ЭВА-1

вряд ли возможен, тем более, что я сейчас, неожиданно для себя, увлёкся футурологией. Однако что такое рассказ? Судьба малых форм в литературе обычно недолговечна, пройдёт время, и он непременно забудется. Поэтому я и сделал его зачином своего нового романа, так у него куда больше шансов сохраниться.
 
Я не прощаюсь, во всех случаях уверен, что мы доведём задуманное нами дело до конца. И даже мысленно сейчас с вами на Эйфелевой башне. Была в моей жизни такая, необыкновенной красоты, мечта: побывать в Париже, но не сбылась, к сожалению.
 
Мастер.
 
 
5.  Эва – Мастеру.
 
Париж
 
Читаю и перечитываю ваше письмо. Особенное удовольствие мне доставляет извлекать его из сумочки на людях: в метро, на автобусной остановке, за столиком в кафе. Представьте себе такую картину: у всех на руках смартфоны, планшеты и прочие гаджеты, а у меня конверт, как вы упомянули, «с красивыми марками». В «столице мира» трудно людей чем-нибудь удивить, но моя маленькая хитрость действует безотказно.
 
* * *
 
Я много думаю сейчас: вот мы решили с вами написать роман, но в чём его интрига? Не только для нас, а главным образом для наших читателей, если они и вправду когда-нибудь появятся.
Любовь? Откуда? Между нами нет ни капли чувства. Вы даже не видели ни одной моей фотографии. А ведь не исключено, что я какая-нибудь бесформенная уродина. Ваши фото на сайтах? Какой они давности? Двадцать, тридцать лет назад сняты?
Дружба? Не слишком ли разные у нас для глубокого духовного общения возрастные категории? Я вижу уйму вопросов, по которым мы просто не в состоянии один другого в достаточной степени оценить!
Литературное исследование? И по нему мы с вами уже определились - вы великодушно дали мне на него своё согласие. По сути, единственное, что мне от вас требовалось.
И тем не менее, пройдя столь долгий путь в своих размышлениях, я, как ни странно, вернулась к его началу. Да, всё-таки, Любовь. Но не друг к другу, а к Её Величеству Литературе.
 
Роман в письмах. Я перечитала много великих образчиков жанра, в который вы вовлекли меня, и что же я нашла в нём?
Что я не могу быть вашим соавтором, в лучшем случае, всего лишь помощницей. На мой взгляд, вы замахнулись слишком высоко с вашей «Эвой», мешая воедино историю, литературоведение и современную, несущуюся на наших глазах бурным, и не всегда чистым, потоком жизнь. Вы возвращаете меня к тем диспутам, которые постоянно возникали на первом курсе у нас в общежитии, в Московском Университете, а также в литературном кафе, где я постоянно тогда обреталась. Но я никогда не испытывала чувства депрессии: правильный ли выбор я в своей жизни сделала, став филологом? С самого первого дня своего пребывания в Универе, я постоянно находилась в какой-то тихой, невидимой остальному миру, эйфории. И вдруг… встреча с вами. Совсем не такой я себе её раньше представляла.
Да, вынуждена признаться: я рассуждаю о любви, хотя сама никогда в жизни не любила. Чего я жду от нашего общения? Откровения? Но ведь половина вашего творчества посвящена столь желанной для большинства читательниц теме. Я хочу, чтобы вы шепнули мне на ушко то, чего никому ещё не говорили? Такого желания у меня нет.
Половина моих сокурсниц, едва распаковав чемоданы, как с цепи сорвалась: начала путаться, при первой возможности и наличии времени, с кем попало. Секс, парни, развлечения – ничего больше у них в голове до сих пор нет. Однако только сейчас, медленно, с большим трудом, я начинаю понимать, насколько раньше я их поведение упрощённо воспринимала. Старость, казалось бы, взирающая на всё с высот «социалистического» жизненного опыта и не менее «комсомольско-партийной» житейской мудрости, совершенно бессильная что-либо изменить своими пустыми, бессмысленными нравоучениями, и молодость, за неимением таковых, не только вступающая на путь отрицания («мы наш, мы новый мир построим»), но и совершенно беспомощная, когда приходится объяснять подросткам, а то и совсем детям, поступки того или иного литературного персонажа, героя. Приходится твердить заученные из учебника, совершенно непонятные и непригодные для современного человека нормы морали, делая поправку на историю, чтобы хоть как-то вывернуться. Как объяснить хотя бы, почему бросилась под поезд та же Анна Каренина? Бессилие автора? Завёл свою героиню в тупик, и так и не нашёл из него для неё выхода?
Другая беда – виртуальная реальность. Я полагаю, что глубокое равнодушие, которое нарастает в мире к Литературе, как раз следствие того, что пищи, псевдодуховной, да и любой, на выбор, и без неё полно в Интернете. Томление плоти? Зачем засматриваться на девушек вокруг, искать близости с ними, когда проведи пальчиком по экрану и любые варианты, от лёгкой эротики до крутой порнографии, тотчас рвутся в твой мозг, минуя сердце и душу? Отсюда и самый большой парадокс: мы беспомощны, и в то же время пресыщены. Какое-то представление мы создаём для себя, из лоскутков сшитое, но, в результате, впадаем в ещё больший грех: сознательно лжём, слишком поздно осознав, что сделали ложь своей профессией, хватаясь за давней давности вроде как безотказно действующие, призванные быть спасительными, трафареты.
Однако я слишком отвлеклась, пожалуй.
 
