А вот причины, по которым Святослав пощадил Хазарию, вытекают из дальнейших планов самого князя и его окружения. Именно для претворения в жизнь этих планов уже в 977 году Святослав на Дунае сражался против Болгарии. В Н. Татищев уверял, что Святослав якобы так поступил “по своей обиде, что болгары помогали казарам” (В.Н. Татищев “История Российская”, ч. II, т. II, с. 49, М., 1995). Но это не более чем домыслы, доказательств для которых нет в природе. Быстрый перевод военных действий с Волги к Дунаю выглядит, как планомерная реализация тайных, далеко идущих замыслов. Впрочем, они недолго оставались тайными, вскоре Святослав их сам озвучил:
“не любо ми есть в КиевЪ быти, хочю житии в Переяславци на Дунаи, яко то есть середа земли моей, яко ту вся благая сходятся: отъ Грекъ злато, паволоки, вина и овощеве розноличныя, изъ Чехъ же, изъ Угоръ сребро и комони, из Руси же скора и воскъ, медъ и челядь”
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 66, Рязань, 2001)
Дореволюционные историки трактовали эти намерения, как личную прихоть князя, изображая Святослава бесшабашным искателем приключений, а в придачу ещё и византийским наёмником. Ему приписывали маниакальное желание захватить Болгарию, тогда как болгары будто бы боролись за свою независимость в союзе с Византией. Такая версия утвердилась стараниями А.Л. Шлёцера и Н.М. Карамзина, а их последователи уже бездумно повторяли чужие мысли (А.Н. Сахаров “Дипломатия Святослава”, с. 56, М., 1982). Сходную оценку давали Святославу иностранные историки, только у них добавлялась ещё и русофобия (там же, с. 77-80). После революции отношение к Святославу постепенно изменилось. Советские историки отзывались о Святославе, как о выдающемся правителе и талантливом полководце. Но всё-таки по-прежнему рассуждали о его гипотетических стремлениях к территориальным захватам (там же, с. 60-68).
Документальные свидетельства с военными планами Святослава до нас не дошли, и потому исследователи ориентируются на собственные исторические и национальные пристрастия. Домыслы громоздятся на домыслы, а на их основе делаются глубокомысленные выводы, вот только, что об этом думал сам Святослав – никто не ведает. При недостатке сведений можно логически размышлять, можно сопоставлять показания письменных источников, но ни в коем случае не следует выходить за границы здравого смысла.
“Святослав своею Землею считал только одну Болгарию, приобретенную им самим…” (С.М. Соловьёв “История России с древнейших времен”, т. I // “Сочинения”, кн. I, с. 128, М., 1993)
“… он хотел завоевать Болгарию и этим самым создать мощное славянское русско-болгарское государство с центром в низовьях Дуная <…> Святослав пытался… пойти по стопам болгарского царя Сименона, мечтавшего об огромном и мощном славянском государстве на Балканах с центром в Константинополе, столице славянизированной Византии, с властью в руках славянского царя” (В.В. Мавродин “Образование древнерусского государства”, с. 268, Л., 1945)
“Святослав своими походами 968-971 гг. пытался предотвратить поглощение Византией Болгарии, превратив ее в свое вассальное государство…” (В.Т. Пашуто “Внешняя политика Древней Руси”, с. 89, М., 1968).
И, наконец, полный маразм: “Более восьми веков тому назад Святослав, тогда еще языческий великий князь Руси, заявил, собрав своих бояр, что “под владычество Руси должна перейти не только Болгария, но и греческая империя в Европе, а также Богемия и Венгрия”. Святослав завоевал Силистрию и угрожал Константинополю в 968 г. н. э., так же как Николай в 1828 году. Вскоре после основания русской империи династия Рюриковичей перенесла свою столицу из Новгорода в Киев для того, чтобы быть ближе к Византии” (К. Маркс “Поражение правительства по финансовому вопросу. — Извозчики. — Ирландия. — Русский вопрос” // К. Маркс и Ф. Энгельс “Сочинения”, изд. 2, т. IX, с. 238, М., 1957). Вождь мирового пролетариата в расчёте на невежество европейцев бессовестно смошенничал, тупо переврав летописный текст.
Ну и зачем всё это Святославу? Он был намного умнее, чем нынешние толкователи истории, и не стал бы совершать заведомо нелепые поступки. Такие разнородные образования, как Русь, Болгария, Византия никогда бы не объединились. И какой язычник пожелал бы растворять свой народ в массе агрессивного христианства? Кому тогда будет нужна завоёванная территория? К тому же, вместе с территорией Русь получила бы и клубок проблем. Головная боль и геморрой в одном флаконе. Противоречия между Болгарией и Венгрией, с которой у Святослава отношения завязались вполне дружеские, болгаро-сербские и болгаро-византийские противоречия, раскол в самой Болгарии. И это лишь те проблемы, что лежали на поверхности, а сколько других, неизвестных до того проблем встали бы в полный рост? Надрывать силы Руси, истощать её людские и материальные ресурсы и ради чего? Ради каких-то мифических общечеловеческих ценностей? Так для язычника Святослава они оставались пустым звуком, нынешних общечеловеков он счёл бы сумасшедшими (что недалеко от истины). Интересы страны требовали не слияния с далеко не дружественными соседями, а установления прочной границы на пути западной и восточной экспансии.
