Срок годности

Небольшой городок – понятие относительное. Когда молод, здоров, бодр, пройти километр пешком – детская забава. А когда перевалило далеко за… Даже думать не хочется за сколько перевалило…  Столько нормальные люди не живут. А баба Глаша вот дожила. И пережила всех, кого любила, с кем дружила, кому можно было бы позвонить или письмо написать. Глафира Галактионовна и с молоду-то общительной не была, а сейчас и вовсе остался только участковый врач, да телевизор. Оба они бабу Глашу не слушали и не слышали. Не до нее им было.
- А чего вы хотите в таком-то возрасте? – вздыхал участковый.
- Все будет хорошо, - подбадривал телевизор (те программы и передачи, где пугали или ругались, баба Глаша не смотрела).
«Всему свой срок. Зажилась старуха, хотя срок годности мой давно закончился», - невесело думала о себе Глафира Галактионовна, собираясь в магазин. А сборы были долгими. Пока напялишь на ноги гамаши, да теплые носки… Отдышишься. Потом кофту, сарафан. Опять минутку отдохнуть нужно. Вот с ботинками повезло: купила на два размера больше, завязала так, чтобы нога проскальзывала по ложке внутрь и всё. Красота. И снимать не сложно… Потом на голову повязывался платок пуховый – паутинка, а сверху шапка меховая.
«Потерлась, конечно… А когда-то, ух, дорогая была, зараза, - каждый раз вспоминала Глафира Галактионовна. -  Мужа тогда обругала и детей, что так ей на подарок потратились, соболя купили… Их уж нет, а мы с соболем, хоть и потертые изрядно, но еще живы. Господи, грехи наши тяжкие… Раньше-то шапчонка точно по голове была, а теперь на платок вот пялю. Видно, с возрастом и мозги и голова усохли»…
Последний год ноги совсем не хотели ходить. Поясницу на шаге пятом-шестом сковывала неловкость, переходящая в тупую боль. Боль опускалась к коленям, сопровождая каждый шажок прострелом. Ноги переступали все неохотнее, пока от нестерпимой боли не перехватывало дыхание. Сердце пускалось в галоп, заставляя на каждом вздохе истерично всхлипывать. По спине стекал пот, но становилось не жарко, а холодно.
Зима, как нарочно, с каждым годом казалась баба Глаше все длиннее. Все дольше тянулось время до тепла. Вот и сегодня. На градуснике минус двадцать, ветер в лицо, а идти почти целый квартал. Хорошо хоть посыпана дорожка, да снег разметен.
«Терпи, старая, - приказала она себе. – До столба сорок три шажочка. Там  отдохнешь». Доплелась. Привалилась к опоре. Чуть наклонилась вперед, чтобы снять тяжесть тела с поясницы. Перевела дух. Боль отступила. Полегчало!
Второй переход был чуть короче: тридцать семь шагов. Они дались с трудом, даже в глазах потемнело… Внутри появилась какая-то противная дрожь. Наконец-то… Угол дома. Стоять здесь долго было нельзя: продувалось это место сильно.
Дальше два отрезка по двенадцать-тринадцать шагов. Между ними крыльцо конторы. Какой не важно. Да и вывески с названиями последнее время стали меняться часто. Зато у крыльца конторы поручни. Облокачиваться удобно.
Все. Магазин. Две ступеньки. Кто их только придумал. Зашла и привалилась к простенку. Тепло. Хорошо.
- Бабушка, вам плохо?
- Ничего. Уже лучше, - благодарно улыбнулась баба Глаша молодой женщине, проявившей участие. – Спасибо.
У прилавка стало пусто. И два шага дались без напряжения:
- Девочки, мне бы хлеба и творожка. Пожирнее.
- Творог фермерский. Сколько вам?
- Грамм триста хватит. А хлеб?
- Хлеба нет. Кончился. Обещали часа через полтора подвезти.
- Что же делать? - расстроилась баба Глаша.
- Вот есть сухарики, чипсы, печенье.
- Хлебцы тогда дайте, несладкие только.
- Нету. Есть галеты несладкие.
- Очень жесткие?
- Жесткие, конечно, но их можно в супе или чае размочить…
- Давайте галеты. Полкило. Буду размачивать, - тяжело вздохнула баба Глаша.
Конечно, дома была мука, запасы крупы. Но зима впереди длинная. Не будет сил в магазин идти – вот тогда и до запасов дело дойдет.
Запасы она делала летом. Нанимала такси и ехала на базу. Закупала все по списку: масло растительное, тушенку, муку, сухое молоко, яичный порошок, крупы, макароны, огурцы и помидоры в банках… Потом ехала за хозтоварами: мылом, стиральным порошком, туалетной бумагой и кремом детским, а то кожа сильно сохла. Таксисты, когда за деньги, когда за спасибо, перетаскивали все тяжести сначала в багажник, потом в квартиру.
Очень выручали девочки с почты. Приносили пенсию и забирали сразу квитанции и деньги, чтобы квартиру оплатить. Программу телевизионную  прихватывали, и когда какие консервы или продукты на почте появлялись, список приносили, чтобы со следующей пенсии часть денег сразу потратить на выбранный бабой Глашей товар.
На обратной дороге пришлось сделать семь остановок. Когда себя еле носишь, любой груз тяжел. Хорошо, что квартира на первом этаже. Одна ступенька и в подъезде. Три ступеньки  - и дверь квартиры.
В коридоре у двери стул. Села. Долго приходила в себя. Оттаяла, отдышалась. Дня три, а то и четыре можно было из дома теперь не выходить… Кушать совсем не хотелось, до таблеток бы добраться…
 
В магазине старшая следующей смены заглянула на полки у входа в подсобку.
- Девочки, это что за хлеб? Если оплаченный, убирайте, сейчас свежий сгружать будем.
- Это Наташка себе отложила на выходные. Уходит уже, сейчас заберет.
- Три булки? А морда не треснет?
- Останется – выброшу. А вдруг гости? Не бежать же по морозу? – весело отозвалась Наташка.
- А старуха та, смешная, в платке и шапке, ведь за хлебом приходила. Уж одну булку можно было бабке уступить, - укоризненно заметила совестливая Юлька.
- Смеешься? Да бабкам кроме магазина и ходить некуда. Им только в радость лишний раз приковылять за какой-нибудь ерундой. Завтра с утра уже припрется. А вот галеты надо срочно втюхивать. У них срок годности заканчивается.