АТАМАН часть 1

шанс выжить. Ведь, и ему Бог, этот шанс давал. - Думай Нестор, думай!
Пусть сидят эти орлы, на дороге! – улыбается атаман. Уж, очень смешно глядеть ему на этих цыплят. – И ждут нас обратно, пока мы нагуляемся.
Здесь им, на месте сидеть!
Ха-ха-ха! – разрывается банда в истерическом смехе. – Верно батька! И вся вольница, мимо пленных, на разбой укатила. Улюлюкают хлопцы! У - лю – лю!
А вечером Александр Савватеевич, подмял, под себя чубатого охранника и обезоружил его. Пока второй охранник по нужде ходил, как говорится, - до ветру!
И товарищ не подвёл, всё чисто сработали парни. Это и был тот шанс, что им Махно дал, ведь и такой вариант предвидел атаман. - Пусть помнят его доброту!
Цыплятам смерть, а орлам летать надо. Сами выбирайте, что лучше? Но не сказал вслух этого Нестор Иванович тогда: просто подумал, всё это, про себя.
Сидят связанные охранники на дороге и возвращения батьки дожидаются. А слёзы градом по щекам текут. Не убили их краснопузые, а батька? А батька - зверь! И как ему привет от Савватеевича передать, уму непостижимо. И слова-то, какие: вертайся батька до нас, гостинцев тебе наложим. На всех хватит!
Не раз слышал этот рассказ Санька, от отца своего, про деда героя. А сам дед больше молчал. А вот в бреду, всё и ожило. Бойцы так и мечется в огне, и кони, и люди.
Несётся конная лавина, прямо на Саньку, и вот-вот раздавит его. Но тут появляется дед, и прикрыл он собой, внука.
Санька, я слово знаю, от отца своего. Запомни его!
Я атаман, и Господь Бог меня хранит, потому что я России служу, и тебе Отец наш! Помоги мне в трудную минуту. - Скажи так!
И вмиг рассыпались всадники. Тьма сразу расступается. И ребёнок открывает глаза, и к нему возвращается сознание.
Так Санька вернулся к нормальной жизни, с её проблемами и радостями. Помнит он все произошедшее с ним, и Кудлу с Тузиком тоже помнит.
Мама поняла своего сына без слов:
Нет их Сашенька, милиция их забрала. Говорят, что в детский дом хотят определить. - Так им и надо нехристям.
И тут же жалостливо добавила:
Пропадут ведь сами: ни за что пропадут, и других погубят. Не шуточное это дело с гранатами бегать.
Крестятся мама с бабушкой, и Саньку крестят: спаси нас Христос, и помилуй.
Уже тогда Санька знал, что они ещё встретятся: Кудло, Тузик и он. Было у него такое чувство. Ведь он хорошо помнил, что видел тогда в бреду: себя, как бы со стороны. - И низко склоненных над своим тельцем маму с бабушкой, тоже реально видел. Видел и Кудлу с Тузиком, но они были почему-то темные.
Те плакали чуть в стороне от родных и протягивали к нему руки. И, похоже, что дети сами нуждались в помощи. Им очень, нужно было его прощение – очень. И в такой момент, их фигуры светлели. А тени, что окружали их, похоже возмущались. Там шла какая-то невидимая борьба.
Саша прекратил её, только подумав, что простит их. Все видения, сразу же исчезли.
Он встретятся с Кудлой, когда тому будет уже за сорок лет. Александр сразу же узнал его.
Прости Саша! – скажет ему Ванька Кудлатый, весь почерневший от жизни. Седой, и с исколотыми татуировками руками. Прости за ту разбитую банку с молоком. И за гранату, тоже прости. Нас убить было мало!
Ванька был жалок. И душа его просила прощения.
Жизнь поломала меня по тюрьмам. Но не это страшно. Страшно остаться непонятым.
Навернулась слеза на его глаза, и дрожала там. А у Александра Васильевича, точно язык отсох. Хотя он тоже ждал этой встречи. А тут и слов не нашлось.
Тебя вся Кубань знает, многих ты людей вылечил. И много славных дел сделал. Ты молодец Саша!
Ещё, в газете читал, про твою разработку новой системы борьбы, кажется: ВЕДВОЙДО.
