необходимые реформы. Россия, конечно, не стала конституционной монархией, но жизнь постепенно налаживается. После смерти императора от сердечного приступа трон унаследовал его младший брат – Константин, пользующийся немалым авторитетом в армии, среди рабочих и горожан. Он перевооружает армию и флот, а также модернизирует промышленность. Советниками его становятся Сергей Юрьевич Витте и Столыпин, тоже не ставший жертвой террора.
- А Первая мировая война? – задал вопрос переставший трястись Цареградский.
- А её как таковой и не было. Германские войска, только начав военные действия в Бельгии, были разбиты Первой и Второй армией Ренненкампфа и Самсонова.
- Так они же облажались.
- А здесь нет. Военные действия длились десять дней.
- А Австро-Венгрия? – решил поучаствовать в обсуждении Трубачёв.
- Она вообще в войне не участвовала. Заявила о нейтралитете.
- Революции не было, Первая мировая не состоялась. Всё так гладко? – вытерев платком лоб, полковник, присел на краешек стола.
- В 1925 году была война с Османской империей. Россия войну естественно выиграла, присоединив к себе Балканы, завладев Черноморскими проливами и Стамбулом, которому вернули его старое название.
- Константинополь?
- Да.
Все славянские народы в пределах одной империи. Мечта Екатерины II, – сказал Советник, сталкивая Цареградского со стола. – А как же Вторая мировая война?
- Здесь это Первая мировая и произошла она в 1940 году. Противником нашим стало США.
- А у нас они сто лет подождали, - удивлённо хмыкнул следователь. – И как мы?
- Военные действия длились около года и закончились развалом Соединённых штатов и образованием нескольких независимых государств.
- Ну а дальше?
- Никаких войн до 2000 года, когда возник приграничный конфликт с Китаем.
- Кто победил? Опять Россия?
- Никто, стороны примерились.
- Никаких войн, катаклизмов и многочисленных жертв?
- Несколько локальных конфликтов на ближнем Востоке. Но в целом всё спокойно. Российская империя гарант мира и порядка. Наша наука развивается, население растёт. Уже к концу двухтысячных у России собственная колония на Луне и совместная с Китаем на Марсе.
В комнате наступила абсолютная тишина.
Кашлянув, Цареградский поправил галстук и задал вопрос интересовавший всех.
- И всё дело в сопливой девчонке сделавшей пару выстрелов в старика?
- Так вышло, что её поступок и последующее оправдание стали переломным моментом в истории нашей страны. Мы пока даже примерно не можем посчитать количество спасённых жизней. Но уверяю вас это сотни миллионов, - закончил аналитик, протирая рукавом пиджака стёкла очков.
Побарабанив пальцами по поверхности письменного стола, Советник оглядел стоящих вокруг него людей и произнёс:
- Ну, так, что решим коллеги?
* * *
В это солнечное апрельское утро восхитительно пахло сдобой только что выложенной на прилавок в булочной напротив. Мальчишки-газетчики, размахивая своим товаром, надрывались, перекрикивая друг друга, лавируя между редкими прохожими и бездомными собаками, греющимися в солнечных лучах на мостовой:
«Новый военный корабль «Витязь» спущен на воду в Петербурге! Его императорское высочество лично посетили церемонию!»
«Покушение на убийство градоначальника! Засулич, ангел или демон?!».
Александр Петрович ещё раз вдохнул сладковатый запах, напоминающий о детстве и, взглянув на наручный монитор, убедился, что до прибытия тюремной кареты осталось не более минуты. Нащупав в кармане пальто ребристую рукоять пистолета, он вышел из подворотни и занял позицию под ажурным столбом уличного фонаря. Решение было принято, и никаких сомнений старик не испытывал. Он давно уже вышел из возраста душевных колебаний и, наметив цель, упорно шёл к ней, руша любые препоны.
Раньше считалось, что изменивший прошлое вернётся в другой мир, но теперь было установлено точно, что такого случится не может. Просто появится ещё одна параллельная реальность, где всё сложилось иначе, а космос, к которому принадлежишь ты, останется прежним.
Разогнав собак, окованный железом чёрный экипаж замер на перекрёстке. Александр Петрович знал, что старший надзиратель Игнат Сорокин, именно сегодня, нарушил инструкцию и не запер карету изнутри.
Сделав ровно шесть шагов до цели, старик левой рукой распахнул дверь, а правой плашмя ударил надзирателя рукоятью пистолета в висок. Когда тот, потеряв сознание, упал к ногам скорчившейся на скамье девушке, Александр Петрович поднял револьвер и прицелился в Засулич. Лишь на краткое мгновение их глаза встретились.
- Прости дочка.
Выстрел ударил по барабанным перепонкам и наполнил карету пороховым дымом. Тело убитой опрокинулось навзничь, марая стенку позади себя кровью. Выпрыгнув из кареты, старик спрятал в карман оружие и, нырнув в подворотню, уже через тридцать секунд выходил из хроносферы. Всё было так просто и так страшно.
* * *
Александра Петровича что-то разбудило. Наверное, муха, которая вилась вокруг лампочки над входной дверью камеры. Да, простая муха - musca domestica. На дворе конец XXI века, реальностью стали путешествия во времени и в космосе, а насекомые всё так же вездесущи и поделать с ними ничего нельзя.
