ярко-красное коктейльное платье, элегантно впорхнула в него. Затем надела изящные туфли в тон платью, сразу став выше и ещё стройнее. Делала она это всё так, словно чувствовала или точно знала, что он на неё смотрит.
- Слышь, «пелот»! Что?! Обделался?! Духу не хватает сказать что-нибудь девушке на прощанье?! Знаешь, кто ты?! Козёл ты космический!
Она не знала, где установлены камеры, но почему-то была уверена, что он её видит. И к сожалению, была абсолютно права. Демонстративно, чуть поддёрнув сзади левой рукой подол платья, она присела на корточки, одновременно подняв правую руку вертикально вверх, сложив пальцы в крайне неприличном жесте.
«Что она там потеряла?!» Увидев влажно-поблёскивающее пятно, быстро расползавшееся по пласто-керамическим плитам пола собственной каюты, Артём грязно выругался и погасил монитор. «Пить хотел?! Считай, что твою просьбу услышали! Может, в следующий раз будешь осторожней со своими желаниями?!»
Справка.
Эйр-шилд – ограниченное пространство, в пределах которого с помощью силовых полей, меняются свойства воздушной смеси. Служит в качестве разделительной мембраны, для изоляции внутренних помещений космического корабля заполненных воздушной смесью пригодной для дыхания человека, от космического вакуума. Является функциональным аналогом стандартных шлюзовых камер.
***
Возвращаться в свою каюту Артёму не хотелось. Дело было даже не в гадком ощущении, оставшемся после произошедшего там инцидента. Бот-уборщик уже, наверняка, вычистил всю каюту до состояния стерильного хирургического бокса. Публичная огласка произошедшего, если она случится, конечно, будет неприятным эпизодом, на котором, как мухи на навозе, отожрутся окологоночные сетевые блогеры, журналисты и ведущие специализированных новостных программ. Но! Всё ведь в итоге решается не в новостях, а на трассе. Ну, почешут немного языками да и забудут. «Я не первый и не последний», - постепенно теряя интерес к неприятной теме, устало подумал парень. Но всё в каюту всё равно идти не хотелось. Завершив стыковку с основным носителем, Тёма сразу направился в основной жилой модуль.
Это была вотчина отца. Его берлога. Разбираться, что здесь в воздухе висело плотнее: застарелая табачная вонь или чудовищный храп, доносившийся с нижнего яруса двухэтажного спального места, называемого отцом гнидником, - было бессмысленно. С тех пор как умерла мама, отца делили между собой две страсти. Любовь к «железу» и курению. «Всё как в старом анекдоте, - глядя на спящего подумал он. - Страсть как люблю железо! Так бы весь в реакторный отсек и залез, одни бы губы, снаружи оставил. – А губы-то зачем? - Курить люблю!».
Выпив два стакана холоднющей подсоленной минералки, героически отвоёванной у стоящего в каюте строптивого, обшарпанного пищевого синтезатора, Арт осторожно забрался на второй ярус спального места. С койки расслабленно свисала ширококостная отцовская рука. Средний и указательный пальцы на ней были обёрнуты красной и синей термоусадочной лентой. «Пометил как «плюс» и «минус»?! Никак перепутать их боится?!» – с ноткой озорного злорадства хмыкнул про себя Артём. Раздеваться и залезать в спальный мешок не стал. Автоматически пристегнулся - на всякий случай. Вибрация и шум от двигателей, работавших на холостом ходу, здесь, в базовой части, чувствовались намного сильнее.
Сейчас это было, скорее, кстати. Обстановка успокаивала. Тёма какое-то время ворочался, пытаясь загнать мысли в конструктивное русло и обдумывая дальнейшие планы, а затем уснул.
***
Привидевшийся сон был неприятным. Тёме снилось, что он почему-то опять в своей каюте с ненавистной вчерашней блондинкой, и в металлический люк-переборку каюты настойчиво стучат чем-то тяжёлым какие-то незнакомые люди. Он же, беспомощно запутавшись в складках спальника, никак не может выбраться.
