- Значит, лес отменяется. – Лиля взяла его за руку и вернула обратно в его комнату. Он попытался еще раз посмотреть в окно, но ее руки закрыли ему глаза и увлекли на стоящее у окна кресло.
Она снова ушла только утром. И снова они встретились в заповеднике и так бросились навстречу друг другу, словно давно не виделись.
Девушка затеяла с ним шутливую борьбу и победила. Он с радостью сдался, опрокинувшись на спину на рыжую шкуру, со смехом говоря ей, оказавшейся сверху:
- Сдаюсь! Сдаюсь! Лиля, послушай, давно хочу спросить, но я с тобой все забываю. Эта шкура козлиная или овечья?
- Конечно, не козлиная. Ну и не овечья.
- А чья же?
- Это шкура барана. Ты же знаешь, что шкура барана иногда играла важную роль в отношениях человека и … другого человека!
И опять обнявшись, они шли по тропинке в сторону ее дома. Неожиданно в просвете между деревьями они увидели спокойно стоящего крупного оленя.
- Лиля, смотри, олень! Здесь, в лесу!
- Может быть, и олень.
- Ты меня пугаешь!
- Неужели ты чего-то боишься?
- Смотря в каком смысле.
Олень, повернув голову, спокойно посмотрел на юношу и девушку, стоящих на дороге, фыркнул и, гордо подняв голову, направился в заросли. Очарование исчезло. Никита вздохнул.
- Кит, ты любишь животных?
- Конечно. Все хорошие люди любят животных. А я – очень хороший человек.
- Я знаю. - Она потерлась лбом о его плечо, выше ей было не достать. – А тот американец, Джек Лондон, он рассказывал про животных?
- И про людей, и про зверей.
- А другие?
- Что другие?
- Другие рассказывали?
У Никиты снова появилось то же странное чувство. Уж очень неуверенно задавала она эти вопросы.
- Да, были и другие писатели, которые рассказывали о животных.
- Ты много читаешь?
- Много.
- А про каких зверей они рассказывали?
- Про лошадей, про собак, про кошек, про других…
- А тебе какие звери больше нравятся?
- Не знаю, наверно собаки.
- Расскажи что-нибудь.
- Ну, вот, жила-была одна собака. Охотничья. Она была вся белая, и только одно ухо у нее было черным. Нет. Это я не стану тебе рассказывать, это очень грустная история.
- Кит, все, кто рассказывает о животных, должны их любить, да?
- Да, конечно. Вот послушай. Была одна английская писательница, она придумывала детективные, то есть, приключенческие истории про людей, в основном, своих современников. И вдруг она рассказывает историю, случившуюся более двух тысяч лет назад.
Знаешь, в южных странах часто строят здания с плоской кровлей. На такой крыше даже можно спать ночью, так менее жарко. И вот, на крыше царского дворца живет нищий человек. Он одинок и беден. По ночам к нему приходит кошка. Ей тоже одиноко. Однажды ночью нищий видит, как из дворца тайком слуги выносят завернутого в мешок убитого человека. Он понимает, что совершено преступление. Ему не по себе. И, чтобы кошке не было страшно, он закрывает ей глаза. Представляешь? Закрывает глаза кошке, как ребенку.
Никита посмотрел на Лилю, чтобы убедиться, что она поняла, что он хотел сказать, и с испугом увидел, что она плачет.
- Маленькая моя, что с тобой?
Около него больше не было сильной и уверенной в себе нимфы. Перед ним стояла плачущая девчонка. Он обнял ее и прижал к себе. Никита долго успокаивал ее, пока не убедился, что она пришла в себя. Он отказался отпустить ее домой и настоял, чтобы она вернулась в его дом. И они вернулись.
Они сидели на террасе в плетеных креслах. Никита сварил кофе. Она попросила добавить "тех самых сливок".
– От милых коричневых коров? – улыбнулся он.
- Чем ты занимаешься по вечерам? – спросил Никита.
- По вечерам я с тобой.
- Ну, а когда меня здесь не было?
- Я люблю вязать и вышивать. Привези мне ниток для вышивания.