Этот сон и глаза обречённой на смерть девушки будут сниться ему до конца жизни. Хотя ноющая боль в груди давала надежду на то, что осталось ждать уже не так долго. Достаточно он пожил на белом свете. Хотелось бы верить, что истратил свою жизнь не напрасно и кто-нибудь вспомнит его добрым словом. Хотя … теперь на это надеется не стоит.
Дверь камеры бесшумно исчезла в стене, и на пороге появился крепкий мужчина среднего возраста. Серая форма охранника «ИПИС» с нашивками старшего лейтенанта, военная выправка и культя на месте правой руки. Бесцеремонно зайдя внутрь помещения, он уселся на кровать заключённого, который был вынужден поджать ноги под себя.
Уже было, собираясь выказать своё недовольство, Александр Петрович ещё раз внимательно взглянул под козырёк надвинутой на глаза кепки. Старик знал этого человека, помнил его жизнерадостным кадетом, стоящим в строю выпускников института. Но господи как же он изменился.
- А я думал, вы меня не узнаете. Никто не узнаёт. Я уже привык.
Смуглая кожа лица мужчины, справа, была покрыта паутиной шрамов и рубцов.
- С трудом Лёша, с большим трудом. Что с тобой произошло?
Махнув перед собой широкой ладонью, Алексей Фролов грустно рассмеялся.
- Много чего, сразу и не расскажешь.
Опустив ноги с кровати на пол, Александр Петрович повернулся к говорившему.
- Почему без протеза? А следы от ран с лица, почему не удалил?
Задумчиво ощупав повреждённую щёку Фролов снова улыбнулся.
- Отметки на лице убрать было легко. Сейчас и не такое делают. Но я сам попросил их оставить.
- Зачем?
- Чтобы не забывать, то, что я видел.
- А рука?
- Тут без надежды. Говорят у меня повреждены какие-то нервы и современные протезы к ним подключить не удастся. Уговаривают удалить всю руку по плечо, но я не соглашаюсь, пока.
Нервно взъерошив седые волосы на голове, старик крепко сжал губы.
- Оперативный отдел «ИПИС»?
- Да, пошёл по вашим стопам. Вы же всегда были для нас легендой.
- И где тебя так?
- Лицо и спина это при Верденах, Первая мировая. А рука – взятие Праги, Вторая.
Некоторое время мужчины молчали, а затем Александр Петрович положил руку на плечо собеседнику.
- Извини меня Алексей.
- За что?
- За то, что дал вам неверные ориентиры, повёл вас за собой, искалечил ваши жизни. Я знаю таких много.
Словно пружина Фролов вскочил на ноги и замер перед сгорбившемся учителем.
- Да вы о чём вообще?! Вы …, вы … для нас были и будете примером во всём. Шрамы, рука это всё ерунда. Нас в оперативном отделе таких несколько десятков. Изучение истории не по свиткам, остаткам черепков и настенным надписям, дело опасное. Все знали, на что идут. Быть в центре событий важно. Только так человечество сможет понять, что двигало тогда людьми, будь это переворот, революция или война. А понять, значит предотвратить будущие ошибки. Наши ошибки! И потери, которые будут неизбежны, если мы не справимся. Все помнят, чему вы нас учили.
- Но какой ценой?
- Кто-то же должен.
Присев на корточки перед Александром Петровичем Фролов хотел по-сыновьи обнять старика, но не решился. Даже находясь рядом с этим великим человеком, он испытывал восторг. Да и не похож был он на раздавленного виной и раскаянием.
- Мы знаем, что вы сделали.
Пронзительно зелёные глаза сверкнули на морщинистом лице.
- Погиб человек.
Алексей долго смотрел на своего учителя, а затем, указав пальцем на свою культю в рукаве, заправленном за пояс, произнёс:
- Чтобы спасти много жизней, нужно чем-то пожертвовать. Собой, любимым человеком, товарищем, свободой, но пожертвовать. По-другому никак. Так было и будет. Мы видевшие войну, хорошо понимаем это, а шишки наверху и девяносто процентов обывателей, вряд ли. Да и ладно, сами справимся. Только посмотревшие в глаза смерти, по-настоящему хотят её победить.
Фролов хотел ещё что-то сказать, но промолчал, унимая эмоции.
- Что там слышно насчёт трибунала?
- Именно из-за этого я и пришёл. Трибунала не будет.
- Почему?
- Вы спасли почти миллиард жизней, пусть и не в нашем мире. Вы герой. Вас просто посадят под домашний арест, поселив подальше от журналистов. Решение уже принято.
Взглянув на свои морщинистые руки, Александр Петрович медленно, произнёс:
- Герой? Нет, я не герой. Я просто упрямый дед, который возомнил о себе слишком много. Но по-другому я просто не мог Лёша.
Фролов готов был поклясться, что слышал в тоне учителя нотки разочарования. Уже выйдя в коридор, он остановился у порога.
- Знаете Александр Петрович, я бы отдал очень многое только ради того, чтобы жить в той … стране. Стране обязанной своим величием простому пенсионеру.
Дверь с шипением закрылась, и старик остался в камере один. Странно, но посетитель будто разделил с ним ответственность за содеянное. Думать так было малодушно и низко, но ноющая боль в груди будто бы отступила.
