Повесть о нашем человеке. Гл. 21-25

прокричал, словно издеваясь:
- Любуешься?
- Ага, - подтвердил любознательный экскурсант, - жалко, что колбаса не растёт.
Сообразительный Алексей растянул сытые губы в улыбке.
- Давай, ко мне, у меня есть похожий фрукт. – Голодного дважды приглашать не надо. У запасливого и умудрённого дачным опытом коммерсанта и впрямь оказался достойный эквивалент колбасы, не говоря уж о пресловутых фруктах – сочащаяся по-настоящему настоящим и полезным холестерином буженина. – На будущее знай: идёшь в гости, подкрепись поплотнее или прихвати какую-нибудь перекусь. Полезно присовокупить и бутылёк. Пивцо будешь?
Трезвенник поморщился.
- Небось, Балтийское?
Хозяин пренебрежительно хохотнул.
- Обижаешь известного всем гурмана, а, заодно, и президента торговых сетей «Целковый» - чешское, ихнего разлива, в маленьких бутыльках.
- Мерзавчик осилю.
- Что так хило? – удивился гурман непритязательности чинуши, давно отиравшегося в пропойной компании.
- Не люблю… и не тянет.
Букин принёс из холодильника сразу шесть бутылочек.
- А нам, торгашам, без хмельного пойла ни одной сделки не провернуть, никто трезвому не доверится. Только надо уметь пить. – Как и всякий алкаш, он-то считал, что умеет. – Не нажираться до потери рассудка, а соизмерять потребность с необходимостью, знать свою меру. Обыватели, что по ту сторону прилавка, думают, злясь, что у нас не жизнь, а малина в меду, а мы из-за вынужденного иррационального существования растрачиваем драгоценное здоровье, и всё только для того, чтобы снабдить город сносными едой и шмотьём в ассортименте и достатке.
- По тебе этого не скажешь, - утомлённо-хмурый трезвенник неприязненно оглядел цветущего спекулянта.
- Умею жить. – Алексей распечатал сразу все шесть, не очень-то поверив в воздержанность напарника. – Всем, чем обладаю, обязан только себе, как и тем, чего не имею, и плевать хотел с высокой колокольни на ваши чиновничьи козни. А ты явно сдал с тех пор, как не виделись, ясно, что недополучаешь, чего хотелось бы. Измени жизнь, не катись туда, куда толкают, карабкайся сам по себе. Не надоело ещё мурыжиться в бюрократическом дерьме?
- Надоело! – Пришлось непьющему чиновнику осушить и второй мерзавчик. – И никаких перспектив!
- Так иди ко мне. – Букин утёр полотенцем мокрые губы и вспотевший лоб. – Не прогадаешь! Мужик ты креативный, топ-менеджером сделаю по финансам и оптовым закупкам, хватит чесать пятки Тимуру. У меня настропалившись, со временем отпочкуешься с собственной фирмой и живи-радуйся.
Виктор Сергеевич уже обрадовался, порадовавшись лестному доверию успешного предпринимателя.
- Не-е… не светит. Я же непьющий.
- Научим, - оба расхохотались, симпатизируя друг другу.
- А у тебя здесь ништяк, - увёл разговор в другую струю сопротивляющийся чесатель пяток. – Мне так уделили КПЗ.
- Ночь перекантуешься. А это наша с Нинкой комната. Но она днюет и ночует с дочерью, ко мне приходит, если… сам знаешь зачем. Я не настаиваю, зачем? И без неё найдётся, с кем славно провести ночку, да и она после лечебницы остыла к сексу. Наверное, вкалывали заодно и «антисекс», есть такой для собак.
- Зачем же тогда снова сбежались? – спросил Виктор Сергеевич без всякого интереса, с сожалением повертев в ладонях опустошённые бутыльки. Алексей ловко ухватил их в обе руки и отнёс в угол, а на смену извлёк из необъятного холодильника ещё шесть запотевших.
- Зачем, зачем! – пробурчал недовольно. – Марья настояла. Пристала как скотч, блажит, что дочери отец нужен. Ну, раз нужен, я и не возражал, тем более, что для бизнеса нежелательно порывать связи с мэром. Мне не трёт, бываю здесь редко, а Нинке… ей, думаю, тоже всё равно, она почти дохлая.