- С удовольствием. Кстати, я скоро поеду в город. Ненадолго. Дна на два-три. Ты будешь скучать?
- Обязательно буду. А ты?
- Еще как буду.
- Кит, привези мне книгу про зверей.
Он взял в ладони ее лицо: - Ты – чудо. – Никита никак не ожидал, что она попросит книгу.
Этой ночью она не была ведущей, она была ведомой. Похоже на слово "ведьма", подумал Никита.
Никита с отцом на несколько дней уехали в Питер. Кроме тех неотложных дел, которые нужно было теперь сделать Никите, после того, как Лиля сказала ему, что его отец болен, а он, идиот, не видел, не понимал этого раньше, он хотел издалека посмотреть на свои отношения с Лилей. Но сначала – отец.
Ни на какие разговоры-беседы, откровения академик не поддался. Всегда был кремень. Подтвердится - не подтвердится, похоже - непохоже, к чему раньше времени осложнять жизнь сыну? Ну, да, иду к врачу. Да, делают анализы. Что я сам до поликлиники не доеду?
Никита, оставшись дома один, посидел за письменным столом, подумал о второй своей проблеме. Не надумал ничего. Это было наваждение какое-то. Он отправился за подарками для Лили.
Сначала то, что она просила, ленточку. Да не одну, а много ленточек разного цвета. Он спросил у продавщицы, какой длины должна быть лента. Один метр? Потом мулине для вышивания, огромное количество разноцветных моточков. Случайно увидел и соблазнился, купил ей полосатые носочки, скорее даже гольфы, синие, красные, желтые с лиловым. И еще полосатые перчатки с разноцветными пальчиками. Но главной покупкой стала огромная полтора на полтора метра павловопосадская шаль. Зеленая с цветами. Когда дома стал укладывать все в предназначенный ей пакет, удивился, что все его подарки такие яркие и разноцветные. Чуть не забыл, рассказы Сетон-Томпсона.
Когда вернулись на дачу, Никита поставил в своей комнате красивый пакет с подарками для Лили. Для смеха добавил в пакет пачку соли. Никак не мог дождаться вечера.
- Пап, я отнесу Лиле пакет.
Он шел по дорожке, не спеша, оглядываясь по сторонам, вспоминая, что он видел у этого камня, под тем деревом, у этого поворота. Он так часто проходил по этому лесу в сторону ее дома и заповедника, что успел протоптать новые тропинки там, где их не было раньше. Каврай мирно шел рядом. Вот и заповедник, пролом в заборе, через который они попадают на "заповедную " территорию. А вот на этом месте они видели того большого оленя. Вот уже видны валуны, за которыми ее домик.
Никите было лень идти по дорожке до камней, да потом пролезать под сломанным деревом… Он сошел с тропинки, ему показалось, что так будет скорее. Сойдя с тропинки, он прошел метров пятьдесят по пружинящему под ногами мху. Домика не было видно. Никита стал вспоминать, не поворачивали ли они. Сухой мох внизу, вокруг обыкновенный ельник, далеко не просматривается. Через четверть часа он понял, что домика не найдет. И куда идти, он плохо представляет. Не то, чтобы он заблудился, нет. Просто морок какой-то! Каврай недоуменно смотрел, не мог понять, что беспокоит хозяина. Проплутав по лесу еще с полчаса, Никита вернулся к тропинке. Его не покидало ощущение абсурдности происходящего. Что же делать? Не аукать же. Спасите меня, я потерялся! Бред…
Он стоял на тропинке около валунов, не зная, вернуться ли домой или попытаться еще раз. Думал-думал, решил вернуться домой.
Наступил вечер, в лесу стало темно. Самое время увидеть блуждающие огоньки и сдвинуться окончательно. Лиля не знает, что Никита вернулся. Ушла куда-нибудь? А что, если… Настроение испортилось.
Перед тем, как войти в дом, Никита подумал, что не хочет, чтобы отец узнал о его несостоявшемся визите. Куда бы поставить пакет? Отец сидел в столовой перед телевизором. Никита осторожно поставил пакет около двери.
- Как сходил?
- Все в порядке. Что показывают? – Он присел на диван рядом с отцом.
