Самуил Валерьянович огляделся. Действительно, зеркал нет. И предметов отражающих, тоже нет. Чадит ад.
- Может, чаны начистить? – Внёс предложение Самуил Валерьянович.
- Типун тебе! – Главный черт три раза переплюнул через левое плечо. – Нельзя черту видеть своего отражения. К пропаже это.
***
Самуил Валерьянович смотрелся в зеркало. Пристально разглядывая расплывшиеся формы, натужно вздыхал.
«Если долго-долго всматриваться в отражение, откроется прошлое», - любила повторять покойная бабушка. Её понимание устройства мира крайне разнилось с общепринятым мнением. Веруя исключительно в причинность произошедшего, бабушка глумилась над предсказаниями будущего.
- Все нити тянутся оттуда.
- Откуда, бабуля?
- Из пережитого, дружок. Откуда же ещё! Вырастешь, поймёшь.
Тогда ему было четыре. Потом - война. Полуголодное детство. Фриц их подкармливал. Приносил картошку, консервы и плитки шоколада. Мама радовалась. Не могла на фрица надышаться. «Прости, Господи. Так жить можно», - шептала она, озираясь. Соседи пухли от голода.
Вечерами мама уходила на завод. В войну кирпичный завод функционировал круглосуточно. Немцы его не разбомбили и не закрыли. Мама работала по пятнадцать часов в сутки, возвращаясь лишь к обеду следующего дня. Маленький мальчик почти всё время находился один. Плюшевый мишка стал его лучшим другом. Но иногда, когда мамы не было, а фрица отпускали в длительное увольнение, они строили железную дорогу.
Складывать из пустых спичечных коробков рельсы – увлекательное занятие. Пускать по рельсам красный паровозик и издавать вместо пластмассовой игрушки звуки «пх-пх», держась за стоп кран, что может быть интересней!
«Крепче держись, малышь. Крепче! Крушение поезда – это плёхо. Плёхо!» – На ломанном русском ласково приговаривал фриц.
Самуильчик был ответственным мальчиком. Он держался изо всех сил!
«Черт бы тебя забрал!» В сердцах на кого-то крикнул Самуил Валерьянович. Нервно поправив перед зеркалом галстук, аккуратно пригладив бородку, стремительно вышел из дома.
Позвонила секретарша, отрапортовав, что на приём записались четыре новых клиента и Лукреция. Самуил Валерьянович торопился.
- Я не ждал Вас сегодня, Лукреция. Обычно Вы приходите по четвергам.
Сидевшая напротив женщина выглядела удручающе.
- Как же не ждали, Самуил Валерьянович, если я записалась ещё вчера? – её голос задрожал.
- И правда, вчера. Мне сказали. Что произошло вчера, Лукреция?
- Моей кошки не стало. – Лукреция тяжело вздохнула и залилась горькими слезами.
- Мои соболезнования.
Ничего не ответив, Лукреция пристально взялась изучать доктора.
– А Вы сегодня другой, - через секунду-другую беспокойно отчеканила она. – Какой-то детали в Вас не хватает.
- Не говорите обо мне, Лукреция, как о неодушевленном предмете, это нехорошо.
- Да. Простите. – Женщина опять тяжело вздохнула. – Моя кошка ушла и не вернулась. Я ждала её. Что мне теперь делать, Самуил Валерьянович? – во взоре Лукреции мелькнула надежда.
Но, вдруг, быстро вскочив с места, она крепко схватила Самуил Валерьяновича за запястье. От неожиданности Самуил Валерьянович обронил блокнот и ручку. Пухлый блокнот, рухнув на пол, как специально, раскрылся именно на листке с чертями. Мельком взглянув на нарисованные каракули, Лукреция устало вернулась на место.
- Вы тоже это чувствуете? – обреченно спросила она.
- Что?
- Дорога отсюда ведет лишь в ад.
- Нет. Не думаю.
Самуил Валерьянович занервничал. Именно об этом он думал всю последнюю неделю.
- С этим миром явно что-то не так, - дрожащим голосом потянула Лукреция, - но я попала сюда случайно. По недоразумению. Глупой ошибке. – Твердо произнесла она. - Моя кошка… Она нашла вход в чистое пространство. Кошки ведь такие привереды, Самуил Валерьянович.
