Верующий в бога - еще не Homo sapiens (Глава 3 - ВЕЧЕР С ФРИДРИХОМ НИЦШЕ)

картина точь в точь, как в романе «Преступление и наказание». Вот этот эпизод: Раскольникову снится сон, что кучер жестоко избивает лошадь, которая не может сдвинуть с места нагруженную телегу, бьет страшно — по голове, по глазам, и Раскольников выбегает, обнимает голову несчастного животного, целует его, пытаясь защитить. Так вот, у Ницше буквально повторяется эта картина, но только наяву, а не во сне: однажды в Турине он выходит на улицу и застает ту же картину — кучер избивает лошадь, она падает на колени, и Ницше бросается к ней, начинает обнимать, целовать... и сходит с ума, впадает в детство. То есть те самые три превращения, о которых говорил Ольгерд, произошли с Ницше: сначала нагруженный знаниями, нагруженный массой информации, массой прочитанных книг он превращается в философа, повелевает умами, как лев, в конце концов, порывает с университетской кафедрой, порывает вообще с официальным миром философии и уходит в себя, становится ребенком.
— Все именно так и произошло. После этого трагического случая он очутился в богадельне, откуда сестра забирает его домой, опекает, разные проходимцы пытаются вывести его из этого состояния. Как ни странно, именно этот момент стал переломным в его жизни. К нему начинает приходить известность, он становится популярным, но популярность эта сильно не соответствующая тем установкам, тем духовным исканиям, которые проповедовал в своей философии Ницше. И как раз в этот период на передний план выходит его сестра Элизабет Фёрстер и наносит непоправимый ущерб философии Ницше, фальсифицируя ее. Сам Ницше ­говорил о ней при жизни: «Она не перестает мучить и преследовать меня. Люди вроде моей сестры неизбежно оказываются непримиримыми противниками моего образа жизни и моей философии... Как можем мы быть родными, вот вопрос, над которым я часто размышлял».
Или вообще страшное высказывание: «Она — патологическая дура, антисемитская гусыня». «Она не имела хоть сколько-нибудь достаточного представления о том, что ее брат и чего он хочет».
— Он знал, что говорил, — продолжила Лена. — Отца Ницше потерял рано, тот умер в тридцать шесть лет. Мать и сестра были женщинами, умеющими, что называется, устраивать свою жизнь делягами и интриганками. Это делячество отталкивало Ницше — высокодуховного, высокоинтеллектуального человека, живущего в совершенно другом измерении. Известность Ницше сестра решила использовать в корыстных целях, взявшись опекать брата. Его принимает мир, и сестричка это очень здорово почувствовала. Еще при живом Фридрихе она прибирает к рукам весь его архив и разворачивает очень бурную деятельность, направленную на то, чтобы показать некую преемственность. Завладев архивом, Элизабет не спешила допускать туда людей, которые в этом действительно разбирались. Сама же начала ревизовать бумаги, убирая то, что ей не нравилось, подделывая адресатов писем, распоряжаясь корреспонденцией Ницше по своему усмотрению. Элизабет будет называть себя его последовательницей, превозносить собственную персону в лучах его славы. 
Более того, Элизабет отлично уловила ситуацию Германии начала ХХ века, в которой набирала силу нацистская идеология с Гитлером на горизонте, а поскольку эта женщина тонко чувствовала корысть, откуда бы она ни происходила, то тут же превратила жизнь, философию, творческое наследие брата в предмет торговли. То есть она понимает, что надо сделать книгу вполне определенной идеологической ориентации. Элизабет начинает зазывать Гитлера в свой архив, более того, добивается его визита. Но беседа не клеится, она всячески изощряется, пытается завязать диалог и заканчивается все тем, что она дарит Гитлеру трость своего брата и после этого получает добро на создание по сути фальшивки, которая к Ницше не имеет никакого отношения. Вот как все было на самом деле.
— Значит, текст этой книги доводила до печатного станка сестра Ницше, женщина, прямо скажем, далекая от философии и не сильно талантливая, мыслящая категориями, которые действительно мог взять потом на вооружение фашизм, — уточнил Паоло.
— Да, Элизабет Фёрстер скомпоновала книгу так, что ее можно принять так, как ее и приняли. Можно взять любой текст и переделать таким образом, что мысль, в нем сформулированная, вывернется на изнанку. Именно это и произошло с Ницше. Эта книга состоит из надерганных цитат Фридриха, скомпилированных в угоду ситуации, которая складывалась в фашистской Германии, с целью угодить той идеологии, которая стала господствующей. Элизабет издаст, в конце концов, книгу «Воля к власти», совершенно не соответствующую мыслям и концепциям, которые высказывал сам Ницше.
Вступление и заключение тоже полностью написано рукой Фёрстер. Позже специалисты, которые серьезно изучили архив, поняли, что такой книги нет и быть не может в авторстве Ницше, что все заметки, использованные в тексте, относятся к разным работами.
Гитлер, конечно, не остался в долгу. Он создал музей Ницше, а когда Элизабет Фёрстер умерла, это были 30-е годы, ей устроили шикарные похороны со всеми почестями. К этому времени работа Ницше в ее переработке уже была издана, и каждый член фашистской партии мог сказать: да, у нас есть свой философ, Фридрих Ницше, и, так сказать, Адольф Гитлер, его продолжатель. 
— Самое страшное то, что о Элизабет Фёрстер знает узкий круг людей, занимающихся Ницше, его философией, но рядовому читателю она не известна, не известно и то, что книга скомпонована другим человеком, человеком предвзятым и далеким от философии. Ведь автором «Воли к власти» на обложке значится Фридрих Ницше. Это подло вдвойне, — возмутился Паоло.
