почувствовал. Это точно.
— Попробуй, — попросил Игорёк.
Я начал подпрыгивать и где-то на пятнадцатом прыжке вдруг почувствовал то самое, и, не став подпрыгивать высоко, на уровне Игорьковой груди задержался в воздухе, и непонятным мне самому лёгким усилием воли поднялся с поджатыми ногами на уровень его глаз, выдохнул воздух, приземлился и стал прыгать как обычно.
Игорёк тоже резко выдохнул воздух, очевидно, всё время державшийся у него в лёгких, нагнулся и пощупал мои ноги. Кто-то из ребят даже присел, но щупать не стал, только разглядывал их очень долго, а потом сказал:
— Обычные, даже слабые очень в таких и таких-то местах, — он ткнул пальцем в два или три места на моих ногах.
— Да, вот здесь сгибатель совсем неразвит, а вот здесь разгибатель слабоват, — растерянно улыбнулся мне Игорёк. — Вы, ребята, отдохните, а я выйду на минутку.
Он вышел, а ребята сразу отошли от меня и запрыгали. Со мной остался самый невысокий из них, но коренастый, даже квадратный:
— Как это у тебя получается, покажи!
— Я не знаю... Это словно ты не умел шевелить ушами и вдруг задвигал и — никаких усилий.
— Ушами-то я умею шевелить, — Паренёк пошевелил ушами. — С рожденья.
— Да ну? А я целый год тренировался.
— Как тебя зовут? Меня — Вася, — он протянул руку.
— Олежка.
— Ты из пятого класса?
— Нет, из «7-а».
— А-а... У меня там брат, Вовка.
— Клементьев, что ли? — Клементьев была фамилия Вовки-председателя.
— А, ты знаешь...
В зал вошёл Игорёк и скомандовал:
— В одну шеренгу становись!
Игорёк объявил конец занятиям и отпустил всех домой.
В раздевалке он догнал меня:
— А через «козла», ты что, назло не прыгал?
— Нет, боялся.
— Ну, иди...
И я пошёл домой.
А утром, только я вошёл в класс, ко мне сразу подскочил Вовка-председатель:
— Покажи!
— Что?
— Значит, Васька врёт?
— О чём?
— Не прикидывайся!
— Я и не прикидываюсь. Просто я не пойму, о чём ты.
— Простачка из себя строишь?
Я не ответил и пошёл на своё место. Олег только взглянул на меня как-то странно, но спросить ничего не успел, потому что прозвенел звонок и вошла Валидола.
— Санин, к доске!
Я пошёл к доске, и мне долго пришлось показывать, как я решил задачу по геометрии, что даже запутался, и мне помогали ответами с места. И ещё я запутался от того, что весь класс смотрел на меня вот такими глазами, а Сенька с Женькой на большом листе написали «Прыгни» и тайком от Валидолы показали мне. Я понял, что спокойная жизнь для меня кончилась.
— После урока зайди в учительскую, — сказала в конце концов Валидола, дала всем самостоятельную работу и вышла из класса.
Я наспех решил задачку и побежал от лишних вопросов в учительскую, не дожидаясь звонка.
За дверью слышался голос Валидолы:
— ...Ничего особенного в Санине я не вижу. Сегодня я вызвала его к доске, и он отвечал как обычно, и даже хуже. Я поставила ему четвёрку с минусом.
— А признайтесь, уважаемая, что не услышь вы рассказ Игоря Николаевича, вы бы поставили ему трояк с плюсом, — услышал я голос нашего физика Кулона.
— Не знаю, не знаю, но я думаю, что Игорю Николаевичу могло всё вчера и показаться.
— Что же, выпимши я был, по-вашему? — встрепенулся голос Игорька.
— Я этого не говорю... — пробубнила Валидола.
— А ребята из секции, по-вашему, тоже не в себе были? — обиженно восклицал Игорёк.
Я не стал дальше подслушивать и вошёл в учительскую. Все голоса разом смолкли.
— Здрасьте! Вызывали?
— Вызывали, вызывали, Санин, — сказала Валидола. — Тут нам Игорь Николаевич, — она стрельнула в Игорька понимающим взглядом, — рассказал нам какую-то байку про твои прыжки. Это что, правда?
Я решил придуриться:
— Какие прыжки, Валья-дили-дили-ванна?
Игорёк насторожился:
— Санин, подтверди, а то меня из школы выгонят!
Я милостиво ответил ему:
— А, это вчера-то? Да, я вчера попрыгал немного! — торжественно изрёк я и оглянулся на дверь. Там уже слышался шум ребят из нашего класса, и в замочную скважину сопел носом Вовка-председатель.
Игорёк, поняв, что из школы его теперь не выгонят, облегчённо вздохнул и попросил:
— Ты можешь сейчас показать?
Я взглянул на потолок:
— Здесь слишком низко!
Все учителя, а следом и весь «7-а», побежали вслед за мной в спортзал. Впереди бежала Валидола и Вовка-председатель, который на бегу кричал ей:
— Мне брат из «9-б» всё вчера рассказал...
