Долгая дорога в никуда. Глава 7. Кошмары во сне и наяву

          — Вперед! — скрученный бич Погонщика хлопнул о камень и молодые нефилимы, не раздумывая, бросились вниз со скалы прямо в раскинувшееся перед ними пространство Долины.
Аликрада не смотрела на своих сестер и братьев, развернув крылья с недавно сменившими пух молодыми перьями, она старательно ловила воздушные потоки, перескакивала с одного течения на другое, медленно планировала вниз, но упасть, даже если бы и захотела, не смогла бы.
            Длинные маховые перья трепетали под ветром, а тугие струи воздуха гудели, обтекая тело, и наполняли сердце ликующей радостью. Она расслабила напряженные мышцы, планируя на воздушных подушках, и сразу стало легче подхватить поток ветра, несильный замах — и, неожиданно, Долина осталась далеко внизу, Аликрада набрала такую высоту, что братья и сестры, пробующие вместе с ней силу своего крыла, оказались под ней, в глазах зарябило от десятков, летящих в облаках нефилимов.
            Аликрада с легкостью поднималась к самым высоким хребтам, окружающим Долину, и чувствовала себя в центре всего мира. Крылья слушались малейшего движения, она могла лететь куда хотела, хоть к солнцу, она носилась в вышине, обгоняя птиц, камнем падала вниз, проносясь перед носом своих братьев и сестер, двумя взмахами поднимала себя снова на недосягаемую высоту.
            Это был восторг!
            Ощутив радость полета, снижаться не хотелось, но Ксантарий уже выпустил в небо белую вспышку из своего копья Мизерикорд, приказывая приземляться. На каменистой поверхности Долины молодые нефилимы сбились в тесную группу под суровым взглядом своего Погонщика. Аликрада жалась с краю, ей никогда не удавалось попасть внутрь группы, в самое безопасное место, как наиболее маленькую и слабую ее всегда отпихивали и отталкивали рослые и сильные собратья. Ей приходилось бороться за тепло, за еду, за сохранность оружия, выкладывать все силы на учебных поединках, отстаивая свое право на жизнь.
            Ксантарий медленно прошелся перед скученным стадом подростков-нефилимов. Они отворачивались от него, отводили глаза в сторону, горбили плечи, склоняли головы — и это было правильно: любого из них, кто обнаглел бы до такой степени, что осмелился поднять свой взгляд на ангела, пусть и низшего звена, на первый раз ждал удар бича, затем палки — легкое наказание, вторым возмездием за проявленное неуважение была смерть от копья Погонщика. Только так этих тварей можно было удерживать в повиновении — убивать тех из них, кто проявил свой мятежный характер.
            — Смотреть на меня! — вдруг выкрикнул Ксантарий.
            Толпа подростков заволновалась: нефилимы задергали головами, широко раскрывали глаза, но упорно смотрели в землю, поднять их на своего воспитателя не решались, кроме одного — огромные глаза этого недомерка Аликрады плескали снизу на Погонщика страхом.
            — Больше вы не подростки! — громыхнул Погонщик. — Ваши мечи созрели, крылья окрепли! Вам не нужно больше ждать! Всем вам выпала огромная честь! Высший Престол избрал вас для участия в решающем сражении у Великих Кряжей и отныне ваши жизни принадлежат Небесному Воинству! Вы — заслон, вы — щит архангелов! Гордитесь этим и не опозорьте себя еще больше!
            Аликрада чувствовала страх и гордость, поэтому без колебаний ступила на замороженный участок волны Живого Океана. Пришло время ей, ее сестрам и братьям исполнить свое предназначение: отдать жизнь за Создателя и искупить вину своих отцов — падших ангелов, которых они не видели никогда.
            Высокая черная волна понесла на себе сбившихся в кучу группу молодых нефилимов в бескрайние просторы и выбросила на прибрежные камни, рядом с пологим берегом.  Они барахталась в вязкой жидкости, молотили руками, хлопали крыльями, выдергивали ноги и пытались вылезти на твердую поверхность подножия высокого утеса Ледяной Пустоши. Позади Аликрады и нескольких других, таких же, как она, парил Ксантарий — их мучитель, их воспитатель — Погонщик. Ударом лишь одного сгустка белого огня из своего копья он мог сделать так, чтобы волны эктоплазмы выбросили их на лед высокого утеса, но он берег энергию для трансформации. Они должны выползти на берег сами и взлететь на утес, тот, кто не сможет, станет пищей для Живого Океана, их клетки пойдут на создание других нефилимов.
            Холодно! Как же здесь холодно! Она стояла на заснеженном поле, среди своих собратьев: здесь были ее молодые братья и сестры, были и взрослые исполины, повергавшие в священный трепет своими размерами. Страшные надзиратели, требовали полной неподвижности, иначе могли хлестнуть бичом.
            Аликрада старалась унять крупную дрожь и замирала, не дыша, когда Ксантарий проходил мимо. Наконец, последние нефилимы взлетели на плато Ледяной Пустоши и на кончике копий Погонщиков появился ослепительно-белый свет, направленный на эктоплазму, он заставлял волны подняться. Черные воды радостно ринулись навстречу яркому свечению в промерзшем воздухе. Две субстанции встретились с оглушительным взрывом над самой серединой скученных рядов смертников, и мир перестал существовать!..

