В повести «Сады её души» - попытка проследить взаимоотношения двух близких людей и понять, почему с годами их покидает чувство любви. Рассказ - от первого лица. Но это - не автор, а сей «персонаж» стал помощником в раскрытии внутреннего мира героев.
Время действия 1987-1991 годы.
Содержание
Глава 1. Линка
Глава 2. Я и Линка
Глава 3. «Крымское Приморье»
Глава 4. Женин долг?
Глава 5. Линка - без меня
Глава 6. Линка и Антон
Глава 7. Письмо Антонаглава
Глава 8. Ответ Линки
Глава 1. Линка
- Да не спеши ты домой! Подождёт твоя домашняя рутина, - пробую остановить Линку: - Давай еще раз пройдемся по скверу, присядем во-он на ту скамейку под липкой, взглянем на себя со стороны…
- А я уже и взглянула, - останавливается: - Смотри, разве не модно одетая женщина? В коротком пальтишке, черные брючки, черная шляпа с короткими полями. Будто бы все тип-топ, да?
- Но несколько седых волос, наглеющие морщинки у губ, да?
- Ага. Никак лицо не подчиняется! Ведь хочу, ужасно хочу, чтобы беззаботно-радостным было! Ан, нет. Да и глаза… - Снова зашагала: - Недавно с Антоном в лес по ягоды ездили, так женщина, что в поезде напротив сидела, комплимент мне сделала, молодо, мол, выгляжу, а вот о возрасте…
- Не догадалась?
- Не сразу… Глаза выдали.
Лина, Ленок… Нет, мне больше нравится звать её Линка, с этим польским «ка» на конце, хотя в русском частица эта и придаёт имени… Наташка, Манька, Сашка… нечто пренебрежительное. А меня она зовёт Аннуш, (причём, «н» всегда немножко тянет), а почему именно так, точно не сказала, лишь бросив: ты, мол, похожа… но на кого, не уточнила.
Живем с ней в одном подъезде, знакомы уже больше года и не сказать, что стали уж слишком близкими подругами, - как-никак она моложе меня на восемь лет, - но других со мной и с ней нет, поэтому и тянемся друг к другу, встречаемся, болтаем об увиденным-услышанном, о мужьях, - я о бывшем, поэте, она о настоящем, писателе, у которого «характер испортился» и вот уже с полгода не помогает ей ни в чём, грубит, и даже писать бросил.
Мы сидим напротив детской площадки. Суета разноцветных детишек, их вскрики, смех… Как же успокаивает меня всё это! Хочу и Линку увести от грустных мыслей, но кажется, она слишком глубоко нырнула в свою «тему».
- А тут еще эта моя раздражительность, утомлённость…
- И пожаловаться тебе, бедненькой, некому, - усмехаюсь, слегка погладив по плечу.
- Конечно некому. Антону как-то сказала: устаю, мол, а он: «Ты сама находишь себе дела, поэтому и перенапрягаешься».
- А, может, он прав?
- Ну как он может быть прав, Аннуш? – оборачивается ко мне и глаза её вспыхивают лёгким возмущением: - Ведь завтраки-обеды-ужины, дети с уроками, дача с огородом… родной город босоного детства – по выходным, где старенькая мама, которой нужна моя помощь…
- А на работе - «этот десятый канал, который уже достал», и который… - подхватываю её перечисления, улыбнувшись.
- Ага. И зачем согласилась вести его? – Встает со скамейки, приподнимает поля шляпки: – Но в то же время как было не согласиться, если начальник вроде как обрадовал: «Доверяю тебе раскрутить его».
- А ты и обрадовалась.
- Да не обрадовалась я, а…
- А что «а»?
- А то «а», что надоело вытягивать беспомощные сценарии журналистов, вот и ушла туда, где их нет…
- «А на десятом аппаратура еще не освоена, помощники неопытные» цитирую её, чтобы как-то успокоить мою экспрессивную подругу, но она вдруг вопросом обобщает:
- И я должна со всем этим справиться, да еще не перенапрягаться?
Браво, Линка! Ты – прелесть в этом коротком ярком пальтишке и шляпке, - словно задиристый петушок… или курочка. И смотреть на тебя, слушать так забавно! А, впрочем, как всегда. Ты для меня – персонаж… правда, не знаю: чего? Рассказа, повести? Но напишу ли, хватит ли, так сказать, «материала»?
Она впархивает в едва приоткрытую дверь и сразу устремляется на кухню:
- Ты представляешь! Антон-то вчера… - Садится на диванчик: - Но вначале, пожалуйста, завари-ка кофе.
Да-а, что-то случилось у Линки. Лицо – в огне, в глазах – молния, а в руке уже моя любимая кофейная чашечка, которая под угрозой, - вот-вот уронит! – и пытаясь её спасти, осторожненько конфискую её, ставлю настол, а Линка тут же разводит освободившиеся руки в стороны и опять слышу:
- Ты представляешь!? Сижу, припаиваю отвалившийся провод к антенне…
- А кроме тебя некому? – пытаюсь сбить с темпа.
- А кому? Сыну некогда, а у мужа руки растут не оттуда, не умеет он и этого…
Ура-а, получилось! Она присела, поправила на столе уже расставленные чашки, ложки, помолчала и, не отрывая от стола глаз, продолжила:
- Так вот, сижу, паяю. Входит он со шторой в руке… - Уже на меня смотрит: - Входит и говори: «Погладь, а то повесила не глаженую». – Всплеснула руками: - Даже не знает, что штора отвисеться может.