И у меня вся жизнь борьба, только с самим собой, она. И я проигрываю на этом фронте – Саша! Ни семьи, ни детей – один я! Мой дом – тюрьма. Её хозяин – папа. И без матери я, умерла она! Отмучалась бедная.
Усадил Александр Васильевич, нежданного гостя за стол, и тарелки с едой наставляет: кушай Иван!
Тут же, и графинчик с водкой на столе появился.
Ожил Ванька Кудлатый. Хотя от дивных волос его ничего не осталось, и проплешина светится. Весь седой он, как лунь.
Достал он руки из под стола, что прятал там. И стакан водки себе наливает, полный до краёв. Так и жизнь моя, через край она! Болен я, - душа болит!
Выпил он водку, и сморщился весь. - Прости Саша!
Тяжело ему, другу детства – тяжело!
А Тузик, молодец! Геройски погиб в Афгане. С гранатой, он на духов пошёл. Как на амбразуру. Своих солдат израненным телом прикрыл. Все патроны расстрелял он. И бегут враги к нему безбоязненно. Они хотят живым взять его. - Сдавайся неверный – жить будешь. Большие деньги за него обещаны были – майор он, и герой был, известный.
А Пётр Тузаев, о своей жизни думает. Он далеко в своих мыслях. В родном селе он, на Дальнем Востоке. В детстве своём.
Вот он, с гранатой против Саньки Пахоменко стоит. А тот не убегает, малец этот.
Всю жизнь Тузаеву стыдно было, за свой поступок тогда, в далеком детстве.
Санька смотри! - говорит Пётр неизвестно кому, и наши бойцы его не понимают. - Шщас, побегут – смотри! Выдернул он чеку из гранаты, и навстречу врагам, из укрытия шагнул. – Прости Санька!
Взрыв опрокинул набегавших врагов на землю. Всё смешалось в душном, кровавом вихре. Никто не звал людей в атаку.
Все уже были там. Душили и рвали зубами духов. И только слышалось вокруг Тузаевское: - Шщас побежите! – хриплые стенающие звуки. Они из души были. И ещё, из перехваченного яростью, горла.
Оставшиеся бойцы, написали письмо Ивану, в зону. Был у героя адрес Ивана, и больше ничего не было – никаких адресов. Всё, как есть они и изложили там. А кто такой Санька, они не знали. Но последний привет Петра, и ему передали. Но кто он? Этот неизвестный, Санька.
Большое письмо написал бойцам, Ванька. Плакал он тогда, как ребенок. Как никогда в жизни своей, не плакал. И другие заключенные рыдали, ведь там нет чужой беды: тут, ты весь на виду!
Слёзы текли по щекам зеков, их размазывали по щекам. - Они тоже шли на врага с гранатой в руке, вместе со своим героем. Ведь и он беспризорник, как и они: их Пётр Тузаев. Они тоже имеют на это право – умереть по-человечески. И этого права у них никто не забирал. Даже тюрьма!
С-суки! Такого кореша сгубили! Он святой среди нас. Мы ему часовню, здесь у нас построим. Жизней своих поганых не пожалеем - мамой клянусь!
Такого бума зона не видела, ещё со сталинских времён. Равнодушных людей здесь не было. Хотело, было, начальство вмешаться. Но вовремя спохватилось. – На бочке с порохом сидим! А если – грохнет? Ведь они сейчас зомби, уголовники эти, всех зубами порвут!
И добавил начальник, уже на уголовном жаргоне: - Как Тузик грелку.
И про Саньку, зэки спрашивали Ивана, кто он? И про него Иван всё рассказал. Всё, что знал.
Правильный пацан рос. Простит он Петьку. Сами его просить будем – простит!
Ушло письмо в Афганистан к солдатам, друзьям Петра. Сам начальник зоны бросил его в почтовый ящик. Не хотел он смуты. По его соображению: так пусть идёт управляемая реакция. Всё, как с атомной бомбой – строгий контроль! Иначе всей его карьере конец, и не только его.
Но тут нежданно, выводят наши войска из Афганистана. И солдатам уже не до ответа стало. Надо и о себе подумать. Ведь предали их солдат, всех сразу предали. И Родину тоже, предали!
Наши правители, всех сдали – оптом!
На том всё и затихло: угомонились зэки! Но был и другой вариант – был ответ! И у начальника оно, письмо то, - в сейфе! Но правды никто не знал. И всё постепенно затихло.
