Смотрящий на звезды

 
Все мы погрязли в болоте, но некоторые из нас смотрят на звезды…
Оскар Уайльд
 
На его могиле стоит памятник: летящий сфинкс, весь красно-розовый от губной  помады.

Он создал религию эстетизма и истово ей поклонялся. Уроженец Дублина, он выработал кристальное лондонское произношение, и стал блестящим столичным денди, гениальным говоруном и мастером парадокса.

Он выходил гулять на Пикадилли с цветком подсолнечника в петлице. Или полевой гвоздикой, непременно выкрашенной в зеленый цвет.

Он любил драгоценности и украшения, и сыпал остротами, словно драгоценными камнями.  

Он надменно смотрел на мир из-под полуприкрытых век, но его глаза видели все, что он хотел видеть.

Он, проживший на свете только 46 лет, всё умел подчинить игре. Нередко игра ума настолько его увлекала, что превращалась в самоцель и тогда впечатление значительности и яркости создавалось поистине на пустом месте. И он был царем в этой игре, - великий и ужасный Оскар Уайльд, бросающий щедрые порции гениальных парадоксов.

Вся жизнь его была словно прекрасно поставленная пьеса, в которой он являлся режиссером, осветителем, костюмером, звуковиком и, конечно, же, актером. И имя этой пьесе было «Искусство». А манифестом к ней слова из его первой лекции в Америке: «Мы все расточаем свои дни в поисках смысла жизни. Знайте же, этот смысл — в Искусстве».

Подобно капризной Принцессе из андерсеновской сказки «Свинопас», которая предпочла живому соловью и розе незатейливые игрушки, Оскар Уайльд любил все искусственное. Декларировал его,  фанатично был ему предан. Живая природа казалась ему однообразной и утомительной. Все: даже гений человеческого ума, шелест деревьев на ветру, шум моря, и нежная тишина зимнего дня - казалось ему поводом для оттачивания своего таланта. Он гранил и правил его на станке жизни и, в конце концов, явил миру хрустальную и сияющую розу своего дара, ранящего и ранимого одновременно.

         В Лондоне около дома, где жил Уайльд стоял нищий. Его лохмотья раздражали и оскорбляли Уайльда. Он вызвал лучшего в Лондоне портного и заказал ему для нищего костюм из тонкой и дорогой ткани. Когда костюм был готов, Уайльд сам наметил мелом те места, где должны были быть прорехи. С тех пор под окнами писателя стоял старик в живописном и дорогом рубище. Нищий перестал оскорблять вкус Уайльда. «Даже бедность должна выглядеть эстетично».

Подобная бравада собственной внутренней свободой и эпатаж добропорядочного викторианского общества не появились случайно. Более того, они были взращены с юности.

Оскар Уайльд родился 16 октября 1854 года  в Дублине и был вторым ребёнком сэра Уильяма Уайльда и Джейн Франчески Уайльд. Его отец был ведущим в Ирландии ото-офтальмологом, писал книги по ирландской археологии и фольклору, учредил бесплатный медицинский пункт, обслуживавший бедняков города и даже был посвящен в рыцари. Двоюродный дед Уайльда - знаменитый писатель 18-го века Чарльз Мэтьюрин, автор романа «Мельмот-Скиталец». Именно такой псевдоним возьмет себе Уайльд впоследствии. Мать Джейн Уайльд писала стихи для революционного движения и всю жизнь оставалась ирландской националисткой. Патриотические стихи она читала Оскару и его старшему брату, прививая им любовь к поэзии.

Леди Уайльд была неординарной и экзальтированной личностью, влюбленной в античное искусство. В богатом доме Уайльдов было много древнегреческих и древнеримских картин и бюстов. Мать страстно мечтала о  дочери и была огорчена рождением второго сына. Но мальчик был нежен лицом, белокур, кудряв и напоминал маленького ангела. Леди Джейн наряжала его в платья для девочек и вместо игрушек позволяла ему играть своими драгоценностями. Их блеск и сияние завораживали ребенка. Оскар часами мог перебирать бусы и ожерелья. Слабость к хорошей одежде и драгоценным камням Уайльд сохранил на всю жизнь.

