тем, что появившаяся на подходе новая очередь к нему, пока ещё не абстрактных точек, требовала своего внимания.
- Всему своё время.- Парадокс своей самоуверенностью, явно удивил очень выразительно посмотревшего на него Эмпедокла .
- И откуда такая уверенность?- Решил засмеяться в ответ Эмпедокл.
- Оттуда.- Парадокс для начала показал Эмпедоклу свой окровавленный кулак, а затем добавил:
- Если что, я тебе помогу.
Что и говорить, а Парадокс когда разгорячится, то сам не знает что несёт. Хотя, Эмпедоклу было удивительно приятно, это слышать от этого дохляка.
- Это как же? – Эмпедокл всё же не удержался и спросил Парадокса.
- Два независимых события, становятся условно зависимыми при условии, что хотя бы одно из них произошло. – Такой длинный ответ Парадокса Эмпедоклу, во-первых, говорил о том, что он, либо умел говорить очень быстро, либо же, что противник ослабил на него давление и у Парадокса было время на это рассусоливание, ну а во-вторых, он видимо не имея возможности поразить Эмпедокла своим искусством в кулачной бою, решил поразить того этой заумной белибердой.
- Ладно, сейчас некогда, потом будет время, по рассуждаем.- Всё-таки Эмпедокл, умея чётко распланировать занятия, не зря занимал своё учительское место, на которое сейчас претендовал, оказавшийся очень упорным огромный детина, который скорей всего, был не особо прилежным учеником и поэтому в воспитательных целях был зачислен в школу Эвклида. Ну а таким, время от времени, небольшая взбучка никогда не помешает.
-А-га. – Улыбнулся в ответ Парадокс и с этой же улыбкой полетел вниз, где при измерении его скорости падения об оземь, замера его носа, и степени сотрясения мозга Парадокса, можно было бы сделать, столько очень важных заключений. Вообще, падение Парадокса, вызванное приложенной силой кулака, направленного в его физиономию, действия которого не прошло мимо своей цели и попало прямо в десяточку или в его пятак (до десяточки, этот юнец ещё не дорос), это можно сказать целый кладезь задач и решений для аналитически настроенного геометра, который не заглядывается на абстрактные звезды и, глядя на обыденные вещи, пытается через простое, раскрыть тайны мироздания.
А ведь, сколько в данном случае, можно произвести расчётов, из которых, на первом этапе можно будет определить физическую составляющую, участвующих в столкновении объектов, после чего, по силе нанесенного удара Парадоксу, которая также подкрепляется полученными последствиями (ссадинами, различными носовыми сломами, гематомами. Как видно, для врачей тоже найдётся своё обширное место для их практики.) на лице рухнувшего об оземь объекта, можно будет определить степень неприязни его диалектического соперника. После чего, на основании этих данных, делаются выводы о соотношении применения силы в случаях возникновения противоречий, из чего уже составляется своя таблица, впоследствии по которой, при возникновении подобных ситуаций, можно будет судить о пропорциональности применения силы.
Хотя, конечно, данный случай, есть всего лишь частный случай, и для того, чтобы составить такую таблицу, необходимо сделать нимало замеров, во благо которых, в отличие от Парадокса и старается Эмпедокл, нанося свои разящие удары по спешащим обрести свою не абстракцию последователей Евклида. В чём Эмпедокл, когда с левой, а когда с правой, не прочь им помочь, имея свою точку зрения на Евклидову точку (то, что не имеет частей ), когда как для пифагорейцев точка, была завязана на числовой единице, в которой точка имеет своё, теперь уже лежачее рядом с ним, Эмпедоклом, положение в пространстве.
Но как бы не умел и ловок не был Эмпедокл, всё-таки и ему перепадало своё, и он, наверное, как никто другой знал, что в один момент, критическая масса (минимальное количество делящегося вещества, необходимое для начала самоподдерживающейся цепной реакции деления.) нападающих, превысит его возможности для отражения нападения и обрушит его вслед за другими вниз, чему может помешать только одно, а именно то, что он в этот критический момент и услышал.
- Наших бьют.- Вновь прозвучавший, призывающий к действиям голос, бальзамом пролился на уставшую от этой напористости своих диалектических противников душу Эмпедокла, который теперь уже не видя в этой человеческой каше никого, всё же знал, что он не один и значит, его не так уж сильно и изобьют. И точно, спустя шаговое мгновение, на площадь выскочила другая группа людей, по всей своей видимости, придерживающихся совершенно других взглядов, в которых матричное строение имело свое преобладание, что и позволило им, всей этой лавой обрушиться на эту линейную протяженность любителей плоских решений.
Ну, а дальше, можно сказать дело было за временем, которого к удивлению, всегда так мало и которое даётся всем так ограниченно временно, и пифагорейцы, потеснив, как они их называли плоскогрудых, уже готовы были праздновать победу, как появившиеся, как всегда не во время, стражи порядка, эти дубинщики, которые, не разбирая учёности голов (По их мнению, дубинка уже сама определит учёную степень головы. И если твоя мысль крепка и основательна, то её никакой дубинкой не выбьешь, и значит, она имеет право на жизнь. Что, в общем-то, имело уже своё право на жизнь.), обрушив на них свои дубинки, тем самым вызвали хаос в отношениях бывших противников.