            — Проснись, Аликрада!
            Голос прогремел прямо над ухом, и Алина захлебнулась воздухом, закашлялась и затряслась от холода. Господи, как же холодно! Когда уже затопят эти батареи? Девушка закуталась в одеяло и недовольно взглянула на двоюродно-троюродного брата. С тех пор, как он появился, в ее жизни все пошло кувырком, словно она больше не была хозяйка своим поступкам, ее тащило куда-то непреодолимой волной, но страшнее всего было то, что снова вернулся этот кошмар. То, что она тонет — это было только начало череды провалов, происходивших с ней время от времени. Девушка постаралась отогнать от себя неприятные воспоминания и простонала:
            — Чего тебе?
            — Ты задыхалась, — обвинил ее родственник и сделал попытку сесть к ней на краешек постели. Алина зло посмотрела на него, и он отступил, но не уходил, стоял и смотрел на нее. — Все нормально?
            — Все нормально, — Алина натянула одеяло на голову и отвернулась к стене. — Уходи!
            — А что это у тебя с рукой? — заметил не в меру глазастый братец. Он бесцеремонно вытащил из-под одеяла ее забинтованную конечность. Прямо не постеснялся залезть туда своими граблями.
            — Отстань! — крикнула Алина, выдернула свою руку и снова спрятала ее в тепло.
            — Покажи мне, что там у тебя, Алик… Алина, — двоюродно-троюродный родственник подозрительно ласково уговаривал ее. — Давай я посмотрю.
            — Я все уже сама посмотрела, — протестовала девушка. — Ничего там нет особенного — напоролась на сучок в парке. Уходи, я хочу спать!
            — Хочешь, я побуду здесь, пока ты спишь, чтобы ты не боялась? — предложил Денис.
            — Нет! — возмутилась Алина. Еще чего не хватало! Да она не сможет даже глаза закрыть, если он здесь расположится. Сторож нашелся!
            — Послушай, — терпеливо вздохнул родственник. — Ты всегда можешь мне сказать, если тебе страшно, а не задыхаться тут в одиночестве.
            — Да что ты пристал?! — девушка яростно отпихнула его ногой и быстро убрала ее обратно под одеяло. — Ничего мне не страшно! Просто кошмар приснился. А если мне надо будет кому-то сказать, то я скажу папе, а не тебе, и, если ты сейчас не выйдешь из моей комнаты!..
            Она дернула ногой в его сторону и поплотнее закуталась в свое одеяло.
            — Дикая злючка-колючка, — обозвал ее родственник и вышел.

