мракобесия. Конечная же, цель, которую мы преследуем — показать человечеству всю бессмысленность веры в миф, тормозящий закономерный ход развития цивилизации.
А для начала, расскажи, пожалуйста, о своих скитаниях. Где побывал, что видел, чему научился, с кем общался? А главное, кто надоумил тебя вернуться в Галилею и побудил к подстрекательству иудеев против синедриона, за которое они тебя осудили на казнь, свалив ответственность за свое решение на Понтия Пилата?
Кстати, ты вообще встречался с Пилатом, или это выдумки тех же?..
— Слушай, Анахарсис. Давай все по порядку. Сначала о восемнадцати годах моего скитания, а уже потом о серьезном.
Так вот, все началось с того, что однажды в синагоге я услышал, что у бога есть, кроме земного, и космическое имя и что его знают только посвященные. Я обратился с этим вопросом к ребе и получил такую оплеуху, что запомнил ее надолго.
Но меня не покидало чувство неудовлетворенности. Кто же они, эти посвященные? Где они живут, чем питаются, ну, в общем, в голову лезли всякие мысли, пока однажды на торжище я не подслушал разговор двух торговцев из Ирана, которые обсуждали, как лучше продать товар и какого бога когда нахваливать. Весь их разговор пестрел ссылками на мнение посвященных. Посвященных, которые несут в себе не усредненный потенциал энергетики, соответствующий каждой нации, а более высокий, более одухотворенный.
От них я впервые услыхал о Заратуштре и Ахурамазде — верховном божестве. И, чтобы как можно больше узнать об этом, я устроился к ним на работу за скромное вознаграждение, еду и отправился с ними на твою родину, в Скифию.
— Я знал об этом — читал в скифских летописях, которые сгорели (Моксели спалили умышленно) в Москве в 1812 году. Там упоминалось, что ты интересовался учением Заратуштры, которое язычниками Скифии не было воспринято. Заратуштра, не найдя отклика в душах язычников Скифии о единобожии, вернулся в Иран, где к тому времени учение Ахурамазды набирало силу. Заратуштра его, как известно, переработал, добавив к нему свое видение единобожия, и оно стало предтечей многих религий мира. А ты после непродолжительного пребывания в Скифии по следам Саков ушел на восток к Заратуштре.
— Да. По прибытии в Скифию я уже поднаторел в самостоятельной жизни, хоть мне и довелось пройти через многие лишения, но, тем не менее, я не забывал о главном. Вращаясь среди аборигенов, кое-что узнал о Заратуштре и время от времени наматывал на ус устные сказания об
Ахурамазде, хотя приходилось думать больше о том, как добыть хлеб насущный.
А бывало всякое, голод не тетка, хватал иногда и то, что плохо лежало, а однажды чуть не поплатился за это жизнью. Но интерес к посвященным у меня не угасал, и я мало-помалу всерьез стал задумывался над тем, как стать посвященным, потому что понял — они правят миром, именно им принадлежат богатства, почет и слава. И когда я пришел в Иран, то уже целенаправленно включился в процесс общения с паствой. Меня конкретно интересовало, как Заратуштра сумел заинтересовать здешних посвященных идеей единобожия. И вот тут я уразумел, что Заратуштра имел в запасе на любой случай жизни притчи и иносказания, которые покоряли слушателей.
О Заратуштре написано много, и, возможно, я не добавлю ничего нового, но все же остановлюсь на основных моментах его жизни для того, чтобы было понятно, чем я занимался в Иране.
Заратуштра, сын Поурошаспы из рода Спиамы, будучи простым смертным стал пророком, называл себя Гатах заотаром — правомочным священнослужителем. В Иране совершеннолетними считаются с пятнадцати лет. Он в двадцатилетнем возрасте стал Гатах заотаром и сразу же отправился в странствования, оставив в Иране учеников. Как далеко он продвинулся на запад, различные источники трактуют по-разному, но то, что он был в Скифии и Азербайджане, известно доподлинно. К моменту его возвращения в Иран древнее учение Авесты, которое передавалось в устной форме на языке «Гат», было частично записано в виде гимнов Ригведы. Это и были те притчи, а также иносказания, которыми пользовался Заратуштра.
После Ирана я оказался в Индии. Здесь появляется один нюанс, на котором следует остановиться. Речь идет о «Тибетском Евангелии».
Утверждают, будто я им воспользовался для своих последующих проповедей. На самом же деле это «Евангелие» я принес из Ирана и проповедовал его в Тибете. А когда поднаторел на тибетцах, решил вернуться в Галилею. Именно один из вариантов этого многократно переписанного «Тибетского Евангелия» попал в руки Николаю Нотовичу — русскому путешественнику, журналисту. Он раздобыл его обманным путем в буддийском монастыре Хемис и предлагал впоследствии Ватикану опубликовать в периодических изданиях. Ходят слухи, что Ватикан хотел выкупить у Нотовича «Тибетское Евангелие», но тот его не продал, и сейчас оно находится во владении секты Саддху, называемых Натх Йоги.
— Именно отсюда и утверждение буддистов, — вклинился Анахарсис, показывая свою осведомленность, — о том, что все, что ты проповедовал впоследствии в Галилее, якобы полностью соответствует их монашескому обучению тебя в тот период.
— Да. Это, пожалуй, так, но только с одним существенным дополнением — истоки этого учения лежат в Скифии, Иране и Азербайджане. Собственно, это вся одиссея моего восемнадцатилетнего отсутствия на родине.
Анахарсис саркастически:
— А сколько в твоем учении египетского?