«Португальские письма». Пять полных глубокой и сильной страсти посланий человеку, который никакой любви к девушке, написавшей их, никогда не испытывал, лишь удовлетворял с ней свою похоть. Блистательный французский офицер, для которого подобные победы – один из смыслов существования. Похвастаться в компании друзей, посмеяться над легковерной простушкой, а завтра снова в бой и, быть может, как итог, пуля в сердце. Что ж, у каждого своя правда. И можем ли мы осуждать его? Но я не верила, не верю, и никогда не поверю, что их написала женщина. Обыкновенная литературная мистификация, над которой, тем не менее, два с половиной века рыдал весь мир, да и до сих пор ещё с удовольствием её почитывает.
Первое впечатление, которое я сама испытала – был шок. Это любовь? Все мои прежние представления в области «нежных чувств», хоть и довольно скудные, разлетелись вдребезги. Но понемногу я стала приходить в себя. Основой основ вернулась гордость. Женская гордость. Даже Жан-Жак Руссо, который первым усомнился в подлинности захватившего воображение многих его современников бестселлера, главным возражением выдвигал то, что женщина не может писать так хорошо, как мужчина. Я не феминистка, но автор «Юлии, или Новой Элоизы» помог мне понять, на чём зиждется и необычайная популярность книги, и воззрения того, кто на самом деле написал её – обыкновенном мужском шовинизме. На самом деле, не могла женщина, тем более, монахиня, так глубоко раскрыться, выставить на всеобщее обозрение свои тончайшие интимные переживания. Даже любимому мужчине не все из них положено знать. Как бы то ни было, именно эта книга подвигла меня проявить себя именно на филологическом поприще, которое показалось мне тогда самым занимательным на свете. Однако сейчас меня, как я уже говорила, всё чаще посещают сомнения: существуют ли они, достойные любви мужчины вообще, и не слишком ли завышенные, в силу своей начитанности, требования я к ним предъявляю? Пока здесь, на курсе, как и год назад в России, меня окружают лишь чрезмерно озабоченные в сексуальном плане «переростки» (парафраз со словом «недоросль»), да юные «мачо» без мозгов, но с накачанными грудами мышц.
 
Однако я вновь отвлеклась. Снова французский офицер, Шодерло де Лакло. В 40 лет он оставил военную службу, чтобы заняться литературной деятельностью. Уже первая книга – «Опасные связи» (1982 год) принесла ему оглушительный успех, однако оказалась единственной удачей. Тогда де Лакло не стал дольше упорствовать, вновь вернулся на военную службу и дослужился до генерала. Я не воспринимаю эту жемчужинку исключительно, как роман в письмах, просто мировая классика, не случайно он столько раз экранизирован, всегда имел не только читательский, но и зрительский успех. Совершенно аморален, однако отрицать его правдивость бессмысленно.
 
Кстати, мне очень хотелось бы узнать, как так получилось, что вас прозвали Мастером? Связано это хоть каким-то образом с Михаилом Булгаковым или нет?
 
Эва.
 
 
6.  Мастер - Эве.
 
Коломна
 
Мастер? Нет, с Булгаковым это никак не связано. Просто перед тем, как разместить свои произведения в Интернете, я с трепетом в голосе спросил своего младшего сына: есть ли у меня шансы обрести хоть какую-нибудь известность на литературных порталах? Он отнёсся к моим словам скептически, ответив, что нужна реклама, раскрутка, только тогда что-то может в этом плане получиться. Один мой новоявленный собрат по ремеслу, совсем ещё парнишка, расписал до мелочей, на основании собственного опыта, как мне рекламу эту организовать, вплоть до заказа в типографии маленьких календариков с моей физиономией на рубашке (карточный термин) и списка литературных порталов, на которых я обретаюсь. Однако в реальности оказалось, что лучшей рекламой стало само моё творчество. Меня заметили сразу, встретили с большим радушием, тем более что я тогда много общался со своими коллегами, участвовал в самых разных конкурсах, всё для меня после моего многолетнего затворничества было внове. И вот однажды от замечательного поэта Михаила Блинова на Фабуле мне и пришёл виртуальный подарок: шикарная алмазная корона с шутливой надписью «Писателю в законе от местной братвы с уважением!». Титул «Писатель в законе» как-то не прижился, но с тех пор меня и стали называть Мастером.
 
Однако продолжим наш рассказ об эпистолярном жанре. Меня в своё время очень поразил первый роман Фёдора Михайловича Достоевского «Бедные люди». Начну с эпиграфа, до того он удачен! Можно сказать, что и книга родилась, как протест против него.
 
 «Ох, уж эти мне сказочники! Нет чтобы написать что-нибудь полезное, приятное, усладительное, а то всю подноготную в земле вырывают!.. Вот уж запретил бы им писать! Ну, на что это похоже: читаешь… невольно задумаешься, - а там всякая дребедень и пойдёт в голову; право бы, запретил им писать; так-таки просто вовсе бы запретил. Кн. В. Ф. Одоевский».
 
Я как раз тогда находился под сильным влиянием своей матери, глубоко верующей, необычайно красивой, но не очень удачливой в жизни женщины. Теперь я понимаю: был бы у неё один ребёнок, нашла бы она без труда своё личное счастье, но с двумя детьми в то время было хоть зарежься. И тем не менее, никому она не отказывала в помощи, и часто повторяла мне цитату из Нагорной проповеди Иисуса Христа:
 
Не собирайте себе сокровищ на земле,
где моль и ржа истребляют,
и где воры подкапывают и крадут;
но собирайте себе сокровища на небе,
где ни моль, ни ржа не истребляет
и где воры не подкапывают и не крадут.
Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.
Матф. 6: 19-20.
 
Тогда-то я и сделал роковой для себя выбор. Что можно было ещё ожидать от безотцовщины? Придумал себе некую «теорию малой бедности», так и жил по ней, балансируя на незримой грани, где достаток губит, а отсутствие его убивает. Или, как в самом романе сказано:
 
«Ах, друг мой! Несчастие – заразительная болезнь. Несчастным и бедным нужно