О любви? - О любви!18+

Тем самым у Неё возникал шанс – привести себя в порядок и устроиться на вещевом рынке к вьетнамцу (опыт уже был!) Стала реальной и давняя мечта – скопить денег и навестить сына. Она забеременела им от своего первого, который умотал куда-то ещё до родов. Потом мать два года попрекала чем могла, работать было негде, и в конце концов она не выдержала – тайно сбежала из своего рабочего посёлка в Москву, оставив сына на родителей. В Москве потеряла документы… Нелегально устроилась на конфетную фабрику упаковщицей и в общежитие – за это каждый день мыла подъезд… Привязались два мента, сначала думала – порядочные, в кафе с подружкой позвали, а потом: «Не будешь давать обоим, вылетишь и с фабрики, и из общежития»… Сбежала, тыкалась туда-сюда… Бомжевала… Наконец вот на эту дворничиху набрела… Это всё очень, очень конспективно. Вообще человек хотел, чтобы Она как можно быстрее забыла бы навсегда эту гадость, и поэтому к рассказам её не поощрял, да и сам запоминать не старался. Цветок был с ним в этом совершенно согласен…
   Дела, в общем, шли неплохо. К вьетнамцу Она устроилась, попривыкла и к хозяину. И на прозвище, которое он Ей дал, не обиделась: «Рыжая Коленка». Во-первых, Она действительно была рыжевата, во-вторых, понимала, что это он ласково, в-третьих, с Её именем хорошо рифмовалось и позволяло сочинять всякие шуточные и тоже, конечно, ласковые стишки.
   Давило на Неё только одно: почти каждый вечер хозяин свои права осуществлял. Это не то что было Ей совсем уж противно, но – безразлично, даже хуже: всё-таки он Её немножко раздразнивал, расшевеливал, и не более того. До конца дело у Неё не доходило, а стало быть, как категорически указывали все читанные человеком (и освоенные цветком) пособия, должно было копиться раздражение…
   Однажды, например, во время ужина вместе с тем самым приятелем, Она вдруг сорвалась с места (может, и водочка поспособствовала) и убежала, объявив, что будет теперь снова жить на кладбище, как в прошлом году, когда Она провела там зиму в обнаруженной яме-землянке вместе с несколькими такими же бездомными.
Хозяин квартиры, было, забеспокоился, но приятель сказал:
   - Да не боись, побегает и придёт…
   Она действительно вернулась через час.
   - Там сыро, холодно и страшно, - призналась Она.
   - Ну а как же! – человек сразу приободрился. – На кладбище и должно быть сыро, холодно и страшно, особенно зимой, и особенно ночью…
   А вообще-то жить стали, как я уже говорил, неплохо. И цветок она теперь поливала регулярно, так что тот начал приободряться на глазах. Он видел, что в жизни человека появляется простой, но тем самым ясный и прочный смысл. Конечно, он видел его старания и сочувствовал им. А старался человек только об одном – чтобы Рыжей Коленке было здесь хорошо и спокойно. И чтобы Она всё-таки смогла раскрыться с ним – так, как она вроде бы раскрывалась со своим первым; по крайней мере, поначалу Она о нём часто вспоминала… «я фригидна», – говорила (Она чуть-чуть картавила) Но что-то человеку не верилось. «Это – видать – думал он горько – я уже стар»…
   Честно сказать, характер у неё был не подарок. Проще говоря, любила и поорать, и поворчать, и ляпнуть что-нибудь особо обидное, поскольку, в общем, соответствующее действительности. Например, что денег у человека было мало, что бездельничает он, по Её мнению. («Был бы ты электрогазосварщиком, - говорила Она иногда. – Вот это работа так работа. И получают они хорошо»…)
   Иногда Рыжая Коленка заходила с другой стороны.
   - Не подходим мы друг другу, - вздыхала Она. – Я необразованная, грубая, не читала ничего… Зачем я тебе такая нужна?..