Факты свидетельствуют о том, что Болгарию Святослав не завоёвывал, да и не стремился к этому. Когда туда вторглись византийцы, то не обнаружили никаких русских войск, исключая небольшой вспомогательный отряд в столице страны. Не нужна была Болгария Святославу, он ограничился лишь утверждением русской власти в низовьях Дуная. “Мы не видим ни одного факта, свидетельствующего о намерении Святослава завоевать Болгарию” (А.Н. Сахаров “Дипломатия Святослава”, с. 179, М., 1982). Да и зачем ему какие-то Болгария с Византией, когда рядом лежали обширные неосвоенные земли?
Разгромив Хазарию, Святослав подчинил народы между Волгой и Кавказом, то есть установил восточную границу Руси по Волге. Сразу же после этого он начал укреплять и западную границу по Дунаю. “Два новых военных форпоста Руси появились на берегах Русского моря – Тмутаракань на Востоке и Переяславец на Западе, близ устья Дуная” (там же, с. 73). Таким образом, Святослава прежде всего интересовали земли, заключённые между Дунаем и Волгой. Они непосредственно продолжали владения Руси и простирались до Чёрного моря. И это были не чужие земли, с незапамятных времён их населяли славянские племена антов. Никуда те анты не делись, во время массовых переселений они смешались с другими славянами, после чего образовались крупные объединения тиверцев и уличей. Ещё князь Игорь включил их в состав русского государства, а теперь появилась возможность создать в Причерноморье полноценное княжество. Вот какой была цель Святослава: не крохотный пятачок в низовьях Дуная, а обширное и мощное княжество между Дунаем и Волгой со столицей в Переяславце, которое станет главенствующим на Руси. Выход к Чёрному морю поможет создать настоящий морской флот. Освоение причерноморских областей превратит Русь в сильнейшее из европейских государств, не знающее соперников. Прочная граница на Волге станет непреодолимой преградой для кочевых народов, и степняки больше не смогут угрожать Руси. Сколько бедствий можно было бы избежать! Может и татарского нашествия не случилось бы. И возможности для этого имелись.
Именно со времени Святослава в исторических событиях больше не упоминаются тиверцы и уличи. Но они не исчезли и по-прежнему были сильны и многочисленны, так о них говорится в русских летописях:
“… Улучи и Тиверьци сЪдяху по ДнЪстру, присЪдяху къ Дунаеви, бЪ множьство ихъ, сЪдяху бо по ДнЪстру оли до моря, и суть гради ихъ и до сего дне, да то ся зваху отъ Грекъ Великая Скуфь”
(Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 12, Рязань, 2001)
“И бЪша сЪдяще УглицЪ по ДнЪпру вънизъ, и посемъ приидоша межи Бъгъ и ДнЪстръ, и сЪдоша тамо”
(Новгородская I летопись, ПСРЛ, т. III, с. 109, М., 2000)
Славяне настолько плотно населяли причерноморские земли, что даже, когда степь наводнили половцы, там всё равно остались славянские города (“суть гради ихъ и до сего дне”). А в более раннее время, когда отсутствовало давление степняков, славянское население в Причерноморье было намного многочисленнее. В немецком “Баварском географе” (IX в.) упоминаются уличи: “Унлицы – многочисленный народ, 318 городов”. Даже если некоторые города по русским меркам считались только селениями, их количество выглядит внушительно, ведь в Моравии указано 40 городов, в Чехии – 15, в Болгарии – 5 (А.В. Назаренко “Немецкие латиноязычные источники IX-XI веков”, с. 14, М., 1993). Так что Святославу было с кем создавать новое княжество.
II
Разумеется, руководить освоением причерноморских земель из Киева неудобно. Поэтому Святослав и решил перенести столицу на юг, прямо в водоворот новых событий, дабы первоочередные работы не оставлять без присмотра. А заодно и подальше от киевской знати, отсекая противников нововведений от управления страной. Так позднее поступил и Пётр I, только замыслы Святослава были куда грандиознее. И, при этом, вполне реальные. Военные возможности страны позволяли удерживать занятые территории, единственный конкурент Византия, да из-за моря не очень-то размахнёшься. И потом, Византия сама постоянно нуждалась в военной помощи Руси. Имелось многочисленное население, способное создать экономическую основу государства. В перспективе страну ожидало резкое возрастание военной силы и экономической мощи. Только вот киевской правящей верхушке пришлось бы поступиться властью.
Самый опасный враг – внутренний. С внешними врагами Святослав справлялся успешно, а как быть с якобы соратниками, строящими пакости за спиной? Любая социальная группа, бесконтрольно распоряжающаяся народным достоянием и всевозможными благами, неизбежно перерождается в паразитов. И неважно, кто это: родовая знать, феодальная верхушка, буржуазия, бюрократия или ещё какие выскочки. Близость к государственной кормушке вызывает непреодолимое желание её заграбастать. Все ресурсы государства используются для удержания незаслуженных привилегий паразитической группировки, в жертву которым приносятся и жизненные интересы народа, и безопасность страны. Сами паразиты себя таковыми не считают, они называют себя успешными людьми, сумевшими устроиться в жизни. Они, дескать, имеют полное право пользоваться благами, которые не создавали, благодаря своему высокому положению в обществе. Они ведь благородные – аристократия, элита – не чета простому народу. А у народа остаётся последнее и единственное право – обслуживать прихоти зарвавшихся господ. Военная сила и государственный аппарат используются не для высших интересов страны, а ради наживы очередной “элиты”. Грядущие бедствия не беспокоят “элиту” – какое дело