— Понятно, что основной текст в «Воле к власти» написан самим Ницше, — продолжил Ольгерд, — и отдельные мысли просто потрясающе интересны, но Леночка права, читая текст, надо в голове все время перекомпоновывать то, что изложено в этой книге, потому что с философией Ницше то, что здесь представлено, несколько расходится. Прочитав ее, человек, не знающий, какова предыстория написания книги, незнакомый с Ницше, воспримет ее совсем не в том ракурсе, в каком изначально она задумывалась, и, чего доброго, наденет каску со свастикой и поверит в то, что Ницше — идеолог фашизма, что Ницше человеконенавистник и творец белокурой бестии. А это совсем не то, на что претендовал философ.
Ведь на самом деле никаких расовых теорий Ницше не создавал. Он говорил о человеке вообще и если и делил человечество на какие-то категории, то только по общепринятым национальным признакам. Что касается сверхчеловека, то на ум сразу приходит супермен, и нас заносит в голливудские павильоны. Хотя человек, обладающий сверхвозможностями, — не изобретение Ницше. Загляните в сказки, фольклор, где у многих народов воспевались герои, богатыри, обладающие сверхсилой, сверхмужеством и т.д.
Более того, это словосочетание — «сверхчеловек» — Ницше берет не у кого-нибудь, а у Гете. В одном из своих писем он писал: «А вы представляете себе Фауста, который женился на своей Гретхен, обзавелся семьей, сидит у очага с детьми?»
— Да, правда, что-то не представляется, — произнес Паоло. — Фауст продал душу дьяволу, и от наградил его сверхчеловеческими возможностями.
— Вот это Ницше и перенимает у Гете! И когда Ницше говорит о сверхчеловеке, то имеет в виду не того супермена, которого создали голливудские творцы, и даже не совсем то, что мы читаем в сказках. Для него это человек, наделенный некими качествами, действительно из ряда вон выходящими, но не подаренными дьяволом или Господом Богом, а теми, которые человек сам должен обрести. Он должен стать этим новым сверхчеловеком. У Ницше это проходит через все его творчество, когда он начинает рассуждать о переоценке ценностей, когда нападает на христианство, когда нападает на мораль, когда рассуждает о добре и зле, обо всем, — он все время подводит нас к тому, что такого человека, о котором он грезит, в реальной жизни пока нет. Он говорит, что этот человек появится через сто, а то и двести лет. Сверхчеловек, по Ницше, — это то, каким человек должен стать, это качества, которые вырабатываются не сами по себе, а трудом, усилием, интеллектом, душой, но для этого надо отречься от чего-то. Ницше в письме другу писал: «...меня на самом деле больше бы устраивало, быть славным базельским профессором, нежели Богом. Но я не осмелился зайти в своем личном эгоизме так далеко, чтобы ради него поступиться сотворением мира». Как видите, Ницше замахивается на построение нового мира, некой параллельной Вселенной. Для нового человека, сверхчеловека, должен быть и мир другим. 
Это и потянуло меня к Ницше, ведь если этот мир для художника не приемлем, он создает свой мир. 
— Браво, Ольгерд! — захлопала в ладоши Беатрис. — Ты, как всегда, не можешь без пафоса.
— Извини, Бет, вырвалось. Но мне необходимо выговориться, раз уж мы затронули Ницше. С вашего позволения я продолжу.
Судьба Ницше тем более уникальна, что свою жизнь, свое творчество он, как я уже говорил, никоим образом не связывал с философией, но его всегда влекло в сторону неизведанного, непознанного. Он родился в семье богобоязненной, получил достаточно хорошее по тем временам образование и воспитание. Мать прекрасно музицировала и привила сыну музыкальный вкус. К слову сказать, страсть к музыке не покинет его на протяжении всей жизни, он неплохо играл на музыкальных инструментах и даже сочинял. А начинал Ницше как обычный студент: учился в университетах Бонна и Лейпцига, где углубился в греческую и латинскую классику, и философом себя не видел, но в филологию вошел, громко ­заявив о себе. На третьем курсе, будучи участником литературного кружка, он напишет доклад под витиеватым названием «Последняя редакция элегий Феогнида», в котором сделал анализ творчества известного античного писателя. Работа ради шутки, ради смеха была отдана на прочтение ведущему в то время немецкому филологу Ричлю, который, к удивлению Ницше, оценит ее как очень профессиональную работу. Ричль скажет, что у Ницше будущее великого филолога, хотя сам Ницше не сильно увлекался филологией. Он бросался в разные отрасли науки, одно время даже занимался химией и другими естественными науками. Тем не менее, Ницше станет уникальным случаем в истории немецкого образования — без докторской, без кандидатской диссертации, ему будет предложена должность профессора Базельского университета. Ричль сильно ходатайствовал за него, говоря, что это несомненно талант, который требует профессиональной огранки. В 24 года Ницше становится самым молодым профессором филологии. Он имеет успех, получает какое-то признание, но все оказалось не так просто.
Ницше вообще очень трудный для понимания философ, который отрицал практически все философские завоевания до него. Он заявил, что вся философия, начиная с Платона, пошла не по тому пути, по которому должна была идти. Для Ницше последним настоящим философом был ­Гераклит, а что касается Сократа с Платоном, то их Ницше активно не воспринимал. Ругал и Аристотеля, на котором выросла вся философия.
— Кого же он признавал из философов, или таких не было? — съязвила Беатрис. 
— Почему, были такие. Своим учителем он называл