завтра. Теперь чаще сможем видеться. Я по субботам после школы буду к вам заскакивать!
***
Каждое утро ровно в шесть часов тридцать минут звенел будильник, Отари бодро поднимался с постели и шел в душ. Он никогда не позволял себе вставать позже меня. Я же продолжала пребывать в сладкой полудреме. Через некоторое время меня будил аромат свежесваренного кофе и нежный поцелуй Отари:
— Доброе утро! Юра отзвонил: едет, будет через полчаса!
На кухне уже бормотало радио, на столе стоял готовый завтрак. А в комнате Отари принимался гладить мое школьное платье и фартук. Причем неизменно делал это каждое утро! Я сначала противилась такой трогательной заботе:
— Не нужно, милый! Я сама! Разве мужчины в Грузии гладят?
— Мужчина для своей женщины любую работу сделает! — сверкал глазами Отари. — Ты в школу ездишь, устаешь! Умывайся, завтракай, скоро машина будет!
Я вставала и дефилировала в ванную в розовом пеньюаре. Отари подарил мне точно такой же, как у мамы. После нашего спешного отъезда из дома он недоумевал:
— Зачем мамину вещь брать?! Я бы десять таких тебе купил! Ты в пеньюаре, как богиня!
После завтрака я надевала выглаженную форму, подходила к окну и видела, что у подъезда уже стоит такси. Карета подана! Я чувствовала себя королевой. А какая королева обходится без драгоценностей? Я подходила к трюмо и неторопливо подбирала из своей коллекции ювелирных украшений очередной гарнитур. Так… Сегодня на мне будут золотые сережки, колечко и кулон с бриллиантами. Завтра можно надеть змеевидный браслет с гранатами, кольцо с рубином и часы. А послезавтра — мой любимый комплект серебряных украшений с медово-прозрачным янтарем…
Мои одноклассницы завидовали мне черной завистью и шушукались за спиной. Ирка Цветкова смотрела на меня с нескрываемым восхищением. Она знала про нашу с Отари любовь, поэтому не уставала восклицать:
— Олька! Вот это да! Вот что значит настоящий мужчина!
А Мишка Ефремов, вызнав у Ирки про Отари, шепнул мне на ухо:
— Принцесса Грузии! Потрясающе!
И стал обращаться ко мне не иначе как «Ваше высочество». Вот дурачок!
Я сидела на первой парте и заметила: учительницы растерянно моргали, когда их взгляд падал на мои украшения. Классная руководительница попыталась урезонить меня:
— Платонова, какой пример ты подаешь в классе! Школьные правила запрещают ученицам надевать кольца и бусы!
Я с высокомерным достоинством, как настоящая принцесса Грузии, улыбалась в ответ:
— Нет таких правил! Вы сами это прекрасно знаете!
И продолжала эпатировать школьную публику блеском своих драгоценностей. А через некоторое время заметила наступление удивительных перемен! Нервозное шушуканье одноклассниц за моей спиной сменилось уважительным молчанием. Кое-кто из девочек попытался завести со мной дружбу. А учителя стали намного мягче оценивать мои знания! Я совершенно не заботилась об улучшении успеваемости в новом учебном году. Но она чудесным образом улучшилась!
После уроков у школьных ворот меня ожидало такси. Я вспоминала, как первоклашкой с удивлением и завистью наблюдала за черными «Волгами», что увозили от школы отпрысков членов ЦК партии и министров. «Конечно, «Волга» у меня не черная, а салатовая и с шашечками на боках! — мысленно веселилась я. — Но тоже неплохо! Утерла я нос владельцам пыжиковых шапок и дубленок! Кстати, зимой попрошу Отари дубленку мне купить!»
В общем, я от души наслаждалась своим новым положением и возможностями! В школе все складывалось как нельзя лучше. Дома меня ждал любимый мужчина. Я была бы абсолютно счастлива, если бы не темная сторона его жизни! Она ставила под сомнение все, чем жила моя душа. Я вспоминала слова мамы о пороховой бочке и думала: «Это я сижу на бочонке с порохом! И когда к ней приставят горящий фитиль…»
Эти мысли отравляли жизнь.
