переложил занемевшие руки под головой, пошевелился, устраивая спину поудобнее, и, задумчиво глядя на беспросветное небо, ответил неуверенно и вяло:
- Не знаю, - и это прозвучало почти как «да».
- Надеешься зацепиться?
- Постараюсь не продешевить, торгуя собой.
Алексей повернулся на бок.
- Ой, парень, не сломай хрупкую ещё шею! Там осели такие монстры, что скрутят в два счёта без всякого расчёта и торговли. Зову ещё раз: иди ко мне, пока цел.
Виктор Сергеевич тоже повернулся к нему лицом, улыбнулся беззащитно.
- Давай, вернёмся к этому предложению после выборов, - и встал. – А пока пойдём, искупнёмся, давненько я не макался в естественный водоём.
Букин сел, поёжился, глядя на свинцовую стоячую воду пруда, подтянул колени к подбородку.
- Топись сам, тебе пора, а я отсюда погляжу-порадуюсь.
Морж, улыбаясь, быстренько разделся и с короткого разбега плюхнулся в тускло-зеркальную гладь, погнав концентрические волнушки от берега. Ухнув от наслаждения, размашисто зачастил передними белыми плавниками, поднимая задними гулкие фонтанчики, отплывая и возвращаясь, отдуваясь и кувыркаясь, словно где-то в тёплом южном море, с задором поглядывая сквозь нависшие мокрые волосы на приятеля, так и не дождавшегося ожидаемого утопления. Наконец, совершенно окоченевший пловец выбрался на берег, сливая с покрытого пупырышками, красивого не по-чиновничьи тела дисперсно-илистые тёмные струйки влаги, отряхнулся как собака, попрыгал-побегал, согреваясь от воздушного холода, отвернулся от безутешного зрителя, с трудом стянул тесно прилипшие трусы, демонстрируя совсем не отсиженный плотный зад, тщательно выжал, напялил опять, танцуя поочерёдно на одной и другой ноге для сохранения равновесия, обтёрся ладонями и, не торопясь, влез в майку и рубашку. Критически оглядел серо-зелёное пятно на стильных брюках, огорчённо вздохнул и пошёл босиком к воде, чтобы попытаться отмыть-отчистить криминальную улику, но она полностью не поддалась и пришлось натягивать подмоченные меченые штаны, неприятно холодящие ягодицу и бедро.
- Ну и здоров же ты, чертяка! – с завистью заметил Букин, подтягивая колени ближе к подбородку и спасаясь от холода, идущего от здоровяка. – Тебе не авторучкой надо орудовать, а отбойным молотком.
Виктор Сергеевич удовлетворённо рассмеялся.
- Не исключено, что придётся помахать и киркой, если свяжусь с тобой, где-нибудь в местах холодных и отдалённых.
- Значит, окончательно – нет?
- Да – нет! – твёрдо отрезал пути к дезертирству настырный подрастающий топ-бюрократ.
- Ну и чёрт с тобой! – в сердцах выругался добрый работодатель. – Сядешь вместе с любимым мэром, какая тебе разница?
Потенциальный уголовник улыбнулся примирительно, обтирая-подсушивая волосы носовым платком.
- Большая: если не повезёт, сидеть будем в более комфортабельных условиях и недолго – своих крупно не наказывают. – Пока же присел к «столу» на корточках. Оба примолкли, думая каждый о своём: Виктор Сергеевич о маньячной мечте, от которой не хотелось отказываться, а Алексей о том, что умный, инициативный, гонористый мужик погибнет по глупости в иерархической свалке-сваре, но так и не станет большим бюрократом, потому что слишком совестлив.
- Будешь? – ухватил молдавское.
- Завязал, - отказался напрочь протрезвевший напарник, зажевав ещё один несъедобный пирожок.
Алексей повертел бутылку, разглядывая обманчивую этикетку, и отшвырнул в кусты, а следом полетела и вторая.
- На радость пацанам, не всё же им находить только сказочные бутылки с глупыми записками. – Тоже взял пирожок, понюхал с отвращением и отправил в воду.
