5.
Всю дорогу Иван молчал и лишь попыхивал своей смрадной папиросой. Какие конкретно мухоморы он добавлял в дерьмовый табак, купленный в посёлке, я не знаю, но воняло так, словно спутник пытался сжечь носки, нестиранные около года. При этом Иван временами бросал косые взгляды, точно ожидал возмущения или хотя бы выражения недовольства. Ни того, ни другого он так и не получил. Почему я упрямо молчал – понятия не имею.
Когда лодка причалила и все выбрались на берег, Иван сделал приглашающий жест, аккурат в обход Вериной вотчины. Странно, путь для настоящих героев был много хуже, чем провалившиеся в траву бетонные плиты.
- Не поедем? – спросил я, придерживая излишне торопливого спутника, - У меня, вообще-то, ноги больные. Ходить трудно.
- Тут с полкилометра, - Иван сосредоточенно потушил окурок и спрятал в карман. Странная привычка, если что, но я подозревал, что некогда якут браконьерствовал, - Вера сказал, что тебе ходить полезно. Суставы разрабатываются.
- Много она знает, - мы оба поухмылялись: действительно, что может знать о здоровье доктор биологических наук? – Ладно, веди Иван, хм, Сусанин.
- Польских корней не имеешь? – якут довольно заухал, напоминая сыча, обожравшегося жирных мышей, а после пошёл вперёд. Свой карабин он положил на плечо, позволив рассмотреть давно не чищенное дуло. Раздолбай. Леонид Борисович выразился бы не в пример жёстче и напрочь бы отстранил от следующей операции.
Иногда это – к лучшему.
Дорогу, по которой мы шагали, в своё время начали стоить, чтобы пустить по ней тяжёлую. Технику. Может – грузовики, а может, чем чёрт не шутит и локомотивы. Заброшенная ветка железной дороги упиралась в посёлок, щеголяя осиротевшими шпалами. Рельсы и крепёж давно разобрали и сдали на металлолом.
Здесь же успели расчистить пространство от деревьев, прокопать пару траншей непонятного назначения и высыпать гомеопатическую дозу щебня. Выглядело всё – мама не горюй! Хоть бери и снимай какую-нибудь шнягу про апокалипсис. Высокие деревья по обе стороны неудавшейся трассы, оплывшие рытвины, горы бурой щебёнки и проклюнувшаяся растительность. Единственный минус: шагать по всему этому безобразию сложно, даже если у тебя здоровые конечности, а не конструктор Лего под шкурой. Впрочем, четвероногому – самое то. Главное, погроме сопеть, да плюхаться пузом в самые глубокие лужи.
К счастью долго идти и искать не пришлось: место недавней аварии выгодно выделялось на фоне окружающего бардака своими чёткими линиями. Две параллельные борозды начинались аккурат от зарослей с левой стороны и заканчивались огромной круглой воронкой у стены леса справа.
Именно там сидела Вера. Сестра положила свой карабин на колени и задумчиво рассматривала вмятину на борту японского антиквариата. Вот хитрюга! Сама доехала, а насквозь хворого брата заставила ковылять пешком.
На нас родственница не смотрела, вплоть до того момента, пока мы не подошли почти вплотную и исследователь луж не принялся натужно хрипеть измазанным носом.
- Ну вот, в принципе, - глаза Веры уползли куда-то, под спутанную чёлку, - Ты совсем рехнулся? Вчерашнего мало было?
- Так он – в наморднике, - тут Ивана разобрал хохот и он ушёл в сторону Крузака, откуда донеслось, - И ошейник строгий, однако.
Ну, тут он загнул: обычный ошейник, из тех, что я обнаружил на складе. Имелись там и строгачи, но я же – не зверь какой! А вот намордник пришлось сооружать самому, отчего получилась некая фигня, больше всего напоминающая маску Ганнибала Лектера. Нумака в ней смотрелся – просто умора. До такой степени, что пришедший за мной Иван некоторое время не мог произнести ни слова.