Так прошло два месяца. Ноябрь выдался ненастным. Задули ледяные ветра, день за днем с неба сыпал то противный мокрый снег, то снежная крупа. Потом вдруг ударил по-зимнему сильный мороз.
Я простудилась и слегла с высокой температурой. Отари не знал, что делать. Укутывал меня в одеяла и пледы, поил горячим чаем, бегал в аптеку за аспирином. Прошел день, два — температура не спадала. Меня стал бить мучительный сухой кашель. Отари помчался в местную поликлинику за врачом. Вернулся ни с чем и взбешенный.
— Это люди, а?! — кричал он. — Ослы это, а не люди!! По месту жительства пусть лечится, говорят! И денег не берут! Оля, слышишь? Даже деньги им не нужны!
Он в который раз поставил мне градусник: ртутный столбик скакнул за отметку 40? С. Я плыла в мутном горячем мареве. Отари запаниковал:
— Я «Скорую помощь» вызову!
— Не надо, — прошептала я. — Мамане позвони…
Не знаю, почему я это сказала. Мне было плохо и страшно. Сознание ускользало. Испуганное лицо стоящего надо мною Отари расплывалось перед глазами. Мелькнула мысль: «Отец, маманя… Они спасут!» Как раньше, как в детстве… Но отец, кажется, на что-то обижен, он в стороне… А маманя всегда была мой ангел-хранитель, всегда! Без условностей… Без условий.
Отари знал, кто такая маманя, я много рассказывала о ней.
— Говори номер! — И бросился к телефону.
Тетя Наташа приехала невероятно быстро, всего через час. Значит, примчалась на такси. Я знала, что она никогда себе этого не позволяла, если дело касалось ее нужд. Но когда заболела дочка… Не раздеваясь, она вошла в комнату, прижалась губами к моему горячему лбу, погладила по голове:
— Ничего-ничего! Будешь здорова! — Деловито повернулась к Отари. — Ну, что добрый молодец? Украл невесту, а уберечь не смог? Ставь чайник!
И развила бурную деятельность. Сначала растерла меня одеколоном, чтобы сбить температуру. Достала из сумки банки с малиновым вареньем и медом, напоила меня чаем. Заставила надеть толстые шерстяные носки, что привезла с собой, да еще и обернула ноги своей пуховой шалью.
К вечеру температура немного спала, мне стало легче. Я задремала. Из кухни раздавались тихие голоса тети Наташи и Отари. Говорили они долго. Потом я провалилась в сон, а когда проснулась, маманя выговаривала отцу по телефону:
— Ты что, Николай, с ума сбрендил? Дочку из дома гнать! На краю Москвы живет — без родителей, за сто верст от школы, врача здесь нет! Кто ж так делает-то? Ну, влюбилась, дело молодое!.. — Она замолчала: отец, видимо, оправдывался, что-то пытался объяснить. Она прервала его: — Ничего в том плохого нет, Коля! Пусть живут вместе, в Олиной комнате! Что там Валя говорит?.. Да на деревне девок в пятнадцать лет уже замуж отдавали, скажи ей! Тебе ли не знать?.. Хороший у нее жених, с душой, любит ее. Подумаешь, грузин! Зато врач, образованный человек! — Отец, наверное, спросил, почему врач-жених не может меня вылечить. Тетка ответила: — Хирург он, говорит, а не терапевт. К тому же учится еще! А ей сейчас терапевт нужен! Как бы воспаления легких у дочки не случилось! — Тетка надолго замолчала, слушая отца, и, наконец, с облегчением сказала: — Ну, вот и хорошо! Мы едем! Звони в поликлинику, вызывай на утро врача!
И положила трубку.
— Я без Отари не поеду… — простонала я.
— Никуда твой Отари не денется, с тобой будет! — проворчала тетя Наташа и подошла, с тревогой вглядываясь мне в лицо. — Уговорила я и отца твоего, и мать! Ждут теперь вас не дождутся! — Положила руку мне на лоб. — Взмокла вся… В сухое тебя переодену!
