Неизбежность. Часть 1.

      Девочка шла в хороводе. По подолу жёлтого сарафана были рассыпаны вышитые ягоды земляники вперемешку с зелёными листочками. Девочка шла в хороводе вокруг молодой березки.
    Что это? Временной бросок назад? Картина из жизни России позапрошлого века? Нет. Это праздник Троицы….
    Я попала на это одуванчиковое поле случайно. Спустило колесо автомобиля, и пока мои двоюродные братья возились с запаской, я услышала за деревьями странные напевы, пошла на звуки и вышла на огромный, залитый солнцем луг.
    Около сотни нарядных людей водили хоровод вокруг берёзки и пели песню о Порюшке - Паране.  А другая песня в исполнении русокосой певуньи в белом сарафане, с радио – микрофоном в руках, певуньи, которая стояла на грубо сколоченном из досок помосте просто заворожила.

В золоченой церкви
Нас с тобой венчали
Перед Богом и перед людьми…

    Песня не раз слышимая раньше, здесь имела совершенно другое звучание, силу, дух…
Вдруг женщина в голубом платочке направилась в мою сторону.
– Елизавета! – я удивилась, а женщина коснулась руки.– Неужели не помнишь? Я – Оля – сестра Виктора Леднёва.
    Фамилия, произнесённая женщиной, заставила память перенести меня в прошлое.

    Когда-то я была худой большеглазой пепельноволосой девочкой- комсомолкой в школе небольшого прикамского городка. А в девятом классе высокий русоволосый паренёк два месяца провожал меня до дому из школы, а я по дороге учила его заменять жаргоны литературными словами, не спорить с учителями и задумываться о будущем, о том, какую пользу приносить людям…
    Тогда, в комсомольском возрасте устройство своего личного счастья не входило в мои планы. Душа жила высокими идеалами. Мальчишка со светло – карими, ореховыми глазами, пухлыми губами не понимал моих  высоких устремлений.
    Если б заранее знать, как обернётся жизнь. Всё, что было дорого и ценимо, выброшено на помойку, как и комсомольский билет…
    Оля стала расспрашивать меня о жизни, но о личных вещах я говорю обычно с сестрой, сыном и матерью. Но общий вывод о моём быте Ольга смогла сделать: трёхкомнатная квартира, автомобиль, деревянный дом в дачном посёлке, где я пишу свои новеллы, повести…. Иногда мои вещи публикуют, иногда доход получаю только от переводов для двух фирм. Есть ещё алименты от бывшего мужа…
– А не жалеешь, что разошлись?
– Ничуть. Мы были разными людьми. Он не понимал моего творчества, а я - его посиделок в пивбарах и лежания перед телевизором часами.
    И вдруг Оля огорошила откровениями, поведав о том, что брат Виктор до сих пор хранит сочинения, которые помогала писать ему я, а в любимом томе Данте до сих пор лежит моё фото, где была запечатлена в день выпускного бала с учительницей английского языка, и прощальная сердитая записка, которую я накатала после того, как он сбежал с комсомольского собрания.
   Мне стало и смешно, и больно. Но отчего? О того, что не подозревала, что бывший троечник Леднёв читает Данте?
А что я вообще знала о нём, о его душе, о личных проблемах других одноклассников?
 
      Проклятые учителя превратили меня в винтик машины под названием «Коммунистическое воспитание», вот и я вертелась, как заведённая: сборы, собрания, субботники, митинги, лекции, политинформации и тому подобное. Как только, везя на себе тонну общественных нагрузок и поручений, успевала учиться на « пять». И лишь ночами, тайком от всего мира, писались стихи и рассказы, одна тетрадь за другой. Писать с четвертого класса в течение шести лет лишь для того, чтоб в один ужасный день брат сдал связки тетрадей, как ненужный хлам в макулатуру!
Чуть рассудка не лишилась от горя.

    Но об этом, конечно, я не рассказала Оле. Не сказала и о том, что под личиной активистки – комсомолки в институте никто не замечал ранимой души и девичьего сердечка, мечтающего о чистой настоящей любви.
– Да, ты меня, похоже, не слушаешь!
– Прости, а как Витя живёт?
– Я же говорю, сначала хорошо жили. Дочке десять. Потом Нинке всё неладно стало. Встал не так, сел не так! Не туда тапки поставил! Развелись в марте. Вот… Заставляю забрать имущество, что по закону отошло, а он уперся, дочери решил оставить!
      Вспомнила Егора. Он, уходя, забрал только видеодвойку, даже «Ниву» сыну оставил. Аналогия, которую провела между Виктором и мужем, вдруг взбесила меня, и я выпалила Ольге в лицо, смягчив фразу смехом:
– Так ты не просто меня допрашиваешь? У тебя виды на меня?