Он получил очень хорошее образование в Оксфорде, полностью вытравил из себя ирландский акцент и какую-либо провинциальность. И почти мгновенно, как и хотел, приобрел репутацию человека, блистающего без каких-либо усилий. Здесь же оформилась его особая философия искусства. Имя Уайльда  уже тогда стало озаряться различными занимательными историями, порой совершенно нелепыми и полуфантастическими. Так, согласно одной из историй, чтобы проучить Уайльда, которого недолюбливали однокурсники и которого терпеть не могли спортсмены, его проволокли вверх по склону высокого холма и только на вершине отпустили. Он встал на ноги, отряхнул с себя пыль и сказал: «Вид с этого холма поистине очаровательный». Но это как раз и было тем, в чём нуждался эстетствующий Уайльд, который позже признавался: «Истинны в жизни человека не его дела, а легенды, которые его окружают. Никогда не следует разрушать легенды. Сквозь них мы можем смутно разглядеть подлинное лицо человека».

В Оксфорде Уайльд слушал лекции теоретика искусства Джона Рёскина и был покорен ими.

В 1878 году Оскар Уайльд переселился в Лондон. и быстро влился в светскую жизнь столицы. Им стали «угощать» посетителей салонов: «Приходите обязательно, сегодня будет этот ирландский остроумец». Он совершает «самую необходимую» для английского общества революцию — революцию в моде. Отныне он появлялся в обществе в самолично придуманных ошеломляющих нарядах. О! Как он поражал воображение обывателей! Сегодня, например,  это были короткие штаны-кюлоты и шёлковые чулки, завтра — расшитый цветами жилет, послезавтра — лимонные перчатки в сочетании с пышным кружевным жабо. И непременный аксессуар – цветок гвоздики или ромашки или подсолнечника в петлице, выкрашенные в зелёный цвет. В этом не было никакой клоунады: безупречный вкус позволял Уайльду сочетать несочетаемое.

Расцвет его творчества и пик славы пришелся на 1880-1895 годы. Лондон сходил с ума по Уайльду, ему подражали, одевались как он, копировали манеры поведения и привычку отпускать очаровательные колкости и остроты. Чего стоят хотя бы две такие его фразы! В самом начале 1882 года Уайльд сошёл с парохода в порту Нью-Йорка, и небрежно бросил налетевшим на него репортёрам: «Господа, океан меня разочаровал, он совсем не такой величественный, как я думал». Проходя таможенные процедуры на вопрос о том, есть ли у него что-либо, подлежащее декларированию, он ответил: «Мне нечего декларировать, кроме моей гениальности».

Вернувшись из Америки, о которой написал: «Америку я уже цивилизовал — остались только небеса!», Уайльд сразу же отправился в Париж и завоевал придирчивую парижскую публику без особых усилий и труда.

«Баловень судьбы, любимчик», - скажут многие. И будут правы и неправы одновременно.

В Лондоне Уайльда знают все. Он самый желаемый гость в любом салоне. Но одновременно на него обрушивается шквал критики, которую он с лёгкостью — совсем по-уайльдовски — отбрасывает от себя. На него рисуют карикатуры и ждут реакции. А Уайльд погружается в творчество. На жизнь он в это время зарабатывал журналистикой. У него была семья – жена и два сына. С 1887 по 1889 год Оскар работал редактором журнала «Женский мир». О журналистике Уайльда высоко отозвался Бернард Шоу.

В 1887 году он опубликовал сборник своих рассказов, сразу вызвавших восторг публики. Однако же Уайльд не любил записывать всё, что приходило ему на ум, многие рассказы,  очаровывашие слушателей, так и канули в Лету.