            Алина старательно зажмурилась, честно пытаясь уснуть, но сна больше не было. Вот гад! Пришел, разбудил ее! Совсем охамел! А если бы она голая спала? Какое право он имеет вламываться к ней? Ну хотя бы спас ее от кошмара, ладно уж! И, надо признать, больше не устраивает свои дурацкие вечеринки, хотя звонят ему без конца. Кристина-кобылина рвет провода!
            Девушка завернулась в теплое шерстяное покрывало и потащила себя в ванную.
            Двоюродно-троюродный братец приготовил рыбный суп. Ну не скотина ли? Как будто издевается! Алина чуть слюной не подавилась, пока чистила зубы и умывалась. Одуряюще-вкусный аромат расползался по квартире, и девушка старалась дышать через раз, пока наливала себе кофе в большую кружку.
            — Я сварил суп, — типа похвастался родственник.
            — На здоровье, — буркнула Алина и затолкала в рот огромный кусок колбасы.
            Ах, какой запах! Сейчас она с удовольствием съела бы рыбки, но приходится жевать эту безвкусную колбасу. Слишком много чести для братца Дениса есть его суп, и так он себе позволяет слишком много, лезет в ее комнату, хватает за руки! Как будто ей больше не к кому обратиться. Да и папа тоже хорош! Зачем-то просил кормить ее, словно она маленькая — все никак не смирится, что взрослая дочь ушла из дома. Будь его воля, он бы, вообще, ее никуда не выпускал и таскал бы по врачам по любому, малейшему поводу. Нет уж, хватит! Она поэтому и ушла, что решила: больниц в ее жизни больше не будет! По крайней мере, клиник неврозов! Алина сердито посмотрела на родственника.
            — Я тебе его сварил, — толковал ей братец и демонстрировал все тридцать два белоснежных зуба.
            «Наверное, весь бамбук сгрыз в Африке, — с завистью подумала Алина. Она со своими зубами не вылезала от дантиста.  — Хотя нет, бамбук ведь в Китае, а чем же африканцы чистят зубы? Ах да, там же кока! Они все жуют листья коки! Или это в Южной Америке? Ну везде он успел! — она давилась копченой колбасой и рассматривала двоюродно-троюродного родственника. — И коку жует и бамбук! Наркоман! Интересно, сможет он перекусить лыжную палку своими клыками?»  — На балконе бабы Вериной квартиры валялись старые-престарые лыжи и палки к ним. Палки были из настоящего бамбука.
            — Я не просила ничего мне варить, — огрызнулась Алина.
            — Ты же сказала, что не любишь овсянку, — оправдывался Денис.
            Девушка запила бутерброд щедрым глотком кофе и наклонилась вперед, чтобы оказаться ближе к лицу родственника.
            — Я овсянку обожаю! Мне папа каждый день ее варил, а он готовит так, как тебе и не снилось! А твоя рыба тухлятиной воняет! — засунув в рот остатки колбасы, с гордо поднятой головой, Алина покинула поле боя. Позади нее Денис чертыхнулся, потерпев безоговорочное поражение.

                                                                                                                                                                                                 * * *

            Она почти докрасила правый глаз, когда двоюродно-троюродный братец снова возник на пороге ее комнаты.
            — Ты куда-то уходишь? На работу?
            — Нет, не на работу, — необдуманно ответила Алина и тут же об этом пожалела.
            — Подожди, я с тобой пойду. Одной теперь тебе нельзя ходить, — родственник развернулся в дверях, когда гневная Алина обрушилась на него.
            — Да хватит уже! — рассвирепела девушка. — Не пора ли тебе выйти из роли заботливого братца?! Это начинает утомлять! Позвони лучше своей кобылице и заставляй ее прыгать через тумбу! Уверена, она прыгнет с удовольствием, а я тебе не комнатная