— Что касается истоков всего учения (притчи, которые я использовал, когда охмурял толпу), то сюда следует добавить именно Египет и Сирию, которые, если можно так выразиться, действительно способствовали внедрению единобожия, поскольку я пользовался притчами их жрецов. И в этом мне помогали зелоты, которые боролись с римлянами (эллинами).
А использовал я притчи этих стран ровно настолько, насколько требовала обстановка, чтобы, как и Заратуштра, иметь запас на любой случай жизни. Притчи — именно они позволяли мне привлекать толпу.
Обстановка в Галилее к моменту моего возвращения из Тибета была очень сложной и напряженной. Она диктовалась зелотами, — продолжал Иешуа,— и для понимания моего скоропалительного триумфа необходимо более подробно остановиться на этом вопросе.
Зелóты (от греч. ζηλωτής, букв. «ревнитель, приверженец», ивр. , канаим) — социально-политическое и религиозное эсхатологическое течение в Иудее, возникшее в эпоху Маккавеев во 2-й половине I века до н. э. и оформившееся окончательно в середине I века н. э.
Основной целью зелотов было упразднение эллинистического влияния и свержение римского владычества для достижения которой считались пригодными любые средства. К середине I века н. э. зелоты оформились в политическую партию для борьбы с наследием царя Иудеи Ирода Великого. С фасада Иерусалимского храма, отстроенного Иродом, они сбили золотого орла как побуждающего к идолопоклонству и намекающего на римское владычество.
Требования императора Калигулы поставить по всей Империи его идолы, грубое отношение римских солдат к Храму и вере жителей Иудеи привели к существенной радикализации еврейского населения и, соответственно, пополнению сторонников зелотов. После незаконного изъятия (фактически грабежа) римским прокуратором большей части храмового серебра, зелоты организовали «Великое еврейское восстание», приведшее к Иудейской войне 66–73 гг. н. э. Подоспевшие на помощь римлянам войска Цестия Галла из Сирии были разбиты повстанцами.
Зелоты, будучи непримиримыми противниками римлян, решили бороться до конца, обосновывая это тем, что Израилем может управлять только Мессия — потомок Давида. Наиболее отважные воины объединились в отдельную группу и получили от римлян прозвище «сикарии» («убийцы», «кинжальщики»). Их радикальные воинственные действия привели к войне с римлянами. Так, один из сикариев Менахем, сын Иуды, захватив крепость Масаду, перебил римский гарнизон.
Наиболее известные зелоты — Симон (Шимон) Бар-Гиора и Йоханан из Гисхалы. Иногда зелотов рассматривают как основанную Иудой Галилеянином и Садоком Фарисеем «четвертую секту», наряду с фарисеями, саддукеями и ессеями, о которых упоминал участник Иудейских войн Иосиф Флавий.
Так вот, среди моих апостолов был зелот Симон (в Синодальном переводе не «зелот», а «зилот»). К зелотам примкнули еще трое Апостолов — Петр, его брат Андрей и Иуда.
Моей скоропалительной популярности в Вифлееме способствовало широко распространенное чародейство, которое, будучи прибыльным, тем не менее, потеряло доверие в среде зелотов, я этим воспользовался и предложил свои «услуги». «Неплохо заклеймил их Иисус. Все, сколько их (чародеев) ни приходило пред ним, суть воры и разбойники».
— А ты знаешь, Иешуа, что британский нейрохирург и автор множества статей про научный атеизм Джонатан Парараджасингхем смонтировал видеозапись, в которой собрал воедино пятьдесят интервью с признанными мыслителями в области физики, химии, философии и психологии. Они поделились своим мнением о вере в Бога и жизни после смерти. Ноам Хомский, Бертран Рассел и Гарольд Крото — «Теории и практики» публикуют подборку этих интересных высказываний о религии.
По мнению же Ницше, выбранные цитаты диссонируют с гуманностью христианского учения, например: «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему жерновой камень на шею и бросили его в море». Библия, Евангелие от Марка
Как ты относишься к такого рода публикациям?
Ричард Докинз со своей теорией мемов показывает, что любая информация содержит в себе как положительные, так и отрицательные признаки, и пользующийся ею вправе принимать ее или отвергать.
— Впоследствии за три с половиной года я наговорил немало, и те сорок притч, даже если они просто приписаны мне молвой и евангелистами, все равно капля в море. Я был энергичным молодым человеком, в расцвете сил, много видевший, много слышавший, за притчей в карман не лез. В тупик меня поставить было невозможно, притчи или иносказания у меня были готовы на все случаи жизни.
Другая моя стезя — целительство — выглядела более демонстративно и результативно. Народ, возбужденный слухами, устремлялся огромными (по тем временам) толпами в основном на исцеления. Правда, оно меня раздражало, поскольку это был самый что на ни есть не прикрытый обман. Но без этого невозможно было обойтись. Все чародеи были целителями. Петр находил доходяг, платил им, и они изображали калек или больных, которых я должен был «излечить».
Мы с учениками жили в соответствии со своей проповедью: «Бог даст день, Бог даст пищу». Имущества не накопили и не имели, как говорят, ни кола ни двора.
К сожалению, в последующие века эти разбойники от веры — папство, оправдывая свои баснословные богатства, сделали меня собственником несметных богатств.
Но не все и всегда было гладко. Однажды я «перегнул» палку. Ситуация возникла в Капернауме, где я впервые обнародовал мысль о своем святом эквиваленте — о своей плоти и крови. «Суть моя, плоть и кровь — это мои проповеди, идеи и вера. В этом я весь и даже больше, и нет во мне ничего иного, — силился объяснить я это тождество собравшимися и