Ну а для них, нет ничего более непримиримого, чем отсутствия вычерченного порядка, что может на время сгладить их противоречия и позволит объединиться против этой без фигурности, что ими и было тут же продемонстрировано, в плане объединительного бегства с этого места происшествия. Где спустя это бегственное время, остались на виду только несколько пойманных дубинщиками за руку бойцов, а также сидящий на земле Пофирий, бросающий свои взгляды отчаяния по сторонам и взывая к непонятно кому: «Где же ваши очи разума». Что и довершало эту картину бегства даже тех, кто ещё не давно, как казалось, не мог и встать.
*********
- Что там ещё случилось? – воскликнула Антиоха, очень вовремя спасённая Гением, спрятавшего её за свои плечи, от бывших ещё не давно борцов, а сейчас спринтеров (не иначе готовятся к олимпиаде), которые, не разбирая дороги, ломились с места побоища, по этому переулку, где и шли Гений и Антиоха.
- Видимо, теория, вступив в контакт с реальностью, не выдержала противоречий и тем самым вызвала такое броуновское движение. – Слишком заумно ответил ей Гений. Ну а что можно сказать в его оправдание, кроме разве того, что всё-таки военная служба налагает свою печать независимости понимания того, какие слова необходимо употреблять при разговоре с женским полом, совершенно не пылающей страстью ко всяким этим премудростям философской жизни, к которой стремилось большинство эфебов, в том числе и Гений. А ведь он, во время несения им военной службы, в виду отсутствия женского пола, испытывал крайнюю необходимость излить своё желание или будет лучше сказать ( а то это «желание», слишком двояко звучит), найти для себя область преткновения его сил…Нет опять не пойдёт (ну, а что поделать, когда мысли крутятся вокруг только одного), в общем, постараться обрести философский взгляд на жизнь.
Но как оказалось, не всё так просто, и одного желания не желать или хотя бы переложить своё желание в другую плоскость, так сказать сублимировать, будет мало, для того чтобы решить эту насущную проблему. И ведь стоило только Гению обратить свой взор на учение семи великих мудрецов древности, как и здесь ему виделась своя неприкрытая правда его жизни, в которой каждое великое изречение мудреца, осмысливалось им в соответствии с его нервной ситуацией.
«Жизни конец наблюдай», - повторялось Солоном Афинским. Что, конечно, и с Гением случалось, но он уже не мог этого выдержать наедине с самим собой, отчего тут же откинул труды Солона подальше от себя. Возможно, тут существовал свой философский подтекст Гения, считавшего, что то, что даёт начало жизни, не должно носить такое конечное название. Так изречение: «Всё имеет свой конец и своё начало», для него было несомненно ближе, правда, опять не решало его проблемы возмужания.
«Мера важнее всего», -Клеобул говаривал Линдский и вместе с ним «Лишку ни в чём!», поговорка милетинца Питтака, сразу же были отвергнуты Гением за их такую абстрактность мышления. Ну, а два из последних изречения, «Ни за кого не ручайся», - Фалеса Милетского и «Познай самого себя» Хилона, и вовсе вывела из себя Гения (Да сколько уже можно познавать себя!) плюнувшего, как на свои иструженные руки, так и на этих многословов. Ну и вся эта словесная неопределённость, в конце концов, и подтолкнула его к собственноручному, тьфу, созданию философского труда, со своим взглядом на жизнь и девизом: «Без практики теория ничто».
Но судя по его первым практическим шагам в сторону обретения понимания с Антиохой, его учение было ещё слишком сыровато и что его девиз, скорее всего, смахивал на метод познания, чем на постулат. Что, в общем-то, для Антиохи, опиравшейся в своих действиях на другую, весьма авторитетную в женских кругах школу, где учителем была природа, не имело никакого значения, когда его такие близкие и красивые глаза, дополняли все эти пробелы в его словах и знаниях.
- Ну и пускай.- Взмахнув своими ресницами, Антигона глядя на Гения, отмахнула все эти сторонние для них не значения.
- Я, кажется, нашёл свою точку опоры, с помощью которой я смогу перевернуть мир.- Глядя Антиохе в глаза, Гений, так и не убравший своей руки с её хрупкого плеча, проговорив эту свою, а может не свою мысль. (Что даёт нам основания предположить то, что Гению всё же было ближе учение Архимеда, нежели Евклида, который был замечен в склонности переводить все свои действия только в одну плоскость.)
Но это не важно, если связка слов в данном случае подходит только тебе. После чего он, видимо для того чтобы придать существенности сказанному, ещё больше облокотился на Антиоху, которая в свою очередь, услышав эту пространственную сказанность на свой счёт, под которой угадывалось очень перспективно много, даже не много воспылала восторженными (за такую предоставленную ей ответственность) чувствами к себе (К нему? Ещё спрашиваете. Хм.). Ну а вслед за этим, со стороны Гения Антиоха почувствовала это слегка возросшее весовое давление на её плечи.
А ведь, кто кроме него знает, что там он увидел у неё в глазах, и кто, опять же кроме него знает, чего он теперь задумал, сделав возможно ошибочные для себя и для неё выводы, решив прямо сейчас, ни сходя с этого места, оперевшись на свою очень хрупкую точку опоры, переворачивать, как свой, так и между прочим, и наш с вами мир.
Правда, судя по тому, что мы ещё стоим твердо на своих ногах, и ещё никуда в тартарары не улетели, то Гению, пока что не удалось перевернуть наш с вами мир, чего не скажешь про Антиоху, чей мир однозначно перевернулся. Ведь судя по её, не слишком устойчивому положению на ногах, из-за чего ей пришлось, прижавшись спиной облокотиться на колоннаду, и по её взору, который светился блеском лунных переливов радости, на которые её обрек Гений, выправивший своё косноязычие
