Нонкин генетический код

случай при расчёте спросила о работе.
             Из-за стойки ответила  хозяйка, молодая женщина приятной наружности.
              - А тебе приходилось работать в подобных заведениях? – полюбопытствовала она.
              - Да, - уверенно кивнула Нонна, - в кафе трудилась и поваром в столовой работала.
              - Ну, считай, что тебе повезло. У меня в декрет уходит работница. Только поспеши, долго ждать не буду. И санитарную книжку не забудь!
             Через неделю Нонна вышла на работу, как оказалось, тяжёлую, изнурительную работу. Ей приходилось трудиться и за повара, и за кассира, и за грузчика.  Кроме неё,  в «штатном расписании»,  числился ещё только шофёр-экспедитор. Хозяйка же  командовала ими и принимала выручку.
             А место у рынка было очень выгодное…. Очень! Это поняла Нонна сразу.
             Она подружилась с шофёром, Павлом, весьма недовольным хозяйкой. Он вообще был всем недоволен, но Нонна нашла к нему ключик, закинув мысль о возможности открытия своего дела.
              - А что? Возьмём кредит, хорошо поработаем – мы с тобой это умеем делать, отдадим кредит, и мы хозяева, - внушала она ему. - Сейчас многие так делают. Всё равно и здесь мы ишачим, только, к сожалению,  не на себя, а на хозяйку.
              Павел сомневался и долго не поддавался её уговорам – боялся, что ли ответственности? И Нонна  решила перевести дружеские отношения в другое русло. Она узнала о боли Павла – от него ушла жена, сбежала с любовником в неизвестном направлении, а двое их детей-подростков были вынуждены жить у его  матери в Свердловской области. Сочувствие Нонны и различные приёмы, известные определённой категории женщин, сыграли свою роль, и у них завязались близкие отношения.
             Павел  пригласил Нонну пожить у него.
             И опять узаконить официально отношения не было никакой возможности – формально Павел женат. Но надежды на устройство личной жизни и материальное благополучие не  оставляли Нонну.
              Трудные это были времена, начинали с малого. Бумаги, бумаги, бумаги…. Занимался этим в основном Павел как более грамотный – он в своё время, ещё при социализме, окончил техникум. Нонна не вникала в эти дела и занималась, как она говорила, делом. Где, что, почём, как приготовить, как подать? Создать уют на арендованной полезной площади. Назвали заведение просто: «У нас вкусно!». Сразу и название и реклама. Вскоре появились и первые постоянные клиенты.
              Павел был благодарен своей подруге, и будто переродился. Часто его озабоченное лицо озаряла улыбка. Нонна чувствовала, как меняются их отношения,  из деловых переходят в какие-то тёплые, сердечные. И однажды она поняла, что беременна. Теперь она испытывала другие чувства, чем тогда, в первый раз. Это будет желанный ребёнок, который навсегда свяжет её и Павла.
              Ей захотелось с кем-нибудь поделиться своим счастьем. Позвонила Любке – ей ответили, что такая у них, в камере хранения, не работает.
              Позвонила матери. Не успела слова сказать о себе, та накинулась на неё с руганью и жалобами на Валентину. Де, не слушается, убегает из дому, ворует.
           – Вся, наверное, в папашеньку своего. Хоть я его и знать не знала, но по дитю видно, какой он был фрукт. Приезжай скорей и забирай своего выродка. Я больше не могу.
            Нонна не стала усугублять ярость матери и положила трубку.
            Ранней весной она родила ещё одну девочку. Назвали её Алёнкой. У Павла она была тоже не первым ребёнком. Но он носился с нею как с единственным.
             Пять лет пролетели одним днём.
            Однажды им пришло   письмо от тёщи Павла, сообщавшей, что его жена полгода назад умерла и похоронена у них в посёлке.  
             «Вот теперь-то мы распишемся, –  обрадовалась Нонна. – Никаких препятствий не осталось».
              Павел решил поехать в посёлок, чтобы посетить могилу жены, взять свидетельство о её смерти, уладить отношения с бывшей тёщей….
              Чтобы все было по-человечески…до приезда детей, которого он ожидал со дня на день.
              Нонна его отговаривала ехать, просила переждать, пока наладится погода, потеплеет, растает гололёд. Но ему хотелось скорее завершить все дела из прошлой жизни.
              По дороге случилась страшная авария, о ней Нонна узнала по радио. В аварии пострадало около трёх десятков машин. Есть человеческие жертвы.
              Кровь ударила   в голову, затряслись ноги и руки. Она бухнулась на диван. «Павел погиб…»  – стучало в висках.
               Интуиция её не обманула. Павел скончался от многочисленных ран ушибов  ещё до прибытия скорой помощи. Это была трагедия вдвойне: нет Павла, как и нет прав на дом, на имущество, на бизнес….  Нет прав даже у Алёнки.   Павел, собираясь в будущем расписываться с Нонной, даже не удосужился оформить её удочерение.
            В итоге, явились дети Павла, вполне уже взрослые, в сопровождении бабушки, убедившей внуков, что во всём виновата она, Нонна, и выставили её и Алёнку на улицу. Нонна позвонила матери. Но ей ответила Валентина. Она сказала, что бабушка больше здесь не живёт, поскольку вышла замуж. Было плохо слышно, всё же Нонна прокричала в трубку:
            – Доченька, мы с Алёнкой скоро приедем домой!
            В трубке раздались гудки – связь прервалась.
 