- Наверное. Не знаю. У меня никогда не было животных.
- Заведите, Самуил Валерьянович. Заведите, пока не поздно!
- Лукреция, Вы должны смириться с потерей. Я Вам помогу.
Поднявшись с кресла, Самуил Валерьянович перешел в другую зону просторного кабинета. Усевшись за письменный стол, привычно стал выписывать один рецепт за другим.
Лукреция натужно молчала, но что-то её распирало. Вскоре она скороговоркой выкрикнула:
- Я уйду вслед за ней!
Самуил Валерьянович быстро вернулся к пациентке.
– Не делайте этого, Лукреция. Доверьтесь мне. Через два дня вы обретете былое спокойствие. Равновесие.
Голос Самуила Валерьяновича звучал монотонно. Исключая лишние эмоции, он настраивал на обыденность. Лукреция вздохнула.
– Они существуют за счёт поглощаемой энергии. Вы всё делаете верно, Самуил Валерьянович. Жизнь нужно прожить тихо, без лишних колебаний, - проговорила она. Заерзала на стуле: – У меня не получается. Всё равно срываюсь.
- Лукреция, что Вы читаете? Думается мне, Вы познаете мир через плохую литературу. Смените книги, Лукреция.
Самуил Валерьянович посмотрел на часы. Её время истекло. Его ждет новый посетитель. Лукреция быстро поднялась с места.
– Давайте, свои рецепты, - гневно потребовала она.
И ушла, не попрощавшись… Впрочем, как всегда. «Увидимся в следующий четверг», - на прощанье выдохнул Самуил Валерьянович.
***
- Тот красный паровозик, - главный черт, скучая, потряхивал копытами, - поведай мне о нём.
- Не о чем рассказывать. – Самуил Валерьянович замкнулся.
- Твоя жена отказывалась строить с тобой железную дорогу? – проявляя некорректную любознательность, нагло допытывался главный черт, – но ведь это не повод для убийства.
Мечтая разогнать скуку, главный черт не отступал: – Ну, же, марионетка, расскажи, как убил. Поведай, где зарыл.
Перед главным чертом столбом-истуканом стоял Самуил Валерьянович. «Если не проявлять эмоций, он отстанет. Если замереть, к нечисти перестанет поступать энергия». Самуил Валерьянович старался изо всех сил, но его усердия колебали воздух и веселили главного черта.
- Даже мысли источают энергию! – главный черт пытался достучаться до Самуила Валерьяновича.
– Ничего не предпринимая, ты уже производишь действия, – пояснял он.
Самуил Валерьянович по-прежнему молчал.
- А впрочем,.. я и сам посмотрю…
Моментально между двумя чанами с кипящими маслами зависла модель человеческого жилья. Самуил Валерьянович сразу узнал в проекции свою прежнюю квартиру, в которой шёл ремонт.
За грубыми холщевыми мешками с сухим цементом стояла на коленях его красавица жена. Работяга хохол, житель ближнего зарубежья, смачно шлепал её по голым ягодицам, а она сладострастно держалась за стоп кран.
- Ну, и шлюха, - повернувшись к Самуилу Валерьяновичу, констатировал факт главный черт.
- Шлюха, - Самуил Валерьянович проглотил набежавшие слезы, - но я любил её.
- Ну, да. Ве-рю, - задумавшись, потянул черт. - Если бы не любил, замуровал бы заживо. Сильное чувство несчастная любовь! Сколько же нам, чертям, она дарует отрицательной энергии. Благодаря исключительно несчастной любви, в аду - множество уровней. Ты находишься на верхнем, - черт поближе подобрался к Самуилу Валерьяновичу.
- Хочешь глубже? – ласково спросил он.
- А что там? – поинтересовался Самуил Валерьянович.
- Размышления. Терзания. Угрызения совести. Сплошные адские муки, - главный черт довольно расправил волосатые плечи.
- Моя покойная супруга ниже? – отчего-то голос Самуила Валерьяновича задрожал. Главный черт быстро уловил в нем нотки наивной радости.
- Хм, - хмыкнул он, – не надейся.
- Она что? В раю?! – гневаясь, воскликнул Самуил Валерьянович.
