- Здравствуйте, - сказала мальчик, и попросил Бориса Фроловича, сидящего на скамейке у дома, открыть подъездную дверь. - Мама ушла в гости к дяде Славе, а я иду к маме, - объяснил он.
- Да ради Бога, заходи, сынок! - приложил Борис Фролович электронный ключ к домофону.
Лучом радости сверкнул вдруг мальчишка в душе старика - вежливый, приветливый с шелушащейся кожей на носу от крепкого загара. Себя самого в детстве, как в зеркале, неожиданно увидел Борис Фролович в нём. Только уж очень худенький мальчонка. «Не военное же у него голодное детство, каким было у меня», - подумал старик.
Через пару минут мальчик вышел обратно. Он виновато улыбнулся Борису Фроловичу.
- Не открывают дверь, наверно ушли куда-нибудь, - сказал он.
- Теперь ты домой? – спросил Борис Фролович.
- Нет, почему домой? Погуляю просто.
- Как зовут-то тебя?
- Дима.
Дядю Славу, то есть Вячеслава Теребилова со второго этажа Борис Фролович хорошо знает. Мужчина недавно в очередной раз освободился из мест заключения. Не дождались родители своего красавчика. Умерли. А Слава действительно красавец мачо. Высокий, смуглый, обильно татуирован. При разговоре Теребилов замечательно жестикулирует и мимикой, и плечами, и всем своим спортивным телом. Но особенно убедительны его широкие кисти рук. Кажется, любые проблемы Слава может развести этими своими размашистыми дланями. Не раз Теребилов «изливал» свою душу Борису Фроловичу. И всегда риторика и жесты Славы гипнотизировали и завораживали пенсионера. Хотелось верить, что все три срока Теребилов отсидел действительно ни за что, по ошибке правосудия. Причём не один он, Теребилов, такой. В России полно «невинных» зэков. Что тут поделаешь?! И не работает Слава до сих пор всё по той же причине судимости. А что люди осуждают его за «синюшность», они правы. «От дурости «искололся», от тоски да скуки…». Ну, а про обильность «любви» Слава и говорить спокойно не может. Не налюбился он в своей жизни. «И не старик ещё, чтобы в пятьдесят пять жить евнухом. К тому же бабы сами липнут, как листочки банного веника к горячему телу».
Конечно, пятьдесят пять – не старость. А по интеллекту Теребилов и вовсе мальчишка. Правду говорят, на зонах люди не развиваются с возрастом. Как посадили Славу в шестнадцать лет, так и до сих пор он себя подростком ощущает. Резиновую рогатку постоянно в кармане носит, собачку какую-нибудь за пазухой греет… И ни дня у него не проходит без проблем или разборок: то он кого-то изобьет, то его отлупят.
Нашла мамаша к кому в гости ходить!
Но не об этом речь. Мальчишку жалко.
Ближе к вечеру Борис Фролович снова увидел Диму из окна своей квартиры. Проголодавшийся за день мальчик, уже не пытался стучаться в дверь, которую не открывают. А встал под окнами дяди Славы и робко позвал.
- Мама…
И звук этот, произнесённый в полголоса, неуверенно и как-то застенчиво, упругим комком спазма слёз застрял в горле старика.
- Мама…
Это милое ласковое и самое главное в жизни слово из уст Димки продолжало бить и истязать Бориса Фроловича. Будто не изголодавшийся за день мальчик произносил его, а сам старик не мог дозваться свою мать. Всю жизнь солдатская вдова отдала своему Борюшке. А теперь её нет. Винить некого, она не услышит. А если мама рядом, за стёклами чужой квартиры и не отвечает на голос сына?! Если широкие ласковые кисти рук дяди Славы милее и нужнее Димки… Слёзы выкатились из глаз Бориса Фроловича. Они обожгли его щёки. Зато легче стало в горле. И старик, сглотнув остаток упругого спазма, мог, наконец, позвать мальчика:
- Дима! Заходи к нам в восемнадцатую.
- А зачем? – насторожился малыш.
- Пообедаем. На компьютере поиграем…
Дима охотно направился к подъездной двери.
А Борис Фролович тем временем перекрестился перед иконой за Вечный покой своей матери. «Спасибо, мамочка, за верность солдату, отцу моему, за верность сыну…».
Случилось это в праздник «День семьи, любви и верности».
В доме Димы никогда не было ни семьи, ни любви, ни верности.
Июль 2017