- Я бы не сказал, - возразил бутыль-приятель, - вон как гоняет «Мерс».
 - Вспышка! – объяснил муж по принуждению, бывают и такие, и их немало. – Перед тобой выпендривалась, что-то доказывала. Сосуществуем пока, дочери, вроде бы, тоже не очень нужен – выросла, у них с матерью да с бабкой свои непонятные бабские завирюльки. Да ладно, переможем, – и дружно перемогли все шесть с тем же счётом 2:4, что и в первом тайме. Виктор Сергеевич, проигрывая, был ещё на боевом взводе и хотел отыграться в третьем, но, оказалось, нечем.
- Пошли, - поднялся раскрасневшийся, замаслившийся Алексей, - пойдём в Сингапур.
- Пешедралом? – с готовностью привстал Виктор Сергеевич, качнувшись не в ту сторону, выпрямился, счастливо улыбнувшись, готовый поддержать трезвую инициативу всемогущего приятеля. – К ван-наню?
- Ага, - подтвердил друг, - к Ивановне, у неё всё есть.
- Пой-дём, - радостно запел новопосвящённый алкаш, - возь-мём, посс…
- С-с-с! – зашипел на него слегка захмелевший Букин, приложив палец к губам. – Марья застукает. Тихо надо, по-кошачьи,  - и, повернувшись, зацепил стул, упавший с грохотом. Пивцо-то чешское оказалось с изрядным градусом, не то, что нашенское, водопроводное, и очень даже мочегонное.
 - А мы – в окно, - нашёл верный выход находчивый чиновник.
- Давай, - согласился Алексей, - только ты, большой, лезь первым, а меня словишь.
- Не дрейфь, - бодро вдвинулся помощник мэра в раскрытое окно дачи мэра, - я тебя как дитё слапаю. – Но так не получилось, и когда великовозрастный ребёнок свалился ему на руки, оба упали, причём приёмная мать, естественно, оказалась внизу. – Какому-то кусту хана! – весело сообщила она, сталкивая с себя уютно упавшего дитя. Оно поднялось, потрогало примятое растение и резво отдёрнуло руку.
- Прямо на шиповник.
- О-ё-ёй! – заблажил садовый вредитель, тоже поднимаясь, сначала на четвереньки, а потом и в рост. – Он же колючий! Теперь я буду как дикобраз. И штаны ухайдакал, - углядел, с трудом изогнувшись, заднюю часть стильных белых брюк. – Как пойдём?
- Ничего, - успокоил второй парашютист, - я один в павильон зайду, а ты постоишь не улице – Ивановна бомжам ничего не даёт.
 - Слушай, - съёжился, чуть не сложившись вдвое, бомж с грязным задом, - где тут, а то я – в штаны.
- Лечиться надо от недержания, - выговорил невоздержанному напарнику тренированный Букин, - или пить пиво в подгузниках, Давай, выпрямляй куст и под него, ему полезно для восстановления. Так и сделали с большим облегчением с двух сторон и ещё больше повеселели и от забродившего, и от предстоящей добавки, и от доброго дела.
В Сингапуре было всё, кроме чешского, пришлось отовариваться молдавским плодово-выгодным трёхмесячной выдержки. На всякий случай, чтобы не пришлось возвращаться за добавкой, Алексей взял четыре бутылки, вызвав бешеную эйфорию у меченого собутыльника.
- Здесь будем? – спросил с нетерпением, присев грязным задом на чистую широкую скамью, отполированную многочисленными чистыми задами. – Удобно.
- Нет, - охладил алкогольный пыл квартирмейстер, - здесь не будем. Здесь знаешь какие люди причащаются? – поднял голову и закатил глаза кверху, показывая на небесную значимость причащающихся. – О-го-го! Всякие народные и заслуженные, топы и вице, воры и мошенники высокого полёта. Увидят, погонят взашей, да ещё и накостыляют на дорожку. Эта скамья, брат, для избранных, а мы, серые и скромные, ничем, слава богу, не отмеченные, пойдём с тобой подальше от святого места, аж до пруда, до травки-мусоробранки.
Виктор Сергеевич с сомнением посмотрел на затянутое плотными тучами небо, никак не решающееся, подобно им, освободиться от накопившейся влаги прямо здесь, где приспичило, но вынужденно согласился, найдя тут же и преимущество в предложении аборигена.
