Даша хмуро наблюдала за мамой, выглядывая из-за большого шкафа в прихожей. Ей снова предстояло остаться дома одной, а она до сих пор так и не выяснила, действительно ли пауки, которые живут на кухне под мойкой, не едят людей, и правда ли, что дверца в кладовку ведет прямо в страну монстров из мультика.
И зачем они только приехали сюда! У бабушки Веры можно было гулять сколько хочешь — здесь же приходится ходить в ненавистный детский сад, на улицу смотреть из окошка пятого этажа, потому что нельзя выходить во двор без старших, и постоянно оставаться одной.
Мама собиралась на свою новую работу: она накрутила волосы крупными тугими локонами, встряхнула их рукой, обрызгала лаком, подвела веки серебристо-серыми тенями, накрасила губы ярко-пунцовой помадой, что-то поправила в волосах, наклонившись ближе к зеркалу и только после этого повернулась к Даше.
— Надеюсь, ты понимаешь, остаться я не могу! Ты знаешь, сколько другие девчонки заработают за Новогоднюю ночь?! — Мама сердилась, хотя Даша не сделала ничего плохого, ни на что не жаловалась, не грузила своими проблемами, а молча выслушивала незаслуженные упреки, тихонько всхлипывая, и колупала стену. Под обоями она проковыряла маленькую дырочку и теперь сосредоточенно расширяла ее, крошечные кусочки бумажных обоев и пыль от старой штукатурки сыпались ей под ноги.
— Мы должны сами пробивать себе дорогу! — повысила голос мама. — Не зависеть ни от кого! Ты меня поняла? Нам не на кого надеяться!
— Поняла, — кивнула Даша в стену.
— Нужно хвататься обеими руками за такие предложения! Нам нужны деньги, и как раз сейчас я могу заработать! Реально заработать! Это шанс — мой шанс накопить на квартиру, вырваться из деревни и не зависеть больше от твоей бабушки.
Возразить Даша не пыталась. Чтобы удержать слезы она усиленно расширяла дырку в обоях и, хотя в голову ей уже пришла мысль, что вероятно за это попадет, остановить себя не могла.
— Посмотри на меня и прекрати реветь! — скомандовала мама.
Даша торопливо размазала слезы по щекам и выглянула из-за шкафа.
Своей мамой она готова была любоваться всегда, потому что ее мама красивая, как принцесса из сказки. Даша гордилась ею и с удовольствием принимала комплименты от друзей по группе в детском саду или их родителей:
— Твоя мама такая очаровательная!
Сама Даша не была красивой: у нее не было длинных светлых волос и мягкой белой кожи. Ее волосы вились жесткими черными пружинками, которые невозможно расчесать, а кожа была темная, как нелюбимое какао с пенкой. Из-за этого в саду ее дразнили «негритоска», правда, воспитательница Маргарита Михайловна за это ругала и наказывала.
Мама подождала, пока Даша еще раз хлюпнула носом.
— Ты. Уже. Большая, — начала она выговаривать, отделяя слова друг от друга, — и прекрасно можешь посидеть дома одна. И я очень надеюсь, что прямо сейчас ты не станешь грузить меня никакими своими проблемами, я же не гружу тебя своими, не жалуюсь, как мне тяжело, а каково там работать ты и представить себе не можешь. И ты знаешь прекрасно, что бабушка не приедет — мы остались вдвоем, а нанимать няню я не могу.
Мама капнула себе на шею капельку духов.
— Назавтра в холодильнике картошка и сосиски, с моей полки можно взять йогурт и яблоко, на завтрак заваришь овсяную кашу из пакетика — чайник ты сама прекрасно можешь вскипятить, — отдавала она Даше последние распоряжения, проверяла свою сумочку и поправляла воротник на бежевой шубке из кролика. — Когда вернусь не знаю: может утром, а может, к вечеру. Дверь закрой на задвижку и никому не открывай, я позвоню сначала на телефон, а потом в дверь одним долгим звонком, запомнила?
Даша кивнула и опять спряталась в свой угол, потому что в нем чувствовала себя, как в норке.
— Телевизор можешь смотреть до девяти, потом — спать. Если завтра я застану беспорядок или немытую посуду — лишаешься мультиков на все праздники. Все ясно?
Даша снова кивнула, забыв, что ее не видно за шкафом.
— Не слышу!
— Ясно.
— И не вздумай снова мне звонить! Мы с тобой уже не один раз об этом говорили. Ты все запомнила?
— Да! — Даша постаралась, чтобы ее голос прозвучал четко.
Мама не любила ее капризы, чем громче Даша плакала, тем больше мама сердилась и ругалась, называла ее чемоданом без ручки и гирей на ноге. В такие минуты нужно было давить в себе плач любыми способами, иначе мама закрывала ее в комнате на целый день и разрешала выходить только в туалет.
— Все, я ушла.
Входная дверь захлопнулась, наступила тишина. Даша поспешила защелкнуть задвижку и подбежала к окну на кухне, надеясь проводить маму взглядом.