Артём открыл глаза ровно в тот момент, когда полностью осознал, что всё привидевшееся ему, это всего лишь сон. Недалеко от кровати стоял отец с какой-то большой железной ёмкостью в руках, по которой он стучал тяжёлой насадкой для стационарного внешнего ремонтного манипулятора. При этом надсадно дудя в подаренную ему при увольнении из флота, сияющую безукоризненной полировкой, серебряную боцманскую дудку на длинной цепочке, перекинутой через шею. За его спиной, соляным столбом, недвижимо маячил то ли «Первый», то ли «Второй». Звуки от ударов по баклажке, усиленные свистом, были громкими и пронзительными, пробирающими от пяток до макушки. Пересохшее горло выдало сначала что-то сипло-каркающе-петушиное, и пришлось хорошенько откашляться, прежде чем он наконец собрав волю в кулак, выдавил: «Папа, умоляю, перестань!» Отец, оценив величину сыновних усилий, прервал барабанный бой. Со скорбно-понимающим выражением лица дослушал конец фразы, и залихватски выплюнув свисток, произнёс: «Конечно-конечно», - а затем с ещё большим энтузиазмом продолжил насиловать тишину.
Плотно прижатые к ушам ладони помогали мало. Сев на край койки и свесив ноги, провинившийся парень смиренно поднял руки над головой, ясно давая понять, что безоговорочно сдаётся на милость победителя.
- Папа! Всё!!! Признаю, признаю! Виноват! Обещаю больше никогда-никогда этого не делать!
- Чего именно?! Больше не будешь устраивать в своей каюте общественный туалет для шлюх?!
- Нет!
Отец выразительно приподнял кустистую бровь, отведя руку с зажатым в ней манипулятором для следующего удара.
- То есть - да! То есть - нет! Папа! Клянусь! Клянусь больше никогда не водить шлюх на наше судно!
С тех пор, как они приобрели «Катерпиллар», он стал их домом, ведь жизнь профессионального гонщика - это бесконечные переезды. Как ни горько это было признавать, но отец был прав.
- Ну, тогда ладно, - уже почти миролюбиво произнёс Кола, подходя к сидящему на койке парню и подсовывая ему прямо под нос баклажку.
- Я вообще-то покушать тебе приготовил. Ну, как в детстве.
На дне широкой ёмкости лениво перекатывалась жидкая манная каша с кусочками фруктов оранжевого и зелёного цвета. Отец пару раз наклонил из стороны в сторону импровизированную кастрюльку, давая продукту эротически подвигаться. Артём несколько секунд стоически пытался сдержаться, а затем его бурно вырвало прямо в заботливо протянутую ему баклагу. Маковски, терпеливо дождавшись окончания терапевтической процедуры, не моргнув глазом и не поморщившись, словно это было привычное дело, отвёл руку с заполненной ёмкостью назад:
- А я, между прочим, старался!
- Спасибо, папа! Я оценил! – зло процедил сквозь зубы парень, рукавом комбеза вытирая рот.
- Да не за что! «Второй», забери. Вычисти и положи на склад. Не вздумай сам всё сожрать и посуду притырить! Проверю!
- Слушаюсь, сэр.
- Слушается он! Знаю я вас! Только отвернись, корабль по винтикам растащите! Выполняй! Теперь с тобой, - снова к Артёму обратился отец. - Для начала приведи себя в порядок. Смотреть тошно! Пожри чего-нибудь, - хмыкнул Кола. – Может, оставить?! Он кивнул головой в сторону удаляющегося с полной посудой «Второго».
- Не надо!
- Никогда не гадь, где живёшь!
- Да понял я! Понял!
- Вот и ладно. Через двадцать минут жду тебя в трюме. В четвёртом ремонтном боксе. Надо пару дел наших скорбных как следует обмозговать.