В общем, ошейник и поводок имелись. В остальном этот кусок грязи напоминал счастливую и довольную собой свинью на прогулке. Ну, ту самую, вьетнамскую, которой неизвестные шутники присобачили хвост ящерицы.
Вера едва не обронила оружие, медленно поднялась на ноги, открыла рот, закрыла и тяжело вздохнув, махнула рукой.
- Лучше бы ты Степлера с собой взял, - сказала сестра в конце концов. Про Дину она даже не упомянула. Проклятая гадость ненавидела ошейники всей ненавистью бывшего раба, а без поводка дальние путешествия превращались в короткие перебежки от куста к кусту. Что она там пыталась обнаружить, чёрт его знает.
- Он хороший, - я нашёл чистый участок на башке дракончика и почесал. Комок грязи довольно забулькал, - Видишь? Вот только не представляю, как это потом отмыть…
- На обратной дороге брось в реку, - посоветовала Вера, - Он умеет плавать и очень даже неплохо. Ладно, пошли, посмотришь, раз уж загорелось в одном месте. Этого, как его, Кусаку, брать будешь?
- Да нет, пусть тут посидит, - я набросил поводок на ручку автомобиля и дракончик тут же плюхнулся на пузо и попытался спихнуть намордник. – Сиди смирно. Сидеть, я сказал! – скотинка уставилась на меня пуговками глаз, а потом заскребла лапами и разместилась на пятой точке, - Вот так, молодец. Будем дома – дам сахару.
- Гляди-ка, слушается, - с непонятной интонацией протянула Вера, - Вот и мне показалось пару раз…
Она не стала продолжать, но вроде бы я понял. Мне тоже казалось, что дракончик понимает некоторые фразы, обращённые непосредственно к нему. В частности, он очень долго сопротивлялся, когда я цеплял ему намордник и даже пытался укусить. Вплоть до ого момента, пока я не пообещал оторвать упрямой скотине её голову. Пошутил, естественно. Может быть. Однако, пакость тут же успокоилась и больше не сопротивлялась.
Мы поднялись на вал, образовавшийся после взрыва и я смог оценить масштаб разрушений. Странно, при такой мощности ба-баха вообще ничего не должно было уцелеть, а тут осталась почти целая кабина, до половины углубившаяся в почву. На поверхности остался кусок овальной конструкции голубого цвета. Но если обиталище пилотов я ещё мог как-то идентифицировать, то толстые жгуты проводов иди чего-то похожего с остатками гофрированной трубы пятиметрового диаметра поставили в тупик. Что это? Ошмётки этого непонятного «чего-то» лежали на всём протяжении глубокой траншеи, протянувшейся через недостроенную трассу. Честно говоря, складывалось впечатление, будто поперёк дороги ползла исполинская змея. А потом наползла на мину и получилось, что получилось.
Когда я поделился с Верой своими мыслями, она уважительно посмотрела на меня и кивнула.
- Тут ты в точку. Машина, эта самая и выглядела, как змеюка.
- Ты то откуда знаешь? – я удивлённо уставился на сестру, - Сама же говорила, что приехала только после взрыва.
- Ну, - Вера выглядела смущённой, точно девочка, пойманная на горячем и тут же принялась тараторить, запинаясь на каждом слове, - Иван мой – опытный охотник и следопыт. Вот он, по следам движения и определил. Да и я же – биолог, разве не знаю, как змеи ползают?
Угу; Иван – следопыт, сестра – биолог, а меня тут, судя по всему, держат за болвана.
- Пилот где находился? – спросил я, оставив скользкую тему.
- В кабине, - Вера облегчённо вздохнула и полезла в воронку, - Спускайся, покажу.
Естественно, стоило ступить на наклонную поверхность и колени тотчас подломились. К счастью я догадывался, чем могут закончиться все эти альпинистские штучки, поэтому успел отклониться назад и съехал вниз вполне комфортно. Правда, едва не зацепил вовремя отпрыгнувшую Веру.
Хм, а грунт то превратился в настоящее стекло. Нехилый тут жар бушевал!
- Жарко здесь было, - заметил я и покряхтывая поднялся на ноги, - На ядрёном реакторе что ли ехали эти твои пришельцы?
