На военно-морском флоте, как и положено, в военном деле, каждый день что-нибудь стреляет или взрывается. Когда это происходит по плану - это называется боевой подготовкой, а по расхлябанности служивых - то чрезвычайным происшествием.
Боевую подготовку все приветствуют, а с разгильдяйством - борются!
Как? Есть разные способы борьбы. Лучшим у отцов-командиров считается проведение очередных совещаний.
В береговой технической базе, расположенной на самой восточной окраине Великой страны, в старорежимные времена после очередного ЧП, связанного с нарушением взрывопожаробезопасности на подведении итогов, в убогом и тесном клубе шда очередная дрючка личного состава. На небольшой пыльной сцене стоял массивный стол, похожий на надгробие, за которым сидело с командование береговой базы. Начальство освещалось со спины лампами дневного света, от чего лица казались зловеще темными, словно в преисподней.
Посредине как термометр в попе сидели Командир, рядом - приклеенный к стулу главный инженер. Вполоборота повернувшись к кэпу, начальник штаба приткнулся около трибуны. Он готов в любую минуту по движению брови командора вскочить и зачитать приказ об очередном наказании кого-нибудь и за что-нибудь. На шкентеле, то есть в конце стола понуро сгорбился заместитель командира по морским делам, сокращенно «Замком по морде».
Перед начальством в «партере» на расшатанных деревянных креслах расположились замученные службой офицеры и мичмана части, которые всей душой стремятся домой как стакан к водке. Кто-то подремывал, кто играл в "Морской бой". Лейтенант Лешка мучился над вопросом: Как правильно сесть на ежа?
- Для начала надо забыть о еже, - подсказал ему друг Колька, по прозвищу Красс.
- А потом?
- Потом просто отодвинь его в сторону.
По залу вместе с ленивыми мухами плескался удушливой волной похеризм к службе и выступающим начальникам.
На совещании выступали заместители командира. Каждый из них считал своим долгом помимо темы укрепления воинской дисциплины и нарушений порядка службы привести наглядный пример в «картинках», который мог привести к плачевным результатам в работе с взрывоопасными элементами ракет.
На грязно-коричневую трибуну, будто черт из бутылки с гипертоническими глазами взбирается «Замком по морде», которого именуют Евгений Борисович. Между собой все его зовут просто - «Наш ЕБе!» Капитан 2 ранга начинает пылесосить мозги присутствующим на тему как наши корабли бороздят «просторы Большого театра». Музыка слов умиляет как реквием Шопена. В зале одни, глядя на зама, начинают липко дремать, другие - втихаря не обращая ни на кого внимание, играют с соседом в «морской бой». В воздухе висит запах зеленой тоски. Капдва чувствует это и пытаясь выбраться из словесной вязи, чтобы как-то расшевелить служивое «болото» решает применить нестандартный «педагогический» прием - кидает в переполненный служивым людом зал, словно камень в пруд, незатейливую фразу:
- Вот мы говорим о взрывопожаробезопасности! О строгости в обращении с ракетным оружием! - посмотрев в зал и озадаченно почесав лоб, ЕБе с улыбкой дворового кота делает многозначительную паузу. - А знает ли кто из присутствующих, к чему может привести брошенный без присмотра пиропатрон от ракеты.
Пиропатрон - это инициирующее устройство для воспламенения пороха в ракетных двигателях, состоящее из электрического воспламенителя, контактного устройства и пиротехнического состава. В кругах вооруженцев эта штучка называется просто «масленком».
Офицеры ракетно-технической базы, на фразу ЕБе реагирует инфантильно, проглатывая сказанное как противозачаточную пилюлю. Одни пожимают плечами, а другие, включив «дурака» на полную громкость кричат с мест:
- Мы это в школе не проходили, нам это не задавали.
- Не знаете? - переспрашивает зам и с отцовским укором смотрит поверх голов офицеров, как адмирал Нельсон при Трафальгарской битве.
Молча, вразвалочку неторопливой походкой старого баклана идет в глубь сцены. Все ждут, что будет дальше. В пыльном углу капдва начинает интимно возиться с каким-то прибором и кучей электрических проводов, видимо заранее приготовленных им для какого-то «демонстрационного» показа. Толпа «боевых слонов» молча, заинтриговано следит за уверенными действиями зама, пытаясь как бы взглядами заглянуть ему за спину. Командир, сидящий во главе стола и повернувшись вполоборота в глубь сцены, тоже заворожено следит за непонятными действиями ЕБ. Все пытаются понять - что он хочет сотворить.
Вдруг в зале клуба вздрагивает воздух. Неожиданно раздается страшный грохот взрыва, который перетряхивает не только клуб, но и всю воинскую часть, отзываясь ужасом по нервам. От действа-злодейства зама в зале начинают с потолка сыпаться лампочки. Раздается шум падающих кресел, и какая-то медная бздюлька, со свистом пули мелькнув над головами присутствующих, уходит в косяк окна. Командир не успевает рявкнуть, как пыль на сцене приподнимается сантиметров на пятнадцать над полом, дергается, будто при срабатывании гранаты ручного гранатомета на полигоне и начинает медленно-медленно оседать, словно листья в лесу. Спящий завклубом юный лейтенант с мраморными мозгами в конце зала, ищущий во сне ответ на вопрос - «Есть ли у пингвинов коленки?» спросонья падает вместе со стулом. Стул разваливается.
- Ой, тля! - успевает вскрикнуть начальник штаба, у которого голый галстук становится раком.
Вместе с пылью под столы на сцене резво оседает-сползает весь командирский триумвират, будто оплавленный сырок «Дружба». Резкий запах пироксилина вызывает тошноту у некоторых молодых офицеров. Первые ряды кресел перед пыльной сценой мгновенно пустеют. Одни «стекаются» омлетом под стулья на щербатый пол, другие на них просто расползаются. Печальная тишина плывет по залу как туман. Начинает пахнуть войной!
Замком по морде, выходит из угла сцены, словно солдат из окопа, весь искусанный сигаретными бычками, валявшимися там. Отряхивается от пыли и как ни в чем не бывало, продолжает:
- Запомните! Неаккуратное обращение с пиропатронами может привести к импотен…
- Ах, ты, шерстяное коромысло! - командир на весь зал с места, не дав договорить заму, начинает кататься по потолку и переливчато орать во вовсю луженую глотку трехэтажными русским эвфемизмами. - Предупреждать надо заранее, что хочешь сотворить, козел деревянный! Вот так и становятся импотентами.
Служебная тональность монолога начинает постепенно переходить в эротическую, а где-то даже в открытую порнографию. Командир с родными мать-перемать высказывает заму все, что он думает. О нем, о бабушках и дедушках, о взрывопожаробезопасности в целом и в частности о дурной инициативе на флоте, но все остаются живы. Толпа служивого народа мгновенно просыпается от своих дум и от хохота выпадает в радиоактивный осадок. Клуб ходит ходуном с полчаса, после чего звучат сакраментальные оправдательные слова зама:
- Товарищ командир! Но ведь жертв и разрушений нет!
Потом, когда присутствующих спрашивали, что это было, все отвечали:
- Командир всех лечил от импотенции! Флот не терпит импотентов!
Народ получил неописуемое удовольствие от «мероприятия», наградив безумного Евгения Борисовича крылатым прозвищем «Импотент».
