Всю ночь лил тёплый дождь, но к утру небо развиднелось. Полоска зари отразилась малиновыми брызгами в тяжелых каплях, лежащих на листьях и траве. Глаза резало от перелива радужных искр. Казалось, кто-то взял да и рассыпал по выгону драгоценные каменья.
Степанида, выводившая на выгон козу, залюбовалась на утреннюю сказку.
- Чего только не привидится спросонья! – подумала она, сладко зевая.
Дети в избе ещё спали. В тёмные углы, где стояли кровати, не могли проникнуть лучи утреннего солнца.
- Жаль, детки не видят этой красоты, - Степанида вздохнула и шагнула в мрачное нутро хаты. Вернулась за подойником
Прохладные капли то ли дождя, то ли росы обмыли натруженные на прополке свеклы ноги, не успевшие отдохнуть за короткую ночь. Живительная влага как бы смыла не только тяжесть с ног, но и усталость с души.
Нелёгкий груз несла на плечах эта женщина, трижды выходившая замуж и нажившая пятерых детей.
Не обращая внимания на сплетни языкатых соседок и не показывая горя, Степанида продолжала жить и работать.
Нрава она была весёлого и открытого. Могла поддержать разговор в любой компании.
У Степаниды обнаружилось редкое для деревенской женщины пристрастие. Она любила читать серьёзные книги и, обладая хорошей памятью, помнила о чём читала. Во время редких минут отдыха, на тяжелой, полевой работе Степанида пересказывала подругам очередную книгу
Около Степаниды всегда собирался народ. Баба она была видная, в меру упитанная, лицом и телом приятная. На таких, ядреных мужики завсегда обращают внимание.
У деревенского народа принято иметь много деток. Это единственная радость, да и законная возможность отдохнуть от тяжелой работы. У кого нет детей, тот Богом обижен.
И действительно, если посмотреть по сторонам, то можно увидеть, что в многодетных семьях подрастают крепкие, активные дети. Пусть они одеты похуже сверстников, в учёбе отстают, но зато в работе ухватистые, мимо рук выгоду не упустят.
Поднять такую семью, прокормить и одеть стоит немалых денег. Крутятся матери-одиночки, как грешники на сковородке, не гнушаясь ни каким заработком. На лицемерную жалость городских уполномоченных:
- Как же вы кормите такую ораву?!
Деревенские матери обычно отвечают:
- Моих детей кормить не надо. Ты им поставь на стол еду и не мешай!
Степанида взяла в руки большую жестяную кружку, не один десяток лет служившую подойником для козы.
В нынешнее время такой посуды в магазинах уже не встретишь.
Коза у Степаниды спокойная, на возрасте, привычная к дойке. Хлопот с нею никаких. Надоив подойник чуть не доверху, Степанида возвращалась по мокрой траве в хату.
Лишних денег у неё отродясь не водилось, и поэтому перед крыльцом кроме земли, утрамбованной детскими ногами, не было никакого покрытия.
Босые мокрые ноги Степаниды то и дело скользили по раскисшей после дождя земле.
И тут, будто кто подтолкнул Степаниду.
Совершив немыслимый пируэт, дабы не выпустить из рук кружку с молоком, в полный рост баба свалилась на тропинку. Упасть получилось на спину. При этом ухитрилась бедняжка не пролить ни капли молока.
И справа, и слева от тропы рябили на ветру лужи. В каждой из них свободно поместятся по два человека.
Сегодня под монотонный шорох дождя Степанида проспала и выскочила к козе в нательной рубахе.
И вот теперь лежит она на тропе с кружкой молока в руках, спина мокрая и грязная, потому что рубаха выше некуда задралась. Хорошо, дом на краю деревни стоит, люди мимо не ходят, не видит народ, как Степанида загорает, показывая голубому небу то место, которое, если и захочешь, не сразу покажешь.
Вспомнив о приличиях, Степанида решила встать, но не тут то было: руки заняты подойником, а ноги разъезжаются, не находя опоры.
Вдруг за калиткой послышалось чавканье грязи под тяжелыми, мужскими сапогами.
Степанида поняла: к ней идёт кто-то из местных мужиков. Наверно поправить с утра здоровье, подорванное вечерней пьянкой.
Чтобы иметь лишнюю копейку, варила Степанида самогон. Летом - из сахарной свеклы, зимою - из картошки.
Половина мужчин деревни ходила у неё в должниках, и по взаиморасчёту выполняли мужскую работу на её подворье.
Хотя Степанида сильная женщина, но в хозяйстве чувствовалась нехватка мужских рук. Есть такие проблемы, которые невозможно решить за деньги.
Вот кто-то из таких мужиков и приближался ко двору. Ещё мгновение, и он увидит то, что при свете дня посторонним глазам, видеть ну никак нельзя.
Не выпуская из рук подойника, Степанида перекатилась на живот и съехала в глубокую лужу, окунулась чуть не с головой.
Стоит баба на четвереньках, при этом не выпускает из ладоней подойник с молоком.
Едва она успела встать и разогнуться, сзади послышался скрип калитки и сдавленный крик Вени Казака.
- Свят! Свят! Никола-угодник, защити!
Степанида, не оборачиваясь, ибо только руки, сжимающие подойник, оставались чистыми, а по остальным частям тела стекала жирная, чёрная грязь, спокойным голосом спросила:
- Ты чегой-то, Веня, таким набожным стал? Ну прямо как дьяк кулугурский?
-Чуток погодь, постой на дворе. Да смотри, сам в лужу не оскользни. И не ори, как козёл комолый, не то детей выпугаешь. Они сейчас просыпаться начнут.
Сказала и величественной походкой английской королевы баба шагнула в хату.
Казак, стоя среди двора, слов не расслышал. Он мысленно оценивал увиденное и, туго ворочая мозгами, размышлял:
- Это мне привиделось, или по двору Степаниды действительно гуляет чёрная баба с голой задницей?!
Особенно напугали мужика белые перчатки на чёрных руках.
Веня с трудом, но осознал:
- Допился! Началась белая горячка!
И невдомёк Венику, что это Степанида вернулась с утренней дойки, не пролив ни капли молока.
Веник, тяжело передвигая ноги, брёл в соседнюю деревню. Перед ним встал вопрос: пить или не пить? Но нужного решения Казак не находил.