- И впрямь, - улыбаюсь.
- Ну, я и отвечаю: ладно, мол, поглажу, вот только с антенной…
И протянула ко мне руки, словно показывая ту самую антену.
- А он и швырнул мне штору в лицо! Да еще ногой – по антене, стулом – об пол…
Линочка!.. Бедная моя. Наверное, потому, что не пишется, твой муж зло на тебе и срывает. Как же мне это знакомо! И как сочувствую тебе! Обалдел твой Антон.
- Обалдел! – почти прошептала и она: - Теперь не буду с ним разговаривать… два дня!
Ой, Линка, не выдержишь. Такое я могла, но не ты. А, впрочем…
И всё же не разговаривала с ним два дня. А когда на третий прямо с утра забежала ко мне, и я спросила: так всё же в чём была её вина?.. то оказалось и впрямь: раздражала его не глаженная штора.
- Наверное, слукавил твой Антон, - засомневалась я.
- Слукавил. – И снова попросила кофе. - Не в шторе дело, а в том, что «не исполнила «свой женин долг», как изволит выражаться.
Да-а, подружка, положеньице у тебя… как и у меня когда-то, но об этом ей пока не скажу.
…И еще несколько слов о Линке. Интересна она мне еще и тем, что весьма и весьма увлекающаяся особа. То, натащив в квартиру сучков, веток, коряг и начнет составлять из них нечто сюрреалистическое и пугающее, то налепит из её любимого темно-зелёного пластилина бюсты артистов, похожих на утопленников, или еще не открытых миру животных, - рыбину на курьих ножках или курочку с плавниками. Когда с восторгом показывает мне свой очередной шедевр, я теряюсь, - ну что сказать то? - и обычно ограничиваюсь улыбками, короткими репликами или междометиями: «ой!.. ого… угу…», но никогда не скажу «фу». Боже упаси обидеть мою креативную подругу! А если и воскликну: а это, мол, что за зверь?.. то Лина сразу бросится объяснять скрытую сущность своего детища, а я замолчу и сделаю вид: да, мол, ой, мол, ну как же чертовски интересно!
А творений у Линки множество! В тесноте лепятся они на всех полочках и тумбочках, и если вдруг кто-то приостановится над «плодами её творчества», то она, торопливо стряхнув пыль с них, с радостью одарит им счастливчика. Правда, далеко не все задумки реализует до конца, - много озадачивающих начинаний-заготовок из опять же темно зелёного пластилина на её рабочем столе, но так ведь понять можно: ну да, не зацепилось, не пошло, ведь главное – не конечный результат, а поиск, путь к этому самому конечному.
Но самое-самое её увлечение, которое зело… вельми… ну, в смысле очень меня интересует, так это её записки. И делает их от случая к случаю на девственно чистых перевертышах разных рекламных листков и, когда показывает мне, а я вчитываюсь в её небрежные каракульки, то нахожу в них нечто… Да нет, пишет она, конечно, простенько, язык банален, но схваченные моменты любопытны, так что меня почти всегда подмывает тут же переписать их и… Короче, зацепившись за эти её короткие эмоциональные выбросы… да и за устные выплески, хочу написать то ли повесть, то ли рассказ, - на что «материал» потянет. И в подмогу, персонажем номер два, возьму себя, - будто всегда с ней рядом была, незримо. И буду переплетать её реплики своими - из сторонних наблюдений, - выводами, дабы из сплетения всего этого прорисовался образ моей героини. Возможно, что от «оригинала» мало что останется, но так ведь в этом – право автора.
Она – на дачном участке. В голубых спортивных штанишках, в оранжевой майке, в красной кепке с огромным козырьком, из-под которой выбиваются светлые завитушки и поблёскивают темные глаза. Живая, яркая мишень для наблюдения, - глаз не отвести. Особенно, когда начинает злиться и отшвыривать от себя длинные пряди картофельной ботвы. И сейчас поведу с ней воображаемый диалог и обозначать в нём, мнимом, начало фраз тире-знаками не стану, - зачем разбивать плавно льющийся текст? Итак…
Линка, похоже, что ты картошку берёшь штурмом.
Да. И одна. Третий день. За счет отгулов копаю эту дурацкую картоху!
Вот и хорошо. Копай себе, да копай, не думая о муже.
Копаю её, копаю, но всё равно крутится одно и то же, крутится, как с заевшей пластинки: конечно, мог бы Антон половину забот взять на себя, ведь два года уже не «служит», как изволит выражается, свободного времени до хрена, но всё читает, читает! Он, видите ли, «самообразовывается». А я кручусь. С восьми утра и до одиннадцати вечера. И только в те минуты, когда наконец-то!.. ложусь спать, ощущаю себя счастливой.
Ну да, и тогда тебе уже не до эротических забав, а он…
А он… Да и не хочу, не хочу привычки в том, что называет «жениным долгом»!
Вот и не думай больше об этом, задуй, загаси свои грустные мысли, или… закопай вот здесь, вместо картошки.
Кстати, о картошке. Дура! Зачем сажала её! Куда теперь дену?
В подвал, Линочка, в подвал.
В подвал, который - в поле, и из которого могут украсть? Бывают же такие тупоголовые… как говорит сын и которые… как говорит муж, любят себя изнурять.
Глядя на тебя, вижу: уже изнурила.
Спина устала кланяться. Стать на колени и ползти с