Болванчик

Китайский фарфоровый болванчик…Рааз…Лёгкое касание пальцем и он начинает качать маленькой головкой в немыслимом уборе. Каком? Не помню.
Помню только его и помню, что меня это здорово забавляло. У нас такого чуда не было.
Обладательницей этой диковинки была тётя Аня – наша соседка.
Ильина Анна Николаевна. Я не знаю о ней ничего, но она была для нас многим: родственницей, няней, воспитательницей.
Библиотечный коллектор… Запах книг, конвейер, по которому их опускали и поднимали, по мере надобности, обратно.
Я сидела среди этого богатства, имея возможность читать всё это, и рассматривала удивительно красочные картинки.
Тётя Аня работала здесь и не так часто, но брала нас с собой. В детский сад мы не ходили, а сидеть взаперти, каждый день, наблюдая за проходящими мимо окон людьми, было не всегда увлекательным занятием. А здесь - сказочный мир, волшебство, таинство.
Я аккуратно переворачивала страницы и с головой погружалась в музыку слов.
Почему не все дети любят сейчас читать? Нас было не оторвать от книг. Мы читали их с фонариком под одеялом, не желая спать. Читали запоем и с удовольствием ходили в библиотеку. Запахи, шорохи – всё это до сих пор со мной.
Новое платье, балет «Лебединое озеро»…Именно после этого я захотела стать балериной. Я училась тогда в первом классе. Потом экспериментальная сцена, спектакли и всё это с ней, Тётей Аней…
Почему вдруг я это вспомнила? Ах, да…Ленинград, блокада, эвакуация…
Родственники тёти Ани жили в Ленинграде. Она привозила оттуда печенье «Ленинградское», которое я люблю до сих пор. Всё, даже это, было в те времена дефицитом. Туфли фабрики «Скороход», на школьном каблучке.  Я сияла от счастья, надевая их на школьный вечер. И именно в этот день меня пригласил на танец мальчик, когда-то заплативший за меня пятачок в автобусе. Я была готова сгореть от стыда, но в тот момент я чувствовала себя королевой.
«Парня в горы тяни, рискни. Не бросай одного его…» - я помню даже эту песню, под которую мы танцевали. Странное свойство памяти. Собираясь на встречи с одноклассниками, которые неизменно проходят у меня дома, каждый вспоминает что-то своё. Это похоже на калейдоскоп. Маленькие разноцветные камешки, собираясь воедино, образуют красочную картинку.  Мы каждый раз не перестаём перебирать эти незабываемые моменты нашей школьной жизни и хохочем, как дети.
Дети…У тёти Ани не было детей и она никогда не была замужем. Её жених погиб на фронте. Я помню фотографию. Тётя Аня и солдаты, с перевязанной головой, рукой.
Где она жила, кем была…Возможно, что она, как и многие другие, была эвакуирована.
Я ничего не знаю. Мне было девятнадцать лет, когда она умерла, не прожив на пенсии и одного года. И как права мама, которая говорила, что интерес просыпается слишком поздно.
Знаю только, что в годы Великой Отечественной войны Киров стал родным домом для 200 тысяч эвакуированных. Из них примерно 29 тысяч - дети. Больше всего - из Ленинграда и Ленинградской области.
В нашем доме жила очень интеллигентная женщина-врач  с необычной фамилией Пировских.
А какой переполох был во дворе, когда к престарелой, дурно пахнувшей бабуле, с фамилией Цибульская, пришли корреспонденты из газеты. Она танцевала с Маяковским...
Нам, детям, было этого не понять. Такая страшная старушенция и он – Маяковский…
 
А перед глазами снова он – болванчик, качающий своей маленькой головкой уже с укором.
Я даже не знаю, где она похоронена. Но мы помним её, чайный гриб и удивительно вкусные блинчики, которыми она нас угощала...
Простите нас, тётя Аня.