Возле их подъезда стояла большая черная машина и в свете фонаря было видно, как красиво кружась, на ее крышу ложился рой крупных снежных хлопьев, но любоваться их красотой было некогда. Вокруг машины топтался мужик в теплой куртке с меховым воротником, мама, выбежав из подъезда, направлялась к нему. Разглядев, что она улыбнулась этому дядьке, Даша сразу же люто его возненавидела. За мамину улыбку она готова была разорвать себя на части, но как ни старалась, все было напрасно. В ее комнате всегда был порядок, игрушки никогда не валялись по полу, а уютно сидели на кровати, которую Даша сама аккуратно застилала стареньким пледом. Без напоминаний она каждый день смахивала пыль со всех плоских поверхностей, как учила бабушка Вера, умела пользоваться микроволновкой, сама мыла за собой свою тарелку, но мама никогда не улыбалась просто оттого, что рада видеть ее, свою дочь.
Пока Даша была маленькой, она не замечала со стороны мамы холодного к себе отношения, и не подвергала никакому анализу свое поведение, но теперь постепенно приходила к выводу, что, когда-то совершила ужасный проступок, и теперь маме на нее противно смотреть. Даша вспоминала все свои проделки и заранее горько в них раскаивалась, сокрушаясь, что приносит окружающим одни неприятности и создает одни проблемы. Мама постоянно твердила ей, что нельзя быть беспомощной рохлей, надо уметь самой справляться с трудностями, а не привыкать перекладывать их других людей.
— Никто не обязан тебя жалеть, и никто ничего тебе не должен, запомни это! — говорила мама. — Если ты не в состоянии поставить тарелку в микроволновку и на кнопку нажать — значит, сиди голодная; если не можешь постоять за себя в саду — терпи унижения. И не жди к себе ни от кого хорошего отношения, даже от меня, пока не докажешь, что достойна его. А бездумная любовь бывает только у животных.
Даша старалась поступать так, чтобы мама видела, насколько сильна духом ее дочь: она умела разогреть себе еду, лезла в драку, когда над ней насмехался толстый и противный Максим из их группы и не плакала, когда потом их обоих ставили в угол. Но все же иногда, особенно, когда болело горло или живот, ей ужасно, просто ужасно хотелось стать маленьким щеночком, или зайчиком, или котенком, которых их родители любят бездумно.
Проследив, как исчезают в снежном тумане огни машины, Даша поспешила включить свет во всех комнатах, чтобы не было страшно, затем отправилась в мамину комнату, включила телевизор, забралась с ногами на разобранный диван и завернулась в теплый пуховый платок. Красивые тетеньки и дяденьки в телевизоре веселились в свое удовольствие и занимались кто чем хотел: пели, танцевали, пили вино из высоких бокалов и стреляли друг в друга серпантином. Откуда-то с потолка на всех сыпались блестящие золотые блестки и где-то среди всего этого веселья танцевала ее мама. Даша выбрала среди красивых и веселых дяденек, поющих с экрана, самого блестящего и представила, что он ее папа. Ей было немного стыдно за такие мысли, но сегодня же Новый Год, можно немного помечтать наедине с собою, поэтому Даша унеслась в своих мыслях ужасно далеко. Она представила себе, как блестящий и красивый дяденька с экрана приходит за ней в детский сад вместе с ее мамой, а все воспитатели и Маргарита Михайловна, и ребята из группы — все смотрят на них и говорят наперебой: «Ах, какая семья очаровательная!»
Совершенно незаметно для себя Даша оказалась рядом с дяденькой в большом зале, где все пели, танцевали и смеялись под нескончаемым дождем из серебристой мишуры. Здесь же очутилась и ее мама, она сердилась и выговаривала, что у нее нет ни одной свободной минутки, чтобы разбираться с Дашиными проблемами, ей уже давно пора выходить на танец.
— Ты знаешь, сколько здесь зарабатывают за ночь?! — выговаривала мама. — А ты висишь, как гиря на ноге!
И действительно, от маминой ноги по залу змеилась толстая якорная цепь с огромной гирей на конце. Цепь крепилась большим висячим замком к широкому кольцу на маминой лодыжке, а гиря была просто огромной, с Дашу величиной. Рядом валялся раскрытый чемодан, старый и облезлый, с оторванной ручкой, наверное, в нем эту гирю и принесли. Веселые тетеньки, обсыпанные блестками, обидно хихикали в сторонке. С высокой площадки маму нетерпеливо звали, начинался ее номер, но сделав шаг, она чуть не упала.
«Как же она будет танцевать?!» — ужаснулась Даша.
Она бросила блестящего дяденьку, который совсем ничем не хотел помочь, и кинулась к маме, но сколько ни дергала за звенья цепи, снять ее так и не удалось. Цепь угрожающе шевелилась, высокая гиря качалась, от страха быть раздавленной такой махиной Даша вся вспотела.
«Ты должна сама разобраться со своими проблемами! — ругалась мама. — А мне звонить нельзя!»
Как нарочно, просторный танцевальный зал наполнялся надоедливым и настойчивым трезвоном. Даша крикнула маме, что это не ее телефон звонит, а совсем другой, но сама
, только редко, наверное.