- Смотри, разбросаешься, - усмехнулся Виктор Сергеевич, припомнив предупреждение себе, - придётся вылавливать.
- Да ладно! – Алексей заметно сник. – Возвращаемся, что ли? – И чувствовалось, что возвращаться на тестину дачу ему не хочется.
- Сейчас, отолью только, а то с холода что-то расслабило. – Слабак в полной мере, не таясь, отошёл к ближайшему кусту.
- Слушай, - предупредил, усмехнувшись, приятель, - там у них на башнях, - мотнул головой, поднимаясь, в сторону дачного посёлка, - понаставлены дальнобойные теле-подзорки, любят, понимаешь, обозреть окрестности, разглядят и тебя с этим.
- Вот дьявол! – в сердцах вспомнил безвинного чёрта осквернитель природы. – Что за страна! Даже помочиться свободно негде! – полез в кущи под злорадный хохот Букина.
Треть обратного пути прошли молча, возвращаясь из алкогольного легковесного забытья к мрачной тяжкой действительности. Впереди уверенной походкой шагал большой, а за ним тот, что поменьше и потолще. Уже на подходе к элитным селитьбам, затаившимися за глухими заборами, Алексей догнал Виктора Сергеевича и пошёл рядом, не попадая в размашистый шаг.
- А ты зря так скептически и пренебрежительно относишься к торговле, - проговорил, задыхаясь от непривычно быстрой ходьбы. – Помяни моё слово: будущее за нами, торгашами, за мощными разветвлёнными торговыми сетями, за торговыми концернами. Сейчас в экономике и политике пока правят бал нефтяники, но им всё труднее выдерживать приемлемые рентабельные цены на природную горючку. Её на всех континентах, даже в Арктике, во многих странах и даже в морях нашлось столько, что хоть залейся. И зальются! Цены-то уже упали почти до окупаемости, на приличную зарплату не хватает. Потребность снижается, переработка и транспортировка усложняются и дорожают. Сланцевая нефть, не зародившись толком, сдохла. То же ждёт и традиционную нефтянку. На ней много уже не заработаешь, особенно у нас, где приходится добывать так называемое чёрное золото в сложных климатических условиях, вдали от потребителей и транспортных артерий. Доходы чёрных золотарей сокращаются, а у нас растут основательно и без срывов. Оно и понятно: без ёдова-то и ни туда, и ни сюда, и замены ему в обозримом будущем не предвидится. А замену для нефти найдут. Чёрт, умерь шаги, куда торопишься! - Виктор Сергеевич послушно сбавил ход, согревшись от быстрой ходьбы. А Букин продолжал зудеть: - Будущее за нами, очень скоро мы, торгаши, будем диктовать свою волю мировой макроэкономике, на нас, производителей и распределителей жратвы и барахла, будут ориентироваться биржи и банки, политики и мафиози, все теневые вершители государств. Число едоков на планете неуклонно растёт и растёт за счёт многочисленных полуголодных азиатских и африканских рас, а они уже, обнаглев, хотят не только больше, но и повкуснее, настойчиво и массово перебираясь в сытую, но умирающую от обжорства Европу. И не только повкуснее, но и подешевле, платить-то им пока нечем. Цены на продовольствие вынуждены будут, спеша за спросом, подниматься, а доходы от торговли увеличиваться. Да и у наших соплеменников, как ни крути, а значительная часть заработка уходит на прожор. Большинство затупленных обывателей пока такого естественного и глобального изменения в планетарной жизни не улавливает, недопонимает, ослеплённое цивилизационными техническими игрушками, не хочет понимать, зашоренное ширпотребовским мышлением, но, хотим этого или не хотим, видим или не ощущаем, вектор мировой экономики неуклонно смещается в сторону продовольственного предпринимательства, его движение всё ускоряется, и тот, кто быстрее сориентируется, тот и выиграет. Но не ты, – закончил мрачный панегирик для упёртого бюрократа. – Конечно, у нас труднее наскрести прибыльные бабки. То ли дело у нефтяников: сиди себе у скважины, качай то, что тебе не принадлежит и складывай евро-доллары. Повертелся бы такой нефте-олигарх у нас, успел бы везде, перехватил бы где надо, сбагрил бы лишку, всё приходится делать с лёту, с постоянным контролем за своими и оглядкой на конкурентов. А ещё: этому отслюни, тому отвали, третьего ублажи, сил порой не хватает, так и хочется бросить эту мутню к чертям собачьим.