В спортзале были какие-то малыши-третьеклашки. Они, старательно поджимая ноги к груди, делали на матах кувырки через голову. Когда вся наша компания вбежала в спортзал, они дружно испугались и забились в угол.
— Прыгай! — проговорил более тренированный Игорёк. У других учителей сбилось дыхание.
Я встал в середину зала и начал подпрыгивать. Я подпрыгнул раз сто наверное, и они меня не останавливали. А я прыгал, смотрел на них, и когда ко мне пришло то самое, я сказал ему: «...не для них», — и оно ушло, спокойно и равнодушно взглянув на сбитую с толку толпу учителей и учащихся.
— Достаточно, Санин! — сказал Кулон.
— Вот видите, Игорь Николаевич, ничего особенного! — торжествующе провозгласила Валидола.
— А через «козла» прыгнешь? — Игорёк посмотрел на меня твёрдо и убедительно.
Я кивнул головой. Тут же вытащили из-за перепуганных малышей длинноногого «козла», поставили мостик, мат и ожидающе уставились на меня.
Я разбежался и прыгнул через «козла», высоко поджав к груди ноги.
— А вы его в комсомол из-за этого не приняли... — проговорил Кулон.
— Ещё всё можно исправить... в следующем месяце, — Валидола пошла к выходу.
Игорёк бросился вслед за ней:
— Ну разве вы не видели, как высоко он подпрыгнул?
— Я в детстве, Игорь Николаевич, прыгала ещё выше! — и Валидола вышла из зала.
Меня обступили одноклассники и дружно стали поздравлять:
— Ну вот и тебя, Олежка, теперь примут в комсомол...
— А что, неужели из-за «козла» в пионерах оставаться...
— Теперь только вот Сенька и Женька...
Но их уже не было в зале. Они шли в класс, чтобы наконец-то взяться за ум и выбраться из полосы неудач в полосу везения, в конце которой маячил этот блестящий значок.
А после уроков я решился и догнал Лесю. Я был косноязычен и робок, бестолков и непонятлив, и мне трудно передать весь разговор с ней. Я спросил Лесю:
— Леся, почему ты выступила за меня?
— Из-за одного «козла» не принимать в комсомол несправедливо.
— Леся, а ты веришь в то, что рассказал Игорёк?
— Не знаю. Я не думала...
— Леся...
Я ещё много чего говорил, каждый раз повторяя её имя, потому что я очень любил это имя и мне хотелось говорить его ещё и ещё. И лишь под конец, набравши в лёгкие побольше воздуху и одним духом без знаков препинания и пауз между словами выдохнул:
—Лесятымнеоченьнравишьсятысовсемнетакаякакдругиедевчонкихочешьянаучутебяпрыгатькакяаэтоничегочтотывышеменя?
Леся подумала и сказала:
— Ну и что? Ты ведь вырастешь и будешь выше меня — просто мальчики часто растут медленнее девочек.
— Тогда приходи завтра пораньше, когда солнце не взошло, к нашему пруду в парке.
— Хорошо. Ведь завтра воскресенье.
И я побежал домой, душа моя пела, и я изо всех сил сдерживал то самое, которое просилось из меня наружу, ввысь, к небу.
И звёзды светили мне всю ночь, и я всю ночь не спал, глядя на звёзды, и только стало светать, а я уже бежал к парку, на пруд, на западном берегу которого росли высокие сосны, а на противоположном открывалось такое бесконечное поле, что у меня даже голова кружилась от мыслей, а что там дальше, за горизонтом.
Я боялся, что Леся будет ждать меня, но и она пришла очень рано. Мы долго сидели на скамье у пруда. У меня тряслись коленки, у неё не попадал зуб на зуб от предутреннего холода, но я знал, я был уверен, что всё получится, всё должно было получиться, потому что Леся была совсем как то самое.
И когда далеко на востоке стало почти совсем светло, и солнце должно было вот-вот показаться, я сказал Лесе:
— Хочешь увидеть солнце раньше всех?
— Да, — ответила Леся.
— Тогда смотри, слушай меня. Сначала попрыгай на месте просто так, а потом, когда придёт то самое — ты почувствуешь — ты просто останься на мгновение в воздухе.
— Просто остаться?
— Да, у тебя получится, я знаю.
Я показал, и у неё с первого раза получилось и даже лучше и дольше, чем у меня.
— Теперь давай вместе...
— Да, возьмёмся за руки!
И к нам одновременно пришло то самое, и мы так долго задержались в воздухе, что одно желание пришло нам в голову. Мы стали подниматься всё выше и выше, пока первые лучи солнца не коснулись наших возбуждённых лиц.
И мы полетели навстречу его лучам, над прудом, потом над полем, а за полем был опять лес, и земля стала бесконечна, и вдалеке чудился нам шум голубого океана.
— А я не разучусь теперь? — прокричала Леся.
— Нет! — ответил я.
И добавил про себя — совсем как взрослый:
— Пока ты со мной...