   Действительно, особо культурной она и не притворялась. В отличие от бывших у него раньше женщин, которых высшее образование вынуждало делать вид, что им интересны его размышления. Рыжая Коленка как бы пропускала их мимо ушей. Надо сказать, человек быстро привык к этой её манере. И, собственно, перестал замечать…
Он полюбил тогда вспоминать вслух, например, о Бальзаке. Увлечься красавицей, писал когда-то тот, нетрудно, каждый дурак сможет. А вы попробуйте посвятить себя горбунье! Красота проходит, и ваше увлечение улетучится, а горб не исчезнет никогда, и ваши симпатии зависят в таком случае вообще от иного. «Вот это и есть, - добавлял человек от себя, - идеальное, дистиллированное чувство – без примесей выгоды, честолюбия, хвастовства или чего ещё… И оно прорастает и крепнет постепенно. Это красота заметна с первого взгляда, а горб принимаешь не сразу. Но если уж принимаешь»…
   Внешне Рыжая Коленка и внимания никакого не обращала на его слова, даже вроде бы не дослушивала, на самом деле мотала на ус. Книжно учиться Она действительно не любила, но житейски училась надёжно и прочно…
Стоит ли говорить, что всё это замечал и цветок. Вообще, с тех пор, как в доме появилась Рыжая Коленка, цветок почувствовал, как начала утоньшаться стенка между маленьким несчастным «я» человека и окружающим миром, а значит, и между человеком и цветком. И древние способности, так долго дремавшие в цветке, постепенно воспряли снова. Он снова мог в полной мере ощущать то, что находилось за пределами его, так сказать, зрения и, так сказать, слуха. Он снова мог растворяться в человеке, как и во всём мире, становиться им, вбирать его в себя…   
   Однажды, бреясь, человек взглянул в зеркало повнимательнее и вдруг заметил, что седины на голове явно поубавилось. Тут он вспомнил, что давно и как-то незаметно забыл о своём намерении сходить когда-нибудь к врачу (с похмелья стал, было, пошаливать желудок) Самую эту мысль о возможном лечении вообще и, тем более, о каком-то паршивом желудке он немедленно отбросил с брезгливой досадой, как когда-то, при редких и случайных недомоганиях 20-30 лет назад. Вернувшись в комнату, человек впервые за долгое время обратил внимание на цветок. Листики развернулись, окрепли и вполне уверенно, по-весеннему, зазеленели. Ну,  ботаником он был никаким и так и не смог установить, что же там всё-таки растёт. Но росло! Человек не удержался и сказал об этом Рыжей Коленке.
   - Да просто поливать надо почаще! – ответила Она вроде бы равнодушно, однако и человеку, и цветку показалось, что Она подумала нечто ещё. Что-то росло!..
   Забавно, но теперь человек стал уклоняться от выпивки, потому что по вечерам хотел соответствовать, а не позориться напускной настырностью. Необходимые всё-таки припитому организму «зигзуги» он старался теперь приурочивать к регулярным фазам лунного календаря, когда три-четыре дня мог не заботиться о соответствии. (Так было в его жизни только в незапамятные времена с одной юной и требовательной женщиной; потом он уже из-за всяких «ихних» лунных фаз и своих графиков запоев особо не переживал). Рыжую Коленку тоже дисциплинировала работа на рынке. Конечно, Её питейный стаж был значительно меньше, поскольку она просто была вдвое младше человека, и хотя в «зигзуг» Она тоже уходила, но гораздо реже – раз в три-четыре месяца. Вьетнамец Её прогулы терпел (Рыжая Коленка была хорошим продавцом), как правило, «зигзуг» продолжался до тех пор, пока – с дружеской, естественно, помощью – не пропивались все скопленные деньги. Тогда Рыжая Коленка возвращалась к своему двенадцатичасовому рабочему дню без всяких воскресений и по-мазохистски сквалыжной диете: борщ на костях, разварная путассу и варёная картошка. Ну, ещё чай, сахар и чёрный хлеб. (Тогда они ещё питались раздельно) Деньги подкапливались, и приходила пора нового «зигзуга»… «Белка в колесе!..» - подумал человек (вместе с цветком) однажды и уже не забыл этого.