6
 
            Вот и родной город: яблони в цвету, благоухающая сирень, пышный бульденеж. Настроение поднималось. Представлялось, как Нонна заживёт с детьми в доме матери. Непременно наставит на путь истинный свою повзрослевшую дочь, устроит в лучшую школу Алёнку. Может быть,  даже откроет своё дело. А что? Опыт есть! Ценности   она успела спрятать – что-то можно продать,  положить на счёт  для открытия пусть маленького, но бизнеса, и можно оформлять ИП. Только прописку переделать.
            Больше двенадцати лет её тут не было, а всё, будто вчера. Подняла руку, отбросила щеколду и вошла во двор своего детства. На крыльце   стояла Валентина, очень похожая на её саму  в юности, так, что невозможно было не узнать. Нонна бросилась к дочери.
            Та отвела её руки:
             – Ну, здравствуй, мать! – равнодушно сказала она. – Ты надолго?
             На Алёнку  Валентина  даже не глянула.
             У Нонны оборвалось сердце. Не такого приёма она ожидала. Но нашла в себе силы. Ответила так же равнодушно:
             – Там посмотрим.
              На крыльцо по-хозяйски вышел мужчина, значительно старше дочери.
              – Знакомьтесь! Моя мать – Нонна Николаевна, приехала погостить, – будто извиняясь, сказала она.
              Нонна протянула руку для знакомства. Он едва коснулся влажной рукой её пальцев.
              Мужчину же дочь представила  гордо и уверенно:
              – Мой жених Семён. Как мне исполнится восемнадцать, мы поженимся.
              Из такой прохладной встречи стало понятно, что Нонне и Алёнке нет места в этом доме. Но ведь дом материнский. Ей-то  как дочери что-то положено. Но она отложила этот разговор. Когда вечером все сидели за столом, Нонна спросила теперешний адрес матери – хотелось повидаться да и поговорить на эту тему.
             Валя засмеялась:
            – Пиши: Карла Маркса 17. Психбольница.
            – Что с ней?
            – Что, что…. Крыша поехала.
            – А её муж?
            – Скончался скоропостижно.
            – От горя, – ехидно улыбаясь, добавил будущий зять.
            Прежде чем навестить больную мать, Нонна решила сходить к соседке, матери Любки, заодно узнать и о подруге.  Гостью тётка Марфа узнала.  
            Она была уже с утра в подпитии и встретила Нонну довольно громко.      
            Обматерив дочь, которая сгинула двадцать пять лет назад, она всё же спросила Нонку, не встречала ли она где-нибудь эту «падлюку».
            –  Где ж, тётя Марфа? Я  все эти годы в Воронеже жила. Муж умер. Погиб в автокатастрофе. Вот мы и вернулись с дочерью домой. Нет теперь нашего папки, – всхлипнула она, прижимая Алёнку к себе.
            – И зря вернулись! – воскликнула она, переключаясь на «Вальку и подлеца Сёмку». Из её рассказа  Нонна узнала, что «эти нехристи» подсунули матери в мужья полоумного старика с собственным кирпичным домом. Мать, разумеется, выписали из своего дома. А деда так удачно подпоили, что   он написал матери дарственную на  дом.
            – Потом мать, – повествовала, аж захлёбываясь от возможности поделиться знаниями,  тётка Марфа, – уж не знаю, каким способом, поместили в психушку. Её, разумеется, признали недееспособной, а Сёмку назначили опекуном. Дом продали, старик умер или Сёмка помог ему откинуть копыта. Изверг ещё тот. А хитрющий – Крым и Рым прошёл…. А мать твоя, люди говорят, и правда, теперь не в своём уме.
          – Смотри, Нонка, и тебя уберут с дороги, – слезливо добавила она, хлебнув ещё стакан вина.
           Картина ясна.
           Нонна пыталась бороться с Семёном. Подала на него и на дочь в суд. Суд выиграла. Её прописали. На этом всё и кончилось, жить в доме ей молодые не дали. Она уступила.
           – Вот еду в приют, одна женщина на пляже адрес дала, –  вытащила бумажку она из кошелька.
            Но тут подошёл автобус, и мы устремились к кассе.