Они разошлись в разные стороны. Тёма, побитой собакой, поплёлся в свою каюту, чтобы принять душ и переодеться, отец - в сторону специализированных ремонтных и грузовых боксов их корабля.
***
Душ, как ни странно, помог. Каюта сияла чистотой. Коммуникатор выдавливал из себя какую-то новомодную панк-рок композицию группы «Сукины дети». Вытащенный из глеевого холодильника энергетик с броским названием «Скорость света» приятно бодрил с первых глотков.
Отец даже не обернулся на звук его шагов, шумно роясь в одном из стенных рундуков. Почти весь ангар занимал, как говорил отец, занайтованный, а проще - надёжно закреплённый гоночный болид. Лишь с боков оставались небольшие технологические проходы. Тихий и спокойный, надёжно укрытый тонким защитным чехлом, шип сейчас был похож на ждущую своего заветного часа хищную ловчую птицу, с накинутым на голову облучком. На ходу Артём осторожно сунул руку под чехол, мягко ведя ладонью по гладко отполированному корпусу судна. На миг ему даже показалось, что корабль ожил и ответил.
- Я здесь, па.
- Я счастлив! До какого времени оплачена стоянка?
- У нас ещё есть больше двух часов. Ты что-то хотел?
- Это ты мне скажи! - разворачиваясь лицом к собеседнику, произнёс Кола. - Я отвечаю только за железо! Остальное - твои проблемы.
Артём взглянул на экран коммуникатора:
– Заказов на данный момент нет. – Заявку из сети на проведение ремонтных работ отзывать?
- Валяй. Не вижу смысла больше ждать. Ничего мы тут не высидим, сын, - отец присел на небольшой рабочий верстак, достал большую промасленную тряпку из бокового кармана брюк своего рабочего комбеза и начал тщательно вытирать ею руки.
- Па, что скажешь по поводу готовности прототипа нового маршевого движка, для нашего болида?
- Чтобы начать стендовые испытания, необходимо кое-что докупить. Нужных нам готовых узлов у производителя нет. Кое-что из того, что требуется для единичного производства, сможем сварить прямо здесь, в рембоксе, сами.
- При наличии всего необходимого, сколько времени тебе потребуется на сборку?
- Ну, если всё будет под рукой, ммм… думаю, в неделю уложиться. А дальше?! Ну, это сам понимаешь, как пойдет…
В воздухе повисла пауза. Артём молча собирался с мыслями, пытаясь построить разговор так, чтобы больше не провоцировать праведный гнев отца. Своего единственного, настоящего и самого преданного друга и соратника.
Гонки - это не только риск, скорость, душ из шампанского на пьедестале в случае победы, фотосессии с генетически-модифицированными красотками-овощами, это ещё и неукоснительное соблюдение свода технических правил гонок. Малейшее их нарушение может грозить не только потерей тяжело завоёванного титула, но и временной или, того хуже, пожизненной дисквалификацией. История гонок - это в том числе история поиска законных лазеек в правилах. В предпоследней гонке, сразу несколькими командами был подан коллективный протест, на так называемое «нечестно полученное преимущество». Это, разумеется, спровоцировало раздутый до небес медийный скандал и как следствие - разбирательство. Комиссия экспертов, собранная в связи с поданной жалобой, раскрутившая «корабль Маковски» до последнего винтика, в официальном коммюнике однозначно указала, что ни одно из внесённых отцом в конструкцию корабля изменений не нарушает официального свода технических правил гонок. Для Артёма итогом разбирательства были не только радость от снятых с них обвинений с весомой финансовой компенсацией, но и тяжёлое осознание собственной роли в происходящих событиях. Молодой, безусловно, небесталанный пилот Артём Назарбаев понял, что без помощи отца мгновенно станет всего лишь частью канувшей в небытие малозначительной истории.
- Пап, ты что-нибудь слышал о неофициальной гонке, которую собираются
