Собаки

     Поле казалось бесконечным. Уже неделю шёл дождь, и тропу через него размыло в слякоть. К утру дождь притих, но ветер ещё дышал влагой, безжалостно хлестая своими порывами худое лицо тяжело ступавшего человека лет тридцати. Чавкая грязью сапог, он шёл медленно, уже почти час. Накопившаяся за последнее время усталость давала о себе знать. Иногда он останавливался, чтобы перевести дыхание. Но не надолго. Грязь сразу начинала всасывать сапоги, и вырвать их было уже тяжело. Пот скользил по телу. Ещё тёплый, убаюкивающий. Глаза слипались, и даль на мгновение исчезала за пеленой век. Но затем пот остывал; рубаха вростала в спину. Телу хотелось лечь. Оно клонилось, но тут-же вздрагивало, чтобы не упасть. Глаза широко открывались, излучая тревогу. Ноги начинали яросно вырывать себя у грязи. Дыхание становилось ещё более частым чем раньше, переходя в хрипоту и выплёскиваясь жёлтой слизью изо рта. «Как быстро засасысает если не двигаться», подумал он. (Поначалу он этого не замечал. Но теперь, оставив позади уже почти все поле, усвоил очень хорошо). За полем тропа лежала мимо старого кладбища, во многих местах поросшего высокими сорняками. Проходя мимо него, молодой человек снова остановился. Порывы ветера врезались в густые сорняки, разбрасывая их со стороны в сторону. Их шелест излучал протяжные певучие звуки, похожие на грустные женские песни, которые ещё можно услышать по вечерам на далёких хуторах. Многие могилки были заброшены. На одном из надробий, прямо у тропы, виднелась поросшая густой травой надпись. Её можно было разобрать только хорошо присмотревшись: «Мы тебя никогда не забудем». 

     Собаки уже мчались. Они мчались ему на встречу, жадно глотая свежий утренний воздух. Они учуяли приближение человека за версту и уже никакая сила не смогла бы их остановить! Грязне, измученные, на последнем дыхании, собаки неслись со стороны небольшого местного аэродрома (в ту пору молодой человек там сторожевал). Всматриваясь на бегу в едва заметную цель, их выпученные глаза излучали страх и голод. Страх не успеть, прибежать последним, а значит - остаться без куска. Но по мере приближения к человеку их начинала нагонять и захлёстывать волна радости, которая вместе с собаками обрушилась на такого долгожданного, едва стоящего на ногах хозяина.

     - На, вот ещё. Тихо! Всем хватит, - пытался он успокоить собак, босая им куски хлеба. Те жадно хватали их на лету, как награду за этот бешенный забег. 

     Собаки прижились на аэродроме. Их было четверо. Все разные. Их отобрали у подростков-живодёров пару лет назад. Говорят, те зверски издевались над бродячими животными и таким образом «избавляли этот мир от всякой нечисти, по зову свыше». По зову... Так вот. Ни больше ни меньше.

     На аэродроме собаки немного отошли. Только иногда они вздрагивали во сне и скулили. Холодными ночами они часто спали вместе, свернувшись в одно большое лохматое существо, которое настораживалось при любом незнакомом звуке. За это их тут и держали. Вот и прошлой ночью они лежали прижавшись друг к другу. Дождь убаюкивал, но голод не давал уснуть. Смена сторожей что дежурила прошлые сутки, недокармливала собак. Бывали дни когда их совсем забывали покормить. А может и не забывали? Может прятали, а потом уносили с собой причитающийся для собак провиант? Казалось, собаки это понимали. Но что они могли подевать? Время такое... Словом, собаки не любили эту смену сторожей и ждали; терпеливо ждали утра и новой смены, крепко прижавшись друг к другу под навесом у старого фонаря висевшего на столбе. (Мало что может так сроднить, как общее тяжелое прошлое, помноженное на глубокую тоску и безбрежную печаль). Но тусклый свет фонаря не мог проникнуть далеко в глубины грустных собачих глаз и разгадать их. А кроме него, кому ещё это было интересно?

    Но теперь каждая из них пыталась выхватить свой кусок, и не только. Казалось, их привязанность ушла напрочь. Особенно рьяно выпрыгивал огромный кобель с надкушенным левым ухом, отталкивая остальных и злобно сверкая своими мощными клыками. «Так странно... Уже долго живут вместе, прошли через такое. Но каждый раз готовы растерзать друг друга за брошенный кусок», подумалось ему. «Голод не тётка... Собаки, что с них возьмёшь. А мы? Разве мы не готовы выхватить последнее, иногда даже у самых близких нам людей?», вырвалось у него вслух. «Да. Но ведь есть и другие примеры, когда делились поснедней краюхой», пытался успокоить себя молодой человек. «Но только ли это? Собаки могут довольствоваться малым. А мы? А нам все мало. Много ли найдется тех, кто сможет отказаться от лишнего, поделиться последним? Где та грань, переступив которую мы становимся ведомы животными инстинктами, выхватывая куски у слабых и менее предприимчивых. Что же тогда отличает нас от них? Кажется, Конфуций как-то сказал: "Не беспокойся о том, что люди не знают тебя, а о том - что ты не знаешь людей"». 

     Ему вдруг вспомнилась та девушка, которую он встретил на окраине города ещё перед прошлым дежурством. Казалось она не шла, а парила по лужам тем зябким осенним утром, укрывшись от моросившего дождя лёгкой накидкой. У дороги сидел озябший старик. Брызги от прохожих и машин сыпались на него со всех сторон. Но старик их не замечал. Его поникшую голову с трудом придерживали тонкие сухие руки. Насквозь промокшая сутулая спина выражала обречённость. Поровнявшись с ним, девушка остановилась. Она быстро сбросила накидку, укрыла ею старика и скользнула дальше, расстворившись за поворотом прежде чем тот успел поднять голову...

      Почему он помнил о ней? А старик? «Мы тебя никогда...» пронеслось у него в голове. «Время сильнее памяти. Да и что тут такого?», подумал он. Ему почему-то захотелось увидить глаза той дувушки, узнать кто она. Но шум взлетающего небольшого самолёта отвлёк молодого человека от всех этих мыслей. Собаки немного угомонились, поняв что им пока больше ничего не дадут.

       Последней прискакала совсем маленькая лохматая собачёнка. Встав на задние лапы, она едва не збила его с ног своей единстненной передней лапой. Глаза собаки бегали, что-то искали, излучая тревогу. Она жадно проглотила протянутый ей кусок хлеба. Молодой человек наклонился и нежно взял её на руки.