Вершины гор поднимаются так высоко, что облака, словно ватные шапки, нахлобучиваются на них и, удобно разместившись, лежат там спокойно и важно, замерев от удовольствия. И вдруг, опомнившись, нахмурятся, посереют и начнут собираться в группы. Потом зависнут над белоснежными ледяными куполами, впитают в себя прохладу и влагу, необходимую для жизни, и нехотя оторвутся, чтобы отправить порцию свежего воздуха и озоновых капель вниз, к своему подножию, раскаленному до предела.
В городе совсем не ощущается скорости. Присущее мегаполису движение авто, его жителей и гостей города незаметно или кажется замедленным от расплавленного солнцем воздуха. Все термометры замерли где – то около 50. Зеленые газоны, разноцветные клумбы, кипарисы, могучие дубы, развесистые акации и сосны с тонкими длинными иглами только создают впечатление защиты. Деревья не спасают от зноя, а сами страдают от него. Но изо всех сил стараются создать нечто вроде шатра, тянутся друг к другу ветками, цепляются резными, лопастыми листьями, обвивают друг друга быстрыми змеевидными лианами. Так и замирают в объятиях друг друга, принимая на себя губительные лучи дневного светила, чтобы защитить всех и все, что прячется в их тени. Только рано утром город вдохнет полной грудью, когда с гор потянется тонкой струйкой незримый воздушный коктейль из запаха трав, хвои и ледяной крошки, образовавшейся в шуме стремительных рек.
Мы поднимаемся в горы.
Уши начинают закладывать почти сразу. Собственный голос звучит как через слой ваты, голова становится тяжелой и пьяной от огромной порции кислорода. Дорога серпантиновой лентой вьется по наиболее удобным местам, проложенным самой природой.
Вначале березовые и осиновые заросли. Кудрявые. Сосны прямые, с широкой кроной, открытой для солнечных лучей. Разнотравье расстилает сотканный за лето ковер. Незамысловатый узор привлекает своей простотой. Ярко – желтые полосы льнянки, лапчатки, лютиков и изумительного розового оттенка мазки кипрея, иван – чая, если по -нашему, на изумрудной зелени. Это так по - восточному.
Здесь остановка. Мы в ожидании. Дорога закрыта. Ночью был камнепад. Работают альпинисты. Есть время оглядеться.
Ущелье раскрывается прямо под ногами. Склоны гор пестрят красками. Не зря Алатау в переводе “пестрые горы”. Нежная зелень травы и темная насыщенная окраска елей создают абстракцию, перетекающую плавными изгибами горных тел друг в друга. Острые пики высоких стройных елей устремляются ввысь. Они словно стрелы в колчане, ровные, частые, жмутся друг к другу и смотрят в одном направлении. Это - эндемик Алатау – Тянь – Шаньские ели. С первого взгляда они покоряют своей необыкновенной красотой, статью и величием.
Дышать все тяжелее. Мы продолжаем путь. Вот и камнепад. Валуны огромные. Они остановились прямо на дороге. Наверное, ночью немного трясло. Альпинисты висят на отвесах, укрепляя склон. На всем протяжении видны следы укреплений. Это стихию пытаются посадить в металлические сети, что не всегда удается к сожалению. Постоянно чувство опасности. На памяти людской сход селевого потока, который стер практически весь город с лица земли, и в секунды исчезнувшего горного озера вместе с отдыхающими летом семьями.
Серпантин поднимается все выше и выше. Теперь видны только верхушки елей. Мы там, где рождаются облака. До них рукой подать. Ледники упираются в самое небо и сливаются белизной с облаками. Здесь расстилаются альпийские луга. С нависными зелеными ковриками кустарников. С ледяной росой на круглых зеленых листиках, густых, как ковровый ворс. С цветными бляшками лишайников на выступающих голых скалистых камнях. С бескрайними голубыми лугами герани. С маленькими глазками синих незабудок и солнечных горных ромашек. И ощущением безграничного счастья и вдохновения, от которого сердце бьется, как у кролика и зашкаливает давление до пограничного состояния или вниз, или вверх. Леденящий воздух касается кожи, освежает, бодрит и заставляет получать удовольствие, неописуемое по силе восторга. Перепад температуры до трех десятков.
И вот, наконец, огромных размеров озеро, прямо под ногами, глубоко внизу. Отсюда оно кажется маленьким водоемом, ежеминутно меняющим свой образ и окраску. Вот оно сероватое с белыми крапинками отражающихся облаков. Это значит, что ночью прошел дождь и взбаламутил накопленную воду. И тут же становится радостно бирюзовым от солнца, неба и льда, питающего его. И от него, как кровеносные сосуды, побежали вниз по ущельям речки большие и поменьше, и ручейки, понесли чистую талую воду всем, кому она так нужна в этот жаркий день. Зажурчали, зашумели, забили по камням, рассыпались на алмазные капли, закрутились в круговороте лесного танца и помчались все дальше и дальше от своего истока, чтобы бешеным потоком, набрав скорости, ворваться в суету разгоряченного города и успокоиться где – нибудь, подарив ему свою свободу, энергию и блаженство.
Мы внизу, у подножия. Уши постепенно начинают слышать. Звуки нормализуются. Дыхание стабилизируется. Невыносимая жара накрывает своей тяжестью...