Вошел Отари с чашкой чая и банкой малинового варенья в руках. Тетя Наташа отмахнулась:
— Не нужно ей больше горячего в дорогу! И без того вся мокрая поедет! Собирай вещи и звони своему другу, пусть машину подгоняет. Домой повезешь ее, там будете жить!
Отари оторопело смотрел то на меня, то на тетю Наташу. Я слабо улыбнулась:
— Вот видишь! Давно нужно было маманю позвать!..
***
Так мы с Отари снова оказались у меня дома. Я еще целую неделю пролежала в постели. Врач сказал, что у меня осложненная форма ОРЗ и прописал какие-то лекарства.
— Главное — постельный режим, теплое питье и покой, — строго говорил он, заполняя рецептурные бланки. — На следующей неделе явитесь на прием.
Отари не отходил от меня. Сидел возле постели, держал за руку, строго по часам давал лекарства, ходил за продуктами. Тетя Наташа приезжала почти каждый день, занималась готовкой, прибирала в комнате. За время моей болезни они подружились.
— Хороший у тебя жених, — говорила тетя, когда мы оставались одни, — вежливый, предупредительный!
Да и родители прониклись к Отари симпатией. Не могли не оценить, с какой сердечной заботой он ухаживал за мной. Похоже, они поверили в серьезность наших отношений.
Я выздоровела и пошла в школу. Жизнь снова наладилась. По утрам мы с Отари вместе выходили из дома. Я направлялась в школу, а он уезжал по своим делам. Я каждый раз с тревогой провожала его взглядом. Не знала, вернется он вечером домой или нет…
Наступила зима. Отари заволновался:
— Эта твоя куртка-пилот слишком холодная! Опять простудишься! Теплое пальто тебе куплю!
Я вспомнила свои мечты о дубленке. И тут же поведала о них.
— Сегодня она у тебя будет! — вскинулся Отари.
— Они в магазинах не продаются. Их за границей покупают. Вон, Ирке Цветковой мама дубленку из Болгарии привезла!
— Если за границей покупают, то здесь спекулянты продают!
Вечером Отари накинул мне на плечи канадскую дубленку шоколадного цвета с шикарным белым меховым воротником. Я завизжала от восторга и бросилась ему на шею.
Дорогой и стильный подарок еще выше поднял Отари в глазах родителей. Мама, осматривая дубленку, испытала к нему прилив особого доверия. И вдруг сказала:
— Отари, что-то у меня голова немного разболелась. Ты же врач, измерь мне давление!
Как это было в ее духе! Она помнила о своих недомоганиях всегда и даже, кажется, гордилась ими. В минуты душевного подъема она предъявляла их окружающим как достоинство. Их ответное проявление сочувствия и посильная помощь еще больше поднимали ей настроение. Такие вот были у мамы игры!..
А я почему-то не подумала об этом! И давным-давно решила, что легенда Отари о враче из Грузии для родителей вполне сгодится! Какая наивность! Уж кто-кто, а мама не могла упустить возможности попросить «домашнего доктора» о помощи. И вот — это произошло! А Отари не имел никакого представления о медицине и лечении, не знал даже, как ставить горчичники. Я за время своей болезни это прекрасно поняла.
— Да ладно, мам, не сейчас! Отари устал! — попыталась я исправить ситуацию. Но мама уже шла в гостиную за тонометром.
Отари с испуганным видом посмотрел на меня и шепнул:
— Я не умею!
— Я тоже!
Когда он сказал маме, что хирургов не учат измерять давление, она долго смотрела на него недоуменным взглядом. Потом презрительно фыркнула:
— Ты кто угодно, только не врач!
Возмущенно тряхнула головой и удалилась.
Я схватилась за голову. «Пошла отцу рассказывать! — обреченно думала я. — Сейчас уже поздно, а завтра начнется разбирательство! Придется выпутываться!»
Выпутываться не пришлось. На следующий день Отари вышел вместе со мной из дома, а вечером не объявился. Я, как обычно в таких случаях, ждала его утром.
Но в этот раз Отари домой не вернулся.
Ночью он был арестован.
Глава III
Я БУДУ ЖДАТЬ!
Я собиралась в школу и нервничала. До начала занятий оставалось полчаса, пора убегать, а Отари все не