- Так брось, - легко посоветовал, не останавливаясь и слушая в пол-уха, чиновник, которому отслюни, отвали, отблажи.
- Не могу, - тяжко вздохнул будущий столп мировой экономики, - я брошу, другой споткнётся, третий плюнет с досады, а кто кормить вас будет? Подохнете ведь! Вы же не знаете, что и как растёт, что из чего делают, козу с коровой спутаете, привыкли на добычу ходить в магазины. Мы не за мзду боремся, а за вашу жизнь, жертвуя собой. Тебе, однако, толстошкурому, этого не понять.
Хотели проникнуть в дом не замеченными, обратным влезанием в окно, но на входе поджидала Марья Васильевна. Мило улыбаясь, с ехидцей заметила, что они опоздали на ужин и заставляют других ждать, и стоило бы озорников наказать, оставив без ужина.
- Стоит, - согласился большой озорник, вспомнив, что в алексеевом холодильнике ещё осталась буженина, а хлеб они уж как-нибудь умыкнут у Анны. Но добрая хозяйка смилостивилась и решила не наказывать охломонов на первый случай.
- Где это вы вляпались? – узрела не отмытое пятно на штанах гостя. – Где вы, собственно говоря, пропадали?
- На пруду, - смиренно сообщил второй озорник, - на экскурсию ходили, Виктор там неудачно присел. – Марья Васильевна поморщилась, внимательно осмотрев непотребство на ягодице неосторожного экскурсанта, но, как и полагается гостеприимной госпоже, тут же успокоила пострадавшего:
- Ничего, Анна вычистит, а вам придётся вечером пощеголять в рабочих штанах Тимура Эдуардовича.
- Нет, нет! – интенсивно завозражал дисциплинированный помощник мэра. – Что вы! Это такая честь! Я сам всё сделаю, мне бы только попасть в душ после грязного купания в пруду.
- Но не задерживайтесь, - разрешила практичная хозяйка, - и не садитесь, куда не надо, - и довольная прошествовала в дом, а за ней почти на цыпочках невинный Алёша, показавший Виктору Сергеевичу язык. Провинившийся пошёл искать Анну и душ.
Ужин отличался от обеда тем, что был ещё голоднее и отвратнее: торжественно подали кабачковые оладьи в сметанном соусе с еле ощутимым вкусом чеснока. Виктор Сергеевич однажды пробовал у Виктора Сергеевича заморскую икру из баклажанов и тех же кабачков и зарёкся когда-либо ещё брать в рот эту растительную жевотину, предпочитая простую российскую красную икру. Оладьи, как он и ожидал, были ещё пакостнее, поскольку в них икра была перемешана с мукой, и всё выпарено-выжарено на растительном масле. Для закоренелого мясоеда деликатес – убийственный. Манерно откусив от нацепленного на вилку оладья маленький кусочек, он широко раздвинул губы, чтобы не измазать, вложил осторожно в рот, почувствовав отвратительный вкус заморья, и сразу же, не жуя, проглотил. И больше не захотелось.
- Ну и как? – поинтересовалась довольная кудесница, наблюдая за усилиями гостя.
- Восхитительно! – похвалил то, что застряло, прилипнув где-то в начале пищевода. – К сожалению, у меня совершенно нет аппетита, а голова побаливает, наверное, слегка переохладился в пруду.
- Ешь, ешь, не отлынивай, - с иезуитским смешком подначил владелец буженины. – Хворому надо много есть и только растительную лёгкую пищу, насыщенную витаминами и минералами, и ничего плотного, особенно мясного. – Ослепив провокатора испепеляющим злым взглядом несчастный больной откусил ещё кусочек и сразу же потянулся за графином с водой, чтобы протолкнуть и этот, и первый, застрявший, куски в