   - Вылитая герань! – объявила Рыжая Коленка, когда среди листьев прорезались маленькие цветочки. Ей, конечно, было виднее, только человек никак не мог припомнить, чтобы у него когда-нибудь росла герань. Вообще герань почему-то связывалась у него в сознании с устойчивым семейным уютом, причём чужим, «мещанским», как полагалось считать всему его кругу раньше. А у него-то ничего подобного в жизни никогда и не случалось.
   Однако главное состояло в том, что – герань не герань! – цветок развивался, рос и крепчал… Но до завершения темы, как выяснилось, было ещё очень далеко.
   Как-то, на исходе одного из совместных загулов, они вдвоём отправились на природу, на пруд, рядом, между прочим, с тем самым «Её» кладбищем. Выезжать куда-нибудь за город они не решились, потому что предполагали со вкусом выпить и не хотели рисковать, поддавая слишком далеко от дома. Впрочем, если бы не семнадцатиэтажные дома, издалека окружающие небольшой парк, вполне можно было представить себя, например, в каком-нибудь подмосковном доме отдыха: деревья, кусты, лужайки, пересечённые асфальтированными дорожками… В пруду купаться было запрещено, но многие, конечно, купались. Человек тоже сгоряча залез в воду, окунулся, почувствовал на губах её вкус, услышал запах и тут же вылез – слишком уж ощутимо веяло канализацией. Ну а Рыжую Коленку после трёх-четырёх рюмок, как обычно, понесло. Она плюхнулась в пруд и даже поплавала там немножко, наплевав, что не взяла с собой купальник. Когда Она вылезла, Её отнюдь не купальные белые трусики и лифчик стали от воды почти прозрачными. Формами Она была не обделена, и всё это выглядело весьма соблазнительно. А вокруг, на лужайке, у кустиков или просто на травке, располагались самые разнообразные люди, и много было среди них молодых и красивых…
   Человек, честно говоря, прозевал тот момент, когда Рыжая Коленка оделась и куда-то усвистала. Возможно, он просто прикемарил на солнышке после немалой дозы. Но вдруг почувствовал, что рядом Её нет, огляделся – Её не было видно и поблизости. Человек побродил у пруда, решил, что Она дёрнула с хмельных глаз домой, и отправился туда тоже.
   Однако и дома Её не оказалось. Человек не знал, что предпринять, послонялся по квартире, попил холодного ночного чаю… Затрещал мобильник – Она!
   - Ты уже дома? Я тут с подружкой на скамеечке болтаю, - сообщила Рыжая Коленка повышенно убедительной скороговоркой. – Скоро буду…
   - С какой подружкой? – не понял он, потому что с соседкой Надей Она давно рассорилась, а больше у неё и знакомых-то в том районе не было, но Рыжая Коленка уже отключилась.
   Человек решил проявить характер и выждать ровно час… Через пару Её звонков он выяснил (врать Она умела плохо!), что речь идёт не о подружке, а каком-то мальчике-таджике, с которым Она познакомилась на пруду.
   - Я ещё немножко посижу с ним и приду, не обижайся, - уговаривала человека Рыжая Коленка, названивая сначала каждые пять минут. Он перестал брать трубку и запер дверь на задвижку. Трещанье мобильника наконец прекратились.    Часов в одиннадцать вечера человек услышал ключ в двери, а потом входной звонок.
   - Кто там, - спросил он, подойдя к двери. Жаба внутри ворочалась и злобно сопела.
   - Это я, - сказала Она таким жалобным голосом, что человек чуть не отпер задвижку. Но всё-таки справился с собой и порекомендовал Ей пойти погулять ещё.
   - Ну, хочешь, я