- Исследуем Туринскую плащаницу.
- И как?
- Как всегда, fifty-fifty. На моей памяти к этой теме обращаются раз в двадцать лет. Для каждого нового поколения.
Передача окончилась. Отец ушел спать. Никита тоже отправился к себе. Мысли его были заняты только одним: где она? Никите казалось, что если бы ему сейчас предложили отдать полжизни за еще одну ночь с ней, он согласился бы. Он уже готов был лечь в постель, но вспомнил, что оставил пакет с подарками у входной двери. Спустившись вниз, он взял пакет, захватил из кухни два больших персика, также привезенных из города, и стал подниматься наверх. Усмехнулся, он все время добавляет что-то к подаркам.
На пороге своей комнаты Никита вздрогнул: на фоне более светлого окна стояла тоненькая фигурка с распущенными волосами.
- Ты! – Он кинулся к ней, обнял, прижался в поцелуе. И все нежное, знакомое, прохладные пряди волос, кожа, пахнущая травой и медом.
Вот уже и сарафанчик лежит на стуле вместе с его одеждой, она, такая маленькая по сравнению с ним, в его постели и в его объятиях. Никита потерял голову.
Царица ночь! Спасибо тебе за чары, которые ты на нас насылаешь, за свое покрывало, которым укрываешь нас двоих! Спасибо за то, что забираешь себе часть нашего зрения и даришь часть своего слуха! За то, что даришь себя, забирая нас без остатка!
- Лиля, ты знаешь, я сегодня хотел отнести тебе домой то, что привез тебе из города. Но, наверно, я заблудился, я не нашел твой дом.
Она только рассмеялась. Принялась рассматривать подарки. Порадовалась ниткам для вышивания. Надо же, сколько их! Попыталась сразу вплести ленточку в косу, но Никита не дал, отвел руки, уткнулся лицом в распущенные волосы. Носочки и перчатки вызвали у нее радостный детский смех. Но вот дошла очередь до шали. Зрелище для богов: обнаженное смуглое тельце на твоих глазах заворачивается в огромную шаль.
Увидев персики, она долго смеялась: - Где-то это уже было!
- Где?
- В раю.
- Лиля, в раю были яблоки, - наставительно произнес Никита.
Она опять засмеялась: - В то время яблоки там не росли!
Никита был ошеломлен, он уже слышал эту версию про абрикосы или персики от отца. Но сейчас не время выяснять, откуда она это знает, сейчас надо прижать ее к себе и кормить этими персиками.
- Лиля, а где ты живешь зимой?
- Когда здесь, когда в другом месте.
- Поехали со мной в город.
- Что я там буду делать?
- А здесь?
- А здесь я среди своих.
Утром она ненадолго ушла, вернулась спустя час, опять принесла земляники для отца. Настояла, чтобы он съел часть прямо сейчас, часть перед сном. Короткое северное лето заканчивалось. Вечерами становилось довольно прохладно. Несколько дней подряд шли дожди. Никита все равно бегал купаться на озеро. Утром или вечером. После первого дождя его сердце не выдержало, он съездил на станцию и привез Лиле резиновые сапожки. Он еще мог вытерпеть, что она ходила босиком, пока было тепло, но теперь, после дождей холодно, мокро.
Когда Никита в первый раз увидел на лесной тропинке Лилю в джинсах, то издалека не узнал ее. Джинсы и футболка пришлись ей впору. Плечи были покрыты зеленой шалью. В лесу ее глаза опять отливали зеленым. Никита посмотрел вниз и ахнул: она подвернула штанины и шла по мокрой тропинке все-таки босиком! Вот тогда-то он и поехал за сапожками. А размер-то определял по длине собственной руки от кончиков пальцев до родинки на запястье.
Никита надел на нее сапоги почти насильно. Она, как ребенок, смотрела на свои ноги, топала, ходила по кругу, смеялась.
К вечеру распогодилось. Выглянуло солнце. Настроение улучшилось. Никита захотел вместо обычного обеда накормить отца и, конечно, Лилю блинами. Облачившись в
Повесть шёпотом))
Спасибо. Виктор.