- Я тут оказалась через полчаса, после взрыва, - сестра придержала меня за плечо и отряхнула штаны, - Стой спокойно. И никаким жаром даже не пахло. Что с почвой случилось – не знаю, может сработали какие-то защитные механизмы. Внутрь заглянешь?
- Нет, обратно полезу, - проворчал я и подошёл к кабине. Она оказалась несколько больше, чем виделось сверху, - Ни окон, ни дверей…Ну, то есть дверь то всё-таки имеется.
Стоило заползти через узкий ход, наполовину перекрытый наглухо застрявшей синей пластиной и стало ясно, почему машина не имеет окон. Голубое яйцо оказалось полностью прозрачным, так что я мог лицезреть и Веру, оставшуюся снаружи, и недра земли, куда воткнулась кабина. Чёткость, однако, просто потрясающая! Если бы ещё не густая сеть мелких трещин…А снаружи не видно, ни одной.
Так, посмотрим, как устроен быт пришельцев-неудачников. Пара кресел, напоминающих пилотские ложементы. Одно густо измазано застывшей кровью, вполне себе человеческой. Уж я такого добра успел навидаться, в своё время. Второе – чистое, но на обоих креслах широкие ремни лежат так, словно их расстёгивали в дикой спешке. И кровавый след уходил прямиком к дверям. Остался даже отпечаток ноги. Тридцать пятый, тридцать шестой – не больше. Хм. У Веры – тридцать восьмой. Посмотреть, какой у Ивана? Смешно…
Перед креслами прежде располагалось нечто, подобной панели плазменного телевизора. Сейчас эта штука, вдребезги разбитая и выкорчеванная из крепежа, лежала на полу и вполне очевидно восстановлению не подлежала. Ещё в кабине имелись два надёжных фиксатора, в одном из которых оставался серебристый ящик, типа такого, в котором мне принесли Кусаку. Второй крепёж оказался пустым. Понятно, по какой причине. Больше смотреть оказалось не на что. Разве на сестру, которая открывала рот, обращаясь к небу. Судя по отдалённым крикам, Иван не сделал чего-то, что был обязан сделать. Всё, как прежде. В детстве, почётную должность неумехи, провалившего задачу, всегда занимал ваш покорный слуга.
Выбравшись наружу, я застал лишь окончание сценки, в которой якут безмолвно разводил руками, а Вера сулила ему веские ужасы, вплоть до встречи с духами загробного царства. Кстати, Иван действительно несколько суеверен. Сам видел, как он просил прощения у застреленного медведя и обещал покойнику какие-то мистические ништяки.
- Ну и что? – спросила Вера и я ощутил напряжение в её голосе.
- Ну и всё, - я отряхнул руки и посмотрел вверх. Блин, это же карабкаться придётся! – Когда-нибудь тебя отыщут уфологи и станут грызть. А я отойду в сторонку, чтобы знала, как скрывать тайны от общественности.
- Саша, - очень спокойно сказала Вера, - Если ты успел забыть, на каких условиях нас пустили в эту жопную жопу мира, то могу напомнить. Мы сидим тут спокойно и не отсвечиваем. От слова: совсем. Если сюда прибудут уфологи, экологи или какие-то хренологи, то они обязательно найдут базу за рекой. Тогда нас тут всех скопом и прикопают. Подумать только: я – женщина, вынуждена объяснять подобные вещи военному человеку.
- Бывшему военному, - проворчал я и став на четвереньки, пополз по скользкому склону, - Левая ручка, ступай, левая ножка, ступай…
К счастью, на полдороге меня стукнули по носу концом не слишком чистой верёвки и остаток пути прошёл много веселее. Правда, ноги всё равно дрожали и пришлось немного посидеть на старом трухлявом пне у дороги. Иван помог выбраться Вере, после чего присел рядом, пытливо вглядываясь в моё лицо.
- Что думаешь? – спросил он.
Я посмотрел на его сапоги. М-да, сорок второй. Якут вырос великоват, как для своих. Всё же один из родителей – русский, что и
