиан стал бы полноценным самцом, пошел бы рвать стариков-патриархов - такое оно обезьянье устройство. Порваных стариков отвозили бы к ветеринару, где уколом лишали бы жизни. Препарировали б для изучения внутренних органов, записывали б в тетрадки патологии, разные отступления отступления от обезьянней природы, как положено во всех зоопарках. Позже обменялись бы полученными знаниями с коллегами из других стран. Наш павиан стал бы лет на семь главой стаи, ему дали бы хорошее имя, вроде Цезаря или Наполеона, но маленькая птичка, воробушек, перепутала все ожидаемые планы.
Птицам в зоопарке, в том числе и обезьяннике, всегда было не место, служители их гоняли. Стоило случайно залететь птице, а это могла быть любая птица: ворона, сорока, чайка, дрозд, воробей, как служители гнали ее с помощью подручных средств. Хватали в руки швабры, кричали так, что обезьяны приходили в неистовство, начинали прыгать сразу на четырех лапах, ухать. Посетители сходились, чтобы посмотреть на все это, поскольку пришли в зоопарк за зрелищем, ну а какое зрелище из кучки полусонных обезьян. Птицы обычно вылетали в открытые двери загонника, но вот одну птицу, голубя, пришлось пристрелить, не желала улетать.
В каждом зоопарке есть стрелок. Он такой же служитель, как и все, но какое-то время - может быть, час в день - ему набавляется на то, чтобы он мог отстрелять животное. Льва, к примеру, чтобы после обследовать его тело, пасть. Через час-два необходимо вколоть животному антидот, чтобы оно пришло в себя. Стрелок должен, разумеется, обладать меткостью, безжалостностьй, ибо звери начинают после выстрела пошатываться, изо рта у них бежит слюна, иной раз с кровью, с зеленью из желудка. Ощущение, что животное помирает, но это ложное ощущение. После стрелок заходит в летку, хлопает животное по крупу, и если то не издает не дрыгается, не издает ни звука, то можно животное обследовать. После введения антидота стрелок остается при животном до последнего, пока он не придет в себя и не станет хоть чуточку опасным.
В зоопарке Блё Ванд по какой-то нелепойслучайности стрелком был ваш покорный слуга.
 Меня позвали пристрелить голубя, который залетел в обезьянник два дня как назад, питался из одной кадки с обезьянами, жил на балке, под потолком. Собственно, опасности зоопарку голубь, горлица, не представлял. Ну, обкрадывал немного обезьян в еде, орал по утрам (угу-угу, угу-гу-гу-гу, гу), мо представлял вирусную угрозу, ибо пришел с улицы, носитель как бактерий, так и свободолюбивых идей.
Мне было сказано пристрелить голубя, я и пристрелил. Это моя работа, скажут пристрелить кого угодно, куда ж я денусь? Нацелил ружье, нажал на курок, и всем ненавистный голубь упал мне под ноги.
- А еще мне сказали пристрелить тебя,- сказал я служителю и направил на него ружье. Я бы на на его месте обделался. Он, мне кажется, обделался дважды или трижды. Я бы и сам обделался на его месте.
Горлица достаточно крупная птица, не больно поворотливая, малосообразительная, орастая. Но вот воробей, влетевший случайно в обесьянник, был намного проворней, стоило мне прицелиться в него, как тот сразу перелетал на другое место. В конце концов, я отказался охотится на воробья, а тот, подсев к павиану, рассказал о том, рассказал, как в копенгагенском зоопарке на людях расчленили жирафенка Мариуса. Сам воробей того не видел, он как сарафанное радио: тот воробей, что все это наблюдал, передал увиденное другому воробью, тот третьему. Цепочка была довольно длинной, некоторые детали наверняка были искажены, но целое до павиана дошло: не будут люди с ним церемониться, соверши он ошибку. Он отогнал от себя самок, которым от него требовалось лишь одно, поссорился со стариками, но они держались кучкой, кусались, кричали. Улегся на полке вроде как поспать, а тут попался глупый служитель. Все длилось секунду, не было времени на раздумье.
Далее павиан прыгмул на спину служителю, и вы он этом ознакомлены. В дверях столкнулся с двумя другими служителями, зарычал, обнажил зубы. Крепкая женщина с сетью в руках двинулась вперед, тогда как мужчина, наоборот, отпрянул. Павиан толкнул его мордой в грудь, оттолкнулся лапами от женской головы и очутился на свободе, которую ни разу в жизни не видел. Зимой загоны пустые, но волки повыли ему своим вольчьим приветствием. Он оставлял за собой следы на легком снегу. Слониха, отпущенная погулять в загоме, ломилась, ударяя хоботом в дверь слоновника, домой. Меж ног у нее стоял слоненок, мерз. Слониха билась в дверь и трубила. Далее дремали на открытом пространстве львы, но оби даже не подозревали, что они львы - тяк, животные.
Со всех сторон  к павиану нежали люди, кто с сетями, кто с дубинками. Ка был среди них, должен был выстрелить павиану в круп и тем его усыпить. Нас разделяли какие-то секунды, поскольку павиан метнулсся сначала к к служителям, затем ко мне, после запрыгнул на билетную кассу, перемахнул через нее и скрылся из наших глаз. Главный служитель тотчас же позвонил в полицию, и там было сказано, что обезьяну будут искать.
Павиан отбежал на сотню метров от зоопарка и задумался, что ему теперь делать с обретенной свободой. Есть-пить уже хотелось, поскольку это нужды, которые удовлетворялись сразу по желанию. Вода, еда всегда были под рукой, как и самки. Впрочем, не до самок было ему сейчас, он немного мерз, нужно было где-нибудь скрыться. от холода. Этим местом оказался свинарник неподалеку от зоопарка. Симпатичная свинка попробовала отпугнуть павиана, но тот зарычал, обнажил клыки, и свинка уступила место у кормушки. Павиан рассказал ей о своем побеге и свинка влюбилась в него. У животных все не как у людей: спустя несколько месяцев свинка произведет на свет животное, которому нет описания. В лубом случае, ночь у свинки и павиана была незабуваемой.
Холодное зимнее утро любого способно привести в чуство, даже беглого павиана. Ночью он, насытившись и налюбившись, провалился в сено и под соблазнительный храп нежной свинки погрузился в сон. Снились ему места, которых он видеть никогда не мог. О них он только слышал от старого мудрого павиана, которого усыпили год назад сострадательные охранники. Все в обезьяннике считали его полоумным, но полоумными россказнями заслушивались. Обладал старый павиан даром рассказчика. Даже служители останавливались у загона и мечтательно закатывали кверху глаза: кто знает, может в прошлой жизни они тоже были павианами. А в следующей, если ничего не добьются в этой, снова ими станут.
Полоумный рассказывал, что на дворе у них вечное тепло, даже жара, от которой устаешь. Повсюду деревья, с них свисают гроздья бананов - ешь, не хочу. Воды просто залейся. Бродят, правда, повсюду хищники, с