Была у Саньки и ещё одна веха в жизни. Знаменательная встреча с одним китайцем. Сейчас бы его назвали – гуру, духовный учитель. А тогда, в ту пору, этому не было названия. - Чудак, да и только.
Семья Пахоменко переехала, на новое местожительство, в одно пограничное село. Обстоятельства сложились так, что опять отец уехал на заработки. И снова проблемы с деньгами. И опять, вся семья, еле-еле, сводила концы с концами.
И вот, в одно весеннее утро. К правлению села подкатила легковая машина. Из неё вышли двое в штатском, и с ними китаец. Председатель сельсовета был явно напуган – такие большие гости пожаловали. Сами чекисты, к нему и заявились. Но об этом никто из сельчан не знал, кто они такие.
И молчал он потом. И весь разговор утаил. Но люди, здесь, не дураки. Ведь граница рядом, и каждый житель здесь следопыт. – Сами, обо всём, догадывались.
Китайца срочно поселили, в один заброшенный дом, и даже с ремонтом ему помогли. Ещё и участок земли, под огород дали. В общем, устроили его, по тем меркам неплохо. Вот это-то, и бесило некоторых. – Нам ничего, а чумизе – пожалуйста!
А особенно бесило, братьев Рваных. Была у них, в жизни, конечно, другая фамилия. Но старшего брата, на охоте, медведь порвал. Так, и стали все братья – Рваными.
Были они, сами собой, что медведи: огромны, и не предсказуемы. И до питья они, очень сладки. Что Мишки на мёд!
Но дури в них было, немеренно. Порой они такое творили, в родном селе, что и в сказке не придумаешь. И про совесть, какую-то, братья: мало, что знали. Обижали они, и старых людей, и малых. Всех обижали: кого попадя!
Вскопал китаец землю себе за селом, своей мотыгой. Хотел там картошку посадить, а возле дома, мелочишку всякую.
Но братья его опередили, сами там картошку сажают, да посмеиваются: - Вот чумиза обрадуется – столько помощников у него. - Га-га-га!
Весело им, чуть не по земле катаются, от смеха. - А вон и китайчонок идёт, нам кушать несёт. – Га-га-га! – С узелком тот идёт!
Китаец, действительно был, не большой. И лета ему, трудно было определить. Сам, на лицо: очень уж, молод, а в голове седины полно.
Здравствуйте! - говорит он братьям Рваным.
Не надо хулиганить товарищи. А то, совсем плохо будет – больно!
Улыбается китаец, как ребёнок. Наверное, не доходит до него с кем он сейчас разговаривает. И с какими, замечательными людьми общается.
Ты кикимора, вали отсюда. Тоже товарищ, нам нашёлся – Сяо-мяо-кукишь-выкуси.
Га-га-га! - весело братьям.
Но китаец уже не улыбается. Он, как скат превращается в сгусток энергии. И того, и гляди, он шарахнет молнией.
Туша старшего брата опрокинулась навзничь, лишь только к нему прикоснулся палец китайца. Тот упал, как подрубленный. И не шевелится, герой!
Второй брат был ещё огромней первого. - Тот просто, взревел, от такой дерзости, китайца. В его голове никак не укладывалось, что Афоню, кто-то может, так легко опрокинуть на землю. Какой-то мышонок. Да ещё пальчиком одним.
Он так и не коснулся китайца. Точно стена надвинулась на него, и опрокинула его навзничь. Ноги хулигана, как-то неловко подвернулись. И на земле, вдруг, распростёрся, какой-то непонятный иероглиф, а не человек. - Вот вам, и кукишь-выкуси.
Санька Пахоменко случайно оказался там, на месте битвы Титанов. Двое из них уже были повержены на землю. А третий Титан, пребывает, в ужасе. И уже желает, только одного: своего спасения. - Улепетнуть бы ему, куда подалее, далеко-далеко, отсюда.
И только он собрался это резво сделать. Даже развернулся спиной к китайцу, чтобы дать скорого драпу. Как между драчунами: с лёту, решил прошмыгнуть молоденький воробьишка. Расстояние, ещё позволяло это, ему сделать.
Своими глазами Пахоменко, отчётливо видел, как запнулась птица в небе, точно от выстрела, и камнем упала на землю. Хотя выстрела не было. Чуть подалее его: лёг, братец-разбойничек. Неведомая сила опрокинула их обоих, почти