- Нет. Наследившие не видят дорог к прекрасному, но, благодаря тебе, она тоже неплохо устроилась. Ты помог ей, Самуильчик, перебраться на более высокий уровень. Ты лишил нас реальных возможностей!
Неожиданно главный черт разозлился не на шутку. Гневаясь, он усыпал искрами пол. Из искр возродилось пламя. Шальные языки подобрались к голым ляжкам Самуила Валерьяновича.
- Ой, не надо! Не надо! – испуганно закричал Самуил Валерьянович.
***
- Не надо. Не надо, – сконфузившись, Самуил Валерьянович старательно прикрыл дряблые ноги широким полотенцем.
- Да, что ты. Ну, не бойся меня, – Даша отбросила полотенце в сторону. Плюхнувшись у рукомойника на пол, оно быстро превратилось в тряпку.
– Тебе будет хорошо со мной, душка.
- Даша, пожалуйста, оставь меня, - Самуил Валерьянович закрыл глаза.
- У нас все впереди. Вместе мы станем играть в разные игры, хочешь?
За плотно прикрытыми веками хаотично забегали зрачки Самуила Валерьяновича.
- Можно поиграть в «мороженное». Пупсик хочет быть сахарной трубочкой? – Даша смачно облизнулась. Её маленькие зубки возбужденно застучали.
- Лучше в железную дорогу. – Самуил Валерьянович тяжело задышал.
- О-о!
Даша похотливо хихикнула. Самуил Валерьянович, встав с дивана, задрал ей на голову медицинский халат. Но быстро спохватившись, что так она не увидит стоп крана, сдернул подол халата на поясницу.
«Чем вы тут занимаетесь?» Жанна появилась неожиданно.
Она всегда появлялась внезапно. Так же и исчезала. Но сейчас она была совсем некстати. Самуил Валерьянович на секунду замер. Даша улыбнулась.
- Машинист, что с тобой? Катастрофа поезда – это плохо, - нарочито строго сказала и шире раскрыла рот.
Самуил Валерьянович с трудом взял себя в руки. Наконец, поезд запыхтел. И понесся по давно проложенному пути.
«Негодяй! Предатель!» Над ним нависла голая Жанна.
- Прикройся, - устало попросил её Самуил Валерьянович.
- Я тебе не нравлюсь, душка? - девушка удивилась.
Милая Даша. В развратной неге она была прелестна.
- Я... Это…, - Самуил Валерьянович замялся.
«Ну! Скажи ей! Объясни, что у тебя уже есть любовница!» Жанна закричала! Завопила! Зашлась в истерике. Самуил Валерьянович схватился за голову.
Улыбаясь, Даша прикрыла рукой наглый черный треугольник.
- Так лучше? – кокетливо спросила. – Тебе было хорошо со мной? – мягко поинтересовалась она.
– Ты женишься на мне? – хрупкая надежда задрожала.
Самуил Валерьянович быстро застегнул штаны.
- Понимаешь ли, - вяло протянул он...
Жанна притихла. Улыбнулась. Ситуация стала её развлекать. Усевшись на стул, принялась ждать развития событий. Самуил Валерьянович махнул ей рукой. «Мол, убирайся».
- Кому ты машешь? – поинтересовалась Даша.
- Даша, может, поговорим в другой раз? - Самуил Валерьянович нервно зачесал ногу.
- Успокойся, доктор! Всё понятно! - швырнув в него мятой рубашкой, спешно надев рабочий халат, шумно вышла.
Жеманно помахав ей вслед рукой, испарилась и Жанна. Самуил Валерьянович открыл кран рукомойника. Главный любит, чтобы к нему «с иголочки».
***
- Меня допрашивали, - сделав суровое лицо, острым взором, как клещами, главный врач вцепился в Самуила Валерьяновича.
- Нечто подобное могло произойти на любом отделении и случиться на дежурстве каждого из нас, - принялся оправдываться Самуил Валерьянович.
Не согласившись с ним, пять накрахмаленных колпаков отрицательно качнулись. Колпак Любовь Петровны гневно качнулся два раза.
- У Альбины Сергеевны не сработал инстинкт самосохранения! Парадоксальный случай, а больше я ничего не могу добавить.
- Только следователь считает, что смерть Альбины Сергеевны наступила не естественным путем. Ей помогли умереть, вот