- И то: макнёмся, штаны отчистим.
Бережок с полувытоптанной, полувылежанной травой, на счастье, оказался в непогодь необитаемым, и, вообще, в обозримом мире было пусто, как до сотворения. Тамада выставил бутылки на полиэтиленовую маечку, украсив натюрморт двумя большими яблоками и четырьмя сморщенными масляными пирожками.
- С чем? – поинтересовался ненасытный чиновник.
- Сказала: со свежей капустой и убоиной, - похвастался добытчик, укладываясь по другую сторону пиршественного стола на боку, как на известной картине про охотников на привале, а, может, с дохлятиной, тебе какая разница?
- Никакой, - согласился любитель дохлятины, - умнём. Давай, разливай. – А разливать было не во что – Букин стакашки-то прихватить забыл, пришлось алкашам полулёжа, словно в восточной сказке, только на природном ковре, присосаться к бутылочным горлам.
- По половине, - предупредил тамада. – За твоё!
- И за твоё! – А, оторвавшись, оба сморщились.
- Ну и гадость! – оценил опытный алко-гурман. – Гнилые яблоки, заброженные на моче беременной кобылы и кастрированного козла.
- В точку! – согласился, облизываясь, алко-дилетант, надкусывая пирожок. Откусил, жеванул, выплюнул за спину и размахнулся, чтобы забросить подальше.
- Э-ей! – остановил сотрапезник. – Не смей: потом искать будешь. Кто грозился: умнём!
- Так, несъедобный же! – оправдывался гурман по выпечке. Но надкушенный деликатес отложил.
- Будешь? – Алексей снова взялся за молдавский сироп, оказавшийся слабее чешского пива, и надо было бы брать привычных шесть бутылок.
- Не пропадать же добру! – с залихватским отчаяньем согласился партнёр.
Букин одобрительно хохотнул.
– Слушай, а ты мне капитально нравишься, тебя ещё не совсем отполировали бюрократы. – Они дружно опорожнили початые бутылки и заели из осторожности яблоками. И ни в одном глазу! Любовно поглядывая друг на друга, пока молдавское солнышко разбегалось по жилам, приступили к серьёзному толковищу, тем более что в стране скопилось достаточно животрепещущих проблем, требующих срочного разрешения – и в Сирии, и на Украине, и с санкциями, но Алексей начал с приземлённой. – Скажи по-честному: есть у старикана хотя бы шанс усидеть в кресле мэра?
 - Ни единого!
-  А он понимает это?
 - Думаю, что – да. – Примолкли, стараясь раскусить понятливого мэра.
- Что-то задумал хитрый жох, какую-то комбинацию втихаря промысливает, в которой ты, если на пешка, то уж, во всяком случае, не ферзь: пожертвует, не задумываясь. Уходи, пока не поздно. – Неотвратимая жертва машинально ухватила надкушенный пирожок и зажевала, не поморщившись, пока не проглотила полностью.
- Не могу, не хочу быть дезертиром перед самым крахом – сам себя возненавижу.
Букин с досадой лёг на спину, подложив руки под голову.
- Ну и крахнешься вместе с ним! Он-то об тебя ноги вытрет, когда исчезнет в тебе потребность. Слишком ты умён для него, да ещё и строптив, себе на уме, таких властные рядом долго не терпят. Он что-то тебе обещал?
Виктор Сергеевич тоже улёгся на спину.
- Да ничего существенного, кроме опыта администрирования на его уровне и неприкосновенность при любом раскладе выборов.
Алексей усмехнулся, повернул голову, посмотрел оценивающе на неприкасаемого, сорвал длинную травинку, сунул в рот.
- Не густо и эфемерно. У тебя нет ни жилья, ни тачки, ни семьи, ни надёжного места работы, ни времени, а ты как пацан прёшь на обманчивый мираж. Что, очень хочется стать большим бюрократом? – угадал подспудную мечту изгоя.
- Не возражал бы, - нехотя сознался летящий в пропасть.
Букин откусил кончик травинки, выплюнул, ещё один, ещё…
- Но прежде тебе придётся вытравить из себя всё человеческое, всё божеское, убрать из заповедей все «не», избавиться от души прежде, чем сдохнешь. Готов?
Виктор Сергеевич