    Она густо покраснела, а я спокойно объяснила:
– Знаешь, Оля! Мне мужики не нужны! Слишком много времени отнимают на свою персону! Сейчас я – одна, сын в лицее в Санкт - Петербурге для особо одарённых. Мне много не надо. На салате да кефире проживу, а им манты - пельмени - борщи – пироги подавай! А эти заявочки! Носки подай! Спинку в ванной потери! Только сопельки ему ещё не подтери! Смеешься? А твой знает, где у него трусы в шифоньере лежат?

– Да нет! Я его к полкам не подпускаю! Такой тарарам наведёт!
– А я сейчас делаю, что хочу. А главное, никто от работы не отрывает. Могу и в четыре утра спать лечь! Ты не представляешь, что значит писать, когда пишется, и никто не мешает! Вот вашу Троицу и песню непременно в рассказ вставлю. Если Богу будет угодно!

– Лизка! – Ахнула вдруг Ольга. – А я сразу не поняла, что ты – писательница! Правда, книжки пишешь?
– Ну, в коллективных сборниках печатаюсь. Но книги тоже есть.
– Вот это да! Лизонька! Послушай! Брат у меня один на всём свете, родители пять лет назад в бане угорели! Депрессия после развода у него! Найди для него словечко доброе, поддержи, что тебе стоит, писательнице. Здесь недалеко! Я ж в посёлок замуж вышла. Гостит он у меня.

    Я смотрела на Ольгу. Откуда она свалилась на мою голову? Вывернула наизнанку и ещё тащит на свидание с моей школьной юностью. Зачем? Но, возможно, не случайно рука того, кто на небесах, привела меня на жёлтый луг в день Святой Троицы. Или моя Муза решила подбросить свежий сюжет для новеллы?

    «А положусь – ка во всём на судьбу, посмотрю, какой «фортель» она выкинет, а потом вдруг и рассказ создам!» – Вот с такими мыслями согласилась на встречу. 
    Братья довезли нас до поселка, потом я с ними попрощалась.

– Я к соседям уйду, а ты постучись в ворота, будто ищешь кого-то. Например, Соню Порееву. Вот вы и встретитесь.
  Я покорно согласилась. Стукнула тяжёлым железным кольцом раз, другой. В ответ – ни звука. Вошла во двор, потом в дом.
    В зале - набор мягкой мебели, новый телевизор, старый сервант. У стены на узкой кровати поверх покрывала спящий, одетый в футболку и джинсы крупный мужчина.
    Не стала будить. Подошла к полкам с книгами. Пушкин, Цветаева, Диккенс, Гумилёв, Бушков, Маринина, справа – знакомый переплёт. Словно любимую подругу встретила…  Взяла  в руки. Мужчина резко встал. Я вздрогнула, уронила книгу.
– Это не сон? Лиза?  Ты?
– Да, я зашла к твоей сестре.
– А вы что? Общаетесь?
– Иногда.
- Да что ты стоишь? Садись. Чай, кофе?
– Лучше чаю.

  Но он не двигаясь, стоял, смотрел глазами ошарашенного подростка. Изменился. Раздался в плечах. На висках – седина, лишь глаза остались прежними.
– А помнишь выпускной? – Вдруг спросил он.– Я весь вечер хотел пригласить тебя на танец да не решился. Ты сначала бегала такая деловая, а потом встала у стены … сердитая, строгая.
– А мне было грустно. Ни один путёвый парень не подошёл, а с шибдзиками я не танцую. Потому так рано и домой ушла.
– Тебе было грустно?
– Даже больно.
– Господи! Я если б я знал! Всё было бы по-другому!
    Он опустился на диван, а я подошла к окну, помня обещание, данное себе: «Ничего не предпринимать, отдаться течению судьбы».
– Как ты живёшь, Лиза? Счастлива?
– Счастлива. Я пишу. Занимаюсь любимым делом. Раньше как-то не получалось. А последние шесть лет живу по- настоящему.
– Значит, я был прав, когда говорил пацанам, что о тебе ещё услышит страна.
– Страна обо мне не знает. Я пишу под псевдонимами, но у меня есть свой благодарный читатель. И это моё счастье….
– Ты всегда была не похожа на других, вот и сейчас. Для любой бабы счастье - в детях, в семье, а для тебя в книгах, – он встал, подошёл ближе. – Но ты искренно ли говоришь? Я кое-что знаю о тебе.
– И что?

Продолжение  следует.