Уайльд жил, погруженный в книги, надменно отгораживающийся от людей, и в то же время, покорявший их россыпью своего таланта. По вечерам он появлялся в клубах и салонах, освещение которых напоминало ему свет рампы. Писатель играл свой любимый спектакль - монолог собственной жизни и лучше этих часов для него не было ничего. Его слегка обрюзгшее лицо становилось в эти моменты тонким и вдохновенным.

Он обладал потрясающим даром рассказчика. Рассказывал сказки, легкие и печальные, сочиненные, тут же, экспромтом, пересыпал их неожиданными мыслями, удачными сравнениями, рассуждал и философствовал. Он дарил слушателям свои истории с щедростью Гарун-аль-Рашида, перебирал их как когда-то драгоценности из шкатулки матери. Как жаль, что тысячи его устных рассказов, искрометных и талантливых, так и остались незаписанными! До нас дошла лишь сотая часть придуманного им.

«В истории всего человечества, - писал об Уайльде его биограф, - никогда еще не было такого замечательного собеседника».

В 1890 году в свет вышел единственный роман, который окончательно приносит Уайльду сногсшибательный успех — «Портрет Дориана Грея». Но критики обвинили роман в безнравственности. В ответ на 216 печатных откликов на «Портрет Дориана Грея» Уайльд написал более 10 открытых писем в редакции британских газет и журналов, объясняя, что искусство не зависит от морали. Более того, он писал:  «те, кто не заметил морали в романе, полные лицемеры, поскольку мораль всего-то и состоит в том, что убивать совесть безнаказанно нельзя.» В 1891 году роман выходит отдельной книгой, и Уайльд сопровождает свой шедевр особым предисловием – своеобразным манифестом эстетизму.

Эстет Оскар Уайльд пришел на свидание со своей славой во всем блеске величия. Слава и Уайльд – казалось эти слова синонимы…

Но у Его Величества Судьбы есть одно коварное качество. Она подставляет подножку там, где ты меньше всего ее ожидаешь. То есть, как бы сшибает тебя с ног тем, что тебе дорого. Или в этом заключается ее высшая мудрость?.. Кто знает…

Так случилось и Уайльдом. И это, пожалуй, самая горькая часть моего эссе.

Ещё в 1891 году Уайльд познакомился с Альфредом  Дугласом, который был младше писателя на 16 лет. Оскар очень подружился с юношей, а потому перестал часто видеться со своей женой и детьми. Но Альфред Дуглас, избалованный аристократ, (Бози, как его называли) плохо понимал, кто такой Уайльд. Их отношения связывали деньги и прихоти Дугласа, которые Уайльд покорно исполнял. Писатель в полном смысле слова содержал Дугласа. Как следствие, Оскар разлучился с семьей. Их отношения, конечно, не мог не видеть Лондон. Столица просто полнилась слухами и каждый из них был пикантнее другого.

У Дугласа же были плохие отношения со своим отцом — маркизом Куинсберри, потерявшим расположение общества. Отец с сыном постоянно ссорились, писали друг другу оскорбительные письма. Куинсберри свято верил, что значительное влияние на Альфреда оказывал Уайльд, и жаждал сокрушения репутации лондонского денди и литератора, чтобы тем самым восстановить свое давно пошатнувшееся реноме. Ещё в 1885 году к британскому уголовному законодательству была принята поправка, запрещающая «непристойные отношения между взрослыми мужчинами». Куинсберри пишет записку Уайльду и оставляет её в клубе, где обычно бывает последний, и в этой записке маркиз называет Уайльда содомитом. Уайльд возмущен, друзья советуют ему пренебречь оскорблением и на время уехать из страны, но Альфред Дуглас, ненавидящий отца, настаивает на том, чтобы Уайльд подал в суд на маркиза Куинсберри за клевету. Маркиз собирает свидетелей, предъявляет суду список из 13 мальчиков, с указанием дат и мест, где писатель